Виктор Вяткин - Человек рождается дважды. Книга 2

ГЛАВА 1

— Девочки, да тут огромный посёлок! А я-то думала…

— Думала, без тебя не начнут строительство! И ты Ещё встретишь белых медведей! — перебила подругу черноволосая и засмеялась. — Чудная ты, Клавка! Тут уже два года строят. Вон заводские трубы, как в городе.

— Раз Есть ресторан, это и впрямь не посёлок, а город, — проговорила третья.

Девушки стояли на крыльце гостиницы. Мимо прошли парни с бутсами. Из дверей вышел высокий военный.

— Любуетесь, козочки! Ну-ну! — бросил он покровительственно и сел на скамейку под окном.

Откуда-то прилетел мотылёк. Клава подпрыгнула и прихлопнула мотылька ладонями.

— Что, он мешал тебе? — Белокурая девушка подняла мотылька и подула Ему на крылышки. — Лети, лети, милый! — Крылышки дрогнули. — Живой! — Она сбежала с крыльца и посадила Его на лиственницу. — Пойдёмте на вершину перевала. Оттуда, наверное, видна бухта и весь Магадан! — И, не оглядываясь, девушка побежала по тропинке.

Был прилив, и море подступало к берегам, волны бились о камни. У деревянного пирса разгружался пароход, второй стоял на рейде. С моря надвигалась туча.

— О чём задумалась, Татьяна свет Михайловна?

Девушка вздрогнула.

— А, это вы, Зорин? Как вы неслышно подошли. Что скажете?

— Моросит. Позвольте, я сбегаю за вашим плащом.

— Напрасно беспокоитесь. Да и для носильщика вы слишком солидны.

— Мне хотелось ещё раз поговорить. — Он взял её за руку.

Таня кивком головы откинула непослушную прядь и прислонилась к дереву.

— Зачем? Мы, кажется, за дорогу достаточно наговорились. А теперь, может быть, вы отпустите мою руку?

— Почему вы так жестоки со мной? Для всех у вас доброе слово, а для меня только презрение. Я бы носил вас на руках, как куклу.

— Вот куклу и присмотрите, а меня оставьте в покое. Пустите руку. Вы делаете мне больно..

— А вот не пущу и сломаю ваше упорство.

— По какому это праву?

— По праву сильного. Пошли!

— Я рядом с вами не сделаю даже шага.

— Нет, вы всё же пойдете! — улыбался Зорин и ещё сильнее сжимал ей руку.

Таня, кусая губу, отвернулась.

— Пойдёте?

— Вот это настоящий Зорин. И он совсем не находит, что это жестоко.

В голосе Тани прозвучало что-то такое, от чего Зорин выпустил её руку и ушёл.

Татьяна закрыла глаза. На лицо упала крупная капля дождя.

— Таня! Маландина! Пошли! — крикнули девушки.

Она накрылась платком и побежала. Частые капли застучали по утоптанной дорожке.

Вечером девушки решили побродить по Магадану.

Дождь прошёл, тучи уплывали на запад, и в их просветах синело небо. Молодой месяц тускло освещал деревянные тротуары, ещё мокрые от дождя.

— Девочки, зайдём в отдел кадров, а вдруг там кто-нибудь есть, — предложила Татьяна.

Отдел кадров находился на первом этаже нового здания. У маленьких окошек стояла очередь.

— Вам нужно обратиться в горное управление. Ваши документы уже там, — ответил Татьяне инспектор и разъяснил, как туда пройти.

— А разве горное управление уже не на Среднекане?

— Там пока Среднеканское групповое управление, лаборатория, склады. База полевых партий…

— Гражданочка, не задерживайте; вы не одна, — проворчал за спиной сердитый бас. Татьяна отошла от окошка.

Подруги у двери разговаривали со знакомыми по пароходу ребятами. Заядлая плясунья Клава звала всех в дом ИТР.

— Говорят, сегодня открытие и будут танцы.

— Нет, девочки, вы идите, а я пойду разыскивать своё начальство.

— Не горит же. Пойдём все вместе завтра с утра.

Татьяна мягко улыбнулась и открыла дверь.

— Что делать? Уж такая я нетерпеливая.

— Ну и характер, — обиделась Клава.

— А что? Хорошая девушка, — заметил высокий парень… — Такая и за себя постоит, и своего добьётся.

— Чего же стоишь? Нравится, так пошёл бы и проводил!

— А ты и губки трубкой, — засмеялся парень. — И пошёл бы, да не пригласила. Ну, идём! — Он подхватил Клаву под руку, и вся компания направилась к дому ИТР.

Горное управление Татьяна нашла по вывеске. В окнах ещё горел свет. Через фанерную дверь слышался разговор по телефону.

— Да, в полевую партию мы просили топографа, но не девушку. Ну вы подумайте сами, отдалённый район, одна женщина среди мужчин. Нет, нет, это не подойдёт..

Татьяна догадалась, что разговаривают о ней.

— Разрешите? — открыла она дверь и остановилась.

Начальник отдела кадров поднял голову и показал на стул, продолжая разговаривать.

— А потом, всего полуторагодичные курсы топографов. Практики никакой. Слишком молодо-зелено…. Ну, хорошо, хорошо. Я вам ещё позвоню. — И повесил трубку. — Я слушаю вас?

Татьяна открыла сумочку и протянула договор.

— А ведь я — тот самый топограф. Вы знаете, так обидно родиться и женщиной, и неспециалистом. Я слышала ваш разговор. Вы правы. Топографическую съёмку я знаю ещё плохо, но как помощник — справлюсь. Я хочу работать. А то, что женщина — и одна среди мужчин, пусть это не тревожит вас.

Начальник отдела кадров предупредил:

— Это очень отдалённый район, может захватить зима.

— У меня есть необходимые тёплые вещи.

— А Если придётся возвращаться пешком?

— Я спортсменка. Бегаю на коньках, неплохо хожу на лыжах. А всю прошлую зиму специально тренировалась, делая большие переходы.

— Ну а прочие бытовые неудобства?

— У меня маленькая палатка. — Татьяна улыбнулась и тихо добавила: — Я сшила сама и хорошо получилось.

— Ого-о, и палатка? Ну, что же, поезжайте! — Он поднялся и протянул Ей руку.

На одной из дверей длинного коридора висела табличка: «Маркотдел». Татьяна вошла. Молодая белокурая женщина с толстыми косами, уложенными вокруг головы, подняла лицо.

— Вам кого? — спросила она, протирая тряпочкой перо.

— Да я-то, собственно, была в кадрах, но увидела на двери табличку, зашла. Теперь и я к маркшейдерской (дэ) службе буду иметь некоторое отношение.

— Прибыли с «Сахалином»? Как там на Большой земле? — оживилась женщина и, придвинув Татьяне стул, усадила рядом.

— От Ленинграда до Владивостока — стройки, леса.

— Так вы из Ленинграда? — перебила женщина и пристально посмотрела на Татьяну.

— Да.

— Ваша фамилия Маландина? Вы Таня?

— Да. Но откуда вам известно моё имя?

— По фотографии. Я узнала вас, как только вы улыбнулись. Мы с Ниной часто говорили о вас. Да что это я разболталась и не сказала о себе, — спохватилась она, — Новикова я, Валя… Уже догадались? А теперь ко мне. — Она убрала чертежи в стол.

— Спасибо, Валя, сегодня к вам не могу. Только с парохода, устала. Признаться, я так беспокоилась за назначение. Теперь всё хорошо, и хочется просто полежать и подумать. Вы не огорчайтесь: я непременно буду у вас.

— Я поняла, — вздохнула Валя и, набросив платок, взяла Татьяну под руку, — Тогда я провожу вас до гостиницы.

Ветер утих. С моря наползал туман. Валя прижала руку Татьяны и спросила:

— И куда же вас? Оставили здесь?

— Оставаться в Магадане?

— Значит, в поле? А я вот тут застряла. Горько и обидно, но так всё сложилось. А ведь всё могло быть иначе.

— Жалеете, Валя?

— Очень.

Из писем Нины Матвеевой Татьяна знала всех ребят и даже подробности их таёжной жизни. Особенную симпатию вызывал Колосов. Видно, не забыла Его и Валя. Татьяна заговорила о Нине, посмеялись над Белоглазовым. Только о Юрке не говорили.

Они не заметили, как второй раз оказались у гостиницы. Оркестр в ресторане умолк, значит, было за полночь, а они всё Ещё не могли расстаться.

Наконец попрощались. Татьяна вбежала по ступенькам и скрылась за дверью. Валя проводила Её взглядом и побрела к своему домику. Они с Павликом до сих пор жили в прежней комнате, рядом с Левченко.

Разговор с Таней снова всколыхнул прошлое.

— Ну какая же я дура, какая дура, — прошептала она. Вспомнился Ярославский вокзал, Юрка и то счастливое, неповторимое…

На авторемонтном прохрипел заводской гудок. За углом по доскам тротуаров слышались чьи-то торопливые шаги.

Туман закрывал уже посёлок. Его серые клочья проплыли мимо освещённых окон Аллы Васильевны. Валя Ещё долго стояла у сломанного штакетника забора и мяла в руках травинку. Потом тихо постучала.

— Валя, ты? — выглянул из двери Корзин.

— Как видишь, — бросила она резко и, пройдя в комнату, легла на диван. — Страшно разболелась голова. Наверное, грипп.

Корзин что-то недовольно проворчал, потушил свет и улёгся на кровать.

…Проснулась Валя раньше обычного. Поставила чайник и подошла за маслом к буфету, но шкафчик был закрыт на замок. Она вспыхнула и посмотрела на мужа. Павел спал с открытым ртом, отчего лицо Его казалось незнакомым и неприятным.