Адольфо Касарес - Козни небесные
- Категория: Проза / Проза
- Автор: Адольфо Касарес
- Год выпуска: -
- ISBN: нет данных
- Издательство: -
- Страниц: 7
- Добавлено: 2019-03-26 11:06:38
Адольфо Касарес - Козни небесные краткое содержание
Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Адольфо Касарес - Козни небесные» бесплатно полную версию:Адольфо Касарес - Козни небесные читать онлайн бесплатно
Адольфо Биой Касарес
Козни небесные
Когда капитан Иренео Моррис и доктор Карлос Альберто Сервиан, врач-гомеопат, исчезли 20 декабря из Буэнос-Айреса, газеты едва откликнулись на это событие. Поговаривали, что они кого-то обманули, в чем-то запутались, что назначена комиссия для расследования дела; говорили также, будто малый радиус действий захваченного беглецами самолета позволяет предполагать, что далеко им не улететь.
На днях я получил посылку; в ней были три тома in quarto (полное собрание сочинений коммуниста Луи-Огюста Бланки[1]); не очень ценное кольцо (аквамарин, в глубине которого проступало изображение богини с лошадиной головой); отпечатанные на пишущей машинке страницы «Приключений капитана Морриса», подписанные К. А. С. Привожу эти страницы.
Приключения капитана Морриса
Свой рассказ я мог бы начать какой-нибудь кельтской легендой, например, о путешествии героя в страну, открывшуюся ему по ту сторону родника, или о неприступной тюрьме, сплетенной из гибких ветвей, или о кольце, превращающем в невидимку любого, кто его наденет, или о волшебной туче, или о девушке, льющей слезы в далекой глуби зеркала, зажатого в руках рыцаря, которому суждено спасти ее, или о нескончаемых и безнадежных поисках могилы короля Артура:
Вот могила Марка и могила Гуити[2]
Вот могила Гугона Гледдиффрейдда[3]
Но могилу Артура никто не нашел.
Мог я также начать с сообщения, которое меня удивило, но оставило равнодушным, сообщения о том, что военный трибунал обвиняет капитана Морриса в измене. Или же с отрицания астрономии. Или с теории «пассов» — движений, которыми вызывают и изгоняют духов. Однако я изберу начало менее увлекательное; пусть волшебные силы его не одобрят, зато его подсказывает метод. Тут нет отречения от сверхъестественного; и того менее отречения от намеков и ссылок, изложенных в первом моем разделе.
Меня зовут Карлос Альберто Сервиан, и родился я в Рауче; я армянин. Вот уже восемь веков, как мой родной край не существует; но армянин не может оторваться от своего генеалогического древа; весь его род будет ненавидеть турок. «Родившийся армянином — навеки армянин». Мы подобны тайному обществу, подобны клану; мы рассеяны по всем континентам, но необъяснимое кровное родство, схожие глаза, нос, особое понимание и радостное ощущение земли, известные способности, хитрости, распутства, по которым мы узнаем друг друга, пламенная красота наших женщин объединяют нас.
Кроме того, я холостяк и, подобно Дон Кихоту, живу (жил) вместе со своей племянницей, девушкой миловидной, молодой и работящей. Хотел было добавить еще одно определение — спокойной, но должен признаться, последнее время она его не заслуживала. Моей племяннице нравилось выполнять обязанности секретарши, и так как секретарши у меня нет, то она отвечала на телефонные звонки, перебеляла и с известным пониманием приводила в порядок истории болезни и анамнезы, которые я небрежно набрасывал со слов больных (как правило, довольно беспорядочные), и разбирала мой обширный архив. Любила она еще одно развлечение, не менее невинное: по четвергам вечером ходила со мной в кино. В тот вечер был четверг.
Открылась дверь. В кабинет решительным шагом вошел молодой военный. Моя секретарша стояла справа от меня за столом и нетерпеливо протягивала мне большой лист бумаги, на котором я записывал полученные от больных сведения. Молодой военный представился без проволочек — его звали лейтенант Крамер — и, пристально взглянув на мою секретаршу, спросил твердым голосом:
— Говорить?
Я сказал, чтобы говорил. Он произнес:
— Капитан Иренео Моррис хочет вас видеть. Он содержится в Военном госпитале.
Очевидно заразившись воинственностью моего собеседника, я ответил:
— Слушаюсь.
— Когда пойдете? — спросил Крамер.
— Сегодня же. Если только мне разрешат пройти в такое время...
— Вам разрешат, — объявил Крамер. Щелкнув каблуками, отдал честь и тут же удалился.
Я взглянул на племянницу; ее нельзя было узнать. Разозлившись, я спросил, что с ней. Вместо ответа, она спросила сама:
— Знаешь, кто единственный человек, который тебя интересует?
Я имел наивность посмотреть, куда это она показывает. И увидел в зеркале свое отражение. Племянница выбежала из комнаты.
С некоторого времени она была не так спокойна, как раньше. И еще взяла привычку называть меня эгоистом. Боюсь, что отчасти виновен в этом мой экслибрис. На нем трижды — по-гречески, на латыни и по-испански — было написано изречение: «Познай самого себя» (никогда не подозревал, как далеко заведет меня это изречение) и красовался я сам, рассматривающий в лупу свое отражение в зеркале. Племянница наклеила тысячи таких экслибрисов на тысячи томов моей постоянно обновляющейся библиотеки. Но была еще одна причина провозгласить меня эгоистом. Я человек методичный, а методичные люди, поглощенные непонятными занятиями, невнимательны к капризам женщин и кажутся им сумасшедшими, глупцами или эгоистами.
Я осмотрел (не очень внимательно) еще двух пациентов и отправился в Военный госпиталь.
Было уже шесть часов, когда я подошел к старому зданию на улице Пасос. После ожидания в полном одиночестве и краткого несущественного опроса меня проводили в палату, занимаемую Моррисом. У дверей стоял часовой с примкнутым штыком. В палате рядом с койкой Морриса два человека, не ответившие на мое приветствие, играли в домино.
С Моррисом мы были знакомы чуть ли не всю жизнь; однако никогда не были друзьями. Я очень любил его отца. То был чудесный старик с круглой, коротко остриженной седой головой и голубыми глазами, необыкновенно ясными и живыми; его отличали неукротимая любовь к Уэльсу и безудержная страсть рассказывать кельтские легенды. Много лет (самые счастливые годы моей жизни) он был моим учителем. Каждый вечер, после недолгих занятий, он рассказывал, а я слушал разные истории из «Мабиногиона»[4]; потом мы подкреплялись чашечкой-другой мате с жженым сахаром. В саду бродил Иренео; он охотился на птиц и крыс и при помощи перочинного ножа, нитки и иглы соединял разнородные трупики; старик Моррис говаривал, что Иренео будет врачом. Я же буду изобретателем, потому что питал отвращение к опытам Иренео и иной раз рисовал ядро с рессорами, на котором можно совершить самые невероятные межпланетные путешествия, или же гидравлический насос, который, стоит только пустить его в ход, никогда не остановится. Нас с Иренео разделяла взаимная и сознательная антипатия. Теперь, когда мы встречаемся, мы испытываем бурную радость, приступ сердечности и тоски о прошлом, повторяем одни и те же слова о воображаемых воспоминаниях детства и былой дружбе, а дальше уже не знаем, о чем говорить.
Любовь к Уэльсу, прочные кельтские привязанности кончились с жизнью его отца. Иренео преспокойно стал аргентинцем, и ко всем иностранцам относится с равным равнодушием и пренебрежением. Даже внешность у него типично аргентинская (многие считают его южноамериканцем): красивый малый, стройный, тонкокостный, с черными волосами — тщательно приглаженными, блестящими — и острым взглядом.
Увидев меня, он как будто взволновался (никогда я не видел его взволнованным; даже в ночь смерти отца). Заговорил он ясно и четко, как бы стараясь, чтобы его хорошо слышали люди, игравшие в домино:
— Дай руку. В этот час испытаний ты показал себя настоящим и единственным другом.
Это представилось мне несколько чрезмерной благодарностью за мой приход. Моррис продолжал:
— Нам есть о чем поговорить, но, сам понимаешь, в таких обстоятельствах, — он мрачно посмотрел на тех двоих, — я предпочитаю молчать. Через несколько дней я буду дома; тогда с удовольствием приму тебя.
Я счел эти слова прощанием. Но Моррис попросил, чтобы я, «если не тороплюсь», остался еще на минутку.
— Чуть не забыл, — продолжал он. — Спасибо за книги.
Я что-то пробормотал в ответ. Понятия не имел, за какие книги он благодарит меня. Случалось мне совершать ошибки, но только не посылать книги Иренео.
Он заговорил об авиационных катастрофах; опроверг мнение, будто существуют местности — Паломар в Буэнос-Айресе, Долина царей в Египте, — которые излучают токи, способные вызвать несчастный случай.
Слова «Долина царей» в его устах показались мне невероятными. Я спросил, откуда он о ней знает.
— Все это теории священника Моро, — возразил Моррис. — Другие говорят, что нам не хватает дисциплины. Она противоречит характеру нашего народа, если ты понимаешь меня. Гордость креольского авиатора это и самолеты и люди. Вспомни только подвиги Миры на «Ласточке», прикрученную проволокой консервную банку...
Я спросил Морриса о состоянии здоровья, спросил, его лечат? Теперь уже во весь голос заговорил я чтобы меня слышали эти, играющие в домино:
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.