Мацей Войтышко - Семирамида

Войтышко Мацей

Семирамида

Мацей Войтышко

Семирамида

Леонард Бухов, перевод с польского

Выдающийся французский философ Дени Дидро в 1773 году посетил Россию по приглашению Екатерины II. Пьеса повествует о непростых отношениях между великим энциклопедистом и великой императрицей, об извечном конфликте между властью и прогрессивно мыслящим интеллектуалом.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

ЕКАТЕРИНА II, Российская императрица

ДЕНИ ДИДРО, философ

МЕЛЬХИОР ГРИММ, барон, издатель

ЕКАТЕРИНА ДАШКОВА, княгиня

ЕЛИЗАВЕТА ПЕТРОВНА, Российская императрица

ПЕТР III, низложенный Российский император

ГРИГОРИЙ ПОТЕМКИН, генерал

АЛЕКСЕЙ БЕСТУЖЕВ-РЮМИН, канцлер

МАВРА, актриса

ГРИГОРИЙ ОРЛОВ, граф

а также: солдаты, лакеи, придворные, крыса и собака

Дени Дидро и Мельхиор Гримм посетили Россию в 1773-74 гг. Дидро оставался в Петербурге пять месяцев. Большая часть сведений о персонажах пьесы соответствует историческим реалиям и почерпнута из дневников Екатерины II и других литературных источников той эпохи.

Поскольку действие пьесы разыгрывается в период с 1762 г. по 1774 г., возраст некоторых персонажей несколько изменен. Я позволил себе некоторое смещение биографии Бестужева-Рюмина, объединив ее с похожей биографией графа Панина - преемника Бестужева на посту канцлера. Остальное происходило так, как здесь описано, или с большой вероятностью правдоподобия. Работая над пьесой, я видел перед собой пустую сцену, что означает согласие с абсолютной произвольностью сценографических решений.

Автор

ДЕЙСТВИЕ I.

Сцена 1.

Дидро выходит на сцену на четвереньках. У него во рту лист салата, одет в халат. Обнюхивает пол.

ДИДРО (жуя салат). Как они встретились? Случайно, как все.

Как их звали? К чему вам это знать?

Откуда прибыли? Из ближайших окрестностей.

Куда направлялись? Да разве кто-нибудь знает, куда он направляется?

Пауза.

Недурное начало. Могло бы стать, например, началом рассказа об амурах философа.

Желаете послушать историю амуров философа?

Нет.

Я и сам не пожелал бы ее слушать, не будь то моя собственная история.

Я заглушал ее в себе. Унес ее с собой в могилу, не записал. Мне было велено молчать. Я молчал. Но все имеет свои границы. Даже моя деликатность. Двести пятьдесят лет. Срок немалый. Это очень долго.

И все же я расскажу. В театре. При помощи актеров.

Некий актер в пьесе, высмеивающей меня, ходил по сцене на четвереньках, обнюхивал землю и жевал салат. (Садится.)

Весь Париж насмехался над Дени Дидро, прозванным Философом. Это я. Дени Дидро. Ну что ж... я, вне всякого сомнения, человек недюжинный. С этим ничего не поделаешь...

Меня называют мудрецом, натуралистом, аскетом...

Мудрец? Возможно. Натуралист? Вернее, - ревнитель незыблемых законов природы. Аскет? Никогда!

Скорее - бедняк.

Я просто оказался в нищете.

Король заявил, что никогда не допустит моего избрания в члены Академии. Прощай, жалованье, прощай, безбедное, комфортное существование.

Только что мне было запрещено печатать очередные тома Энциклопедии.

Меня - энциклопедиста - лишили Энциклопедии.

У любимой дочери не было ни гроша на приданое.

Я оказался в нищете.

И решил продать свою библиотеку.

Сцена 2.

Входит Гримм.

ГРИММ. Не придавай этому слишком большого значения. Прочитай.

Подает Дидро письмо. Тот распечатывает его.

ДИДРО. От кого?

ГРИММ. От Российской императрицы. Запахни халат!

ДИДРО. Зачем?

ГРИММ. Читай!

ДИДРО. Шестнадцать тысяч ливров за мою библиотеку! С правом пользования ею до самой смерти! Просто чудо! Только ты, барон, был способен все так устроить!

ГРИММ. Просто в Петербурге читают мою газету. Сейчас к тебе прибудет гость. Дама. Специальная посланница императрицы.

ДИДРО. Я переоденусь...

ГРИММ. Нет! Ни в коем случае! Лучше останься так!

ДИДРО. Почему?

ГРИММ. Подожди! Сам увидишь!

ДИДРО. Она приглашает меня в Петербург! Ехать?

ГРИММ. Разумеется.

ДИДРО. Но я ненавижу путешествовать!

ГРИММ. А что тут страшного? Садишься в карету и через месяц ты на месте.

ДИДРО. Это тебе, барон, свойственна такая легкость... Ты - свой человек на всех дворах Европы.

ГРИММ. Что ж, бывать приходится повсюду.

ДИДРО. И в Петербурге? До тебя дошли сплетни о том, как умер царь?

ГРИММ. Кое-что слышал.

ДИДРО. Полагаешь, дело сомнительное?

ГРИММ. Я? Ни в малейшей степени.

ДИДРО. Говорят, что смерть царя...

ГРИММ. Глубоко опечалила царицу. Она безутешна. А все остальное клевета. Как ты выразился - сплетни.

ДИДРО. А по мне, лучше уж мгновенное и жестокое преступление, чем цивилизованный и хронический распад.

ГРИММ. Сплетни, сплетни, сплетни. И твой приезд сгладит неприятное впечатление, вызванное этими слухами в Петербурге, в Париже, в Потсдаме.

ДИДРО. В Потсдаме?

ГРИММ. Великий Фридрих весьма болезненно воспринял эту смерть. Низложенный царь обожал Пруссию и прусский порядок больше всего на свете.

ДИДРО. Эксцентричный владыка.

ГРИММ. Эксцентричный сверх меры. Когда-то, как рассказывают...

Сцена 3.

Смена света. В глубине сцены стоит Петр, очень фальшиво играя на скрипке. Рядом с ним двое солдат заканчивают сооружать маленькую виселицу. Позади - макет крепости, заполненной фигурками солдатиков в таких же мундирах, как и на живых гренадерах, то есть - в форме Голштинского полка.

ПЕТР. Я Царь, я Бог, я Высший Владыка. Каждый, кто нарушит мой приказ, должен понести наказание согласно закону. Не затем я собственными руками возвел эту твердыню, чтобы враг ее изменнически разрушил! Столь подлое преступление не должно остаться безнаказанным. Отмщение неминуемо наступит! (К солдату.) Клетку сюда!

Солдат подает клетку с большой живой крысой.

(К крысе.) Итак, ты видишь, ничтожная крыса, что заслуженной кары тебе не избежать.

А самый доблестный из всех моих легавых, зоркий и мудрый Фаворит, за то, что поймал тебя в дыре под окном, будет мной пожалован орденом Святого Владимира третьей степени с лентой. Смирно! На караул!!! Ввести Фаворита!

Один из слуг вводит собаку, другой трубит в рог.

Фаворит! Сидеть!

Любезный мой пес! Ты достоин этого отличия больше, чем многие из тех ничтожеств, которых осыпает наградами моя тетушка, милостиво нами правящая государыня Елизавета. Прими сердечные поздравления, а также эту чудесную баранью кость. (Подает собаке кость, ударяет ее шпагой по лапе и вешает на шею орден.) Вывести!

Солдат выводит собаку и возвращается.

А тебя, жалкая крыса, мне нисколько не жаль. Мало того, что ты сожрала двух солдат, так еще и обгадила всю комнату. К тому же я не замечаю в тебе ни малейших признаков раскаяния. Посему - просьба о помиловании отклоняется. Приступить к исполнению!

Один из солдат отбивает дробь на барабане, другой достает из клетки крысу.

Повесить!

Солдату следует выполнить приказ так, чтобы в петле повисла не настоящая крыса, а кукла, ее изображающая, которая, однако, должна некоторое время дергаться, по возможности естественно.

И вновь правосудие восторжествовало.

Начинает снова играть на скрипке.

Сцена 4.

ДИДРО (один). Ехать или не ехать? Необходимо все взвесить.

С одной стороны...

С другой стороны...

Поеду!

Возможно, там во мне нуждаются больше, чем я допускаю?

Не поеду.

Творческий разум беспорядочно мечется. Разум методический упорядочивает. Я обладаю разумом и творческим, и методическим одновременно.

Так ехать? Или не ехать?

Гримм входит, сопровождая княгиню Дашкову.

ГРИММ. Княгиня! Господин Дидро только что прочитал послание императрицы. Он ошеломлен! Он в полной растерянности! Разреши представить княгиня Екатерина Дашкова, близкая приятельница императрицы, ее посредница в делах искусства и науки.

ДАШКОВА. Для меня, скромной читательницы ваших произведений, пожать руку бессмертного - необыкновенное событие.

ДИДРО. Я поистине робею. Вы извините мой домашний наряд?

ДАШКОВА. Но ведь мне говорили, что в этом шлафроке вы посещаете самые изысканные салоны. Я была бы разочарована, застав вас в костюме.

ГРИММ. Он не расстается с этим одеянием.

ДИДРО. Приятно слышать, что я вас не разочаровал.

ГРИММ. А недавно мой друг сделал еще шаг вперед - он позировал художнице для своего портрета. И вдруг предстал перед ней обнаженным!

ДИДРО. Нет, нет! Я разделся только до пояса. Не мог смотреть, как мадемуазель Теобаре мучается, стараясь разглядеть под тканью контуры мышц.

ДАШКОВА. Мы с императрицей регулярно читаем "Литературную корреспонденцию", и в ней - вашу мастерскую критику произведений живописи. Шарден, Верне... Грез... Ваш утонченный вкус во всем, что связано с искусством, - еще одна из причин, по которой я имею честь пребывать здесь. Мы давно ожидаем вашего визита.