Пэлем Вудхауз - Синдикат несчастных происшествий

Вудхауз Пэлем Грэнвил

Синдикат несчастных происшествий

Пэлем Грэнвил Вудхауз

Синдикат несчастных происшествий

I

- Погоди одну минуту, - сказал Акридж и, схватив меня за руку, подвел к дверям какой-то церкви, подле которой собралась небольшая толпа.

В церкви происходило венчание. Венчались, видимо, люди богатые. У входа стояла вереница шикарных авто, а в толпе шныряли молодые фотографы с кодаками.

- Чего ради, - спросил я Акриджа, - ты привел меня на эту церковную паперть? Почему я должен созерцать похороны неизвестного мне человека, которого я и в глаза не видал?

Акридж ответил не сразу. Он был погружен в какую-то мрачную думу. И вдруг засмеялся жутким, безрадостным смехом, который зазвучал, как предсмертное хрипение оленя.

- Неизвестного тебе человека, которого ты и в глаза не видал?! повторил он злобно и насмешливо.- А знаешь ли ты, кого это там отпевают сейчас?

- Кого?

- Тэдди Викса.

- Тэдди Викса!.. Да не может быть! - закричал я вне себя от удивления.

И пять лет упало с моих плеч.

Мне сразу вспомнился дешевенький итальянский ресторан Баролини, где Акридж развивал перед нами свой новый грандиозный финансовый план. В тот достопамятный вечер, кроме меня и Акриджа, за нашим столиком сидело еще четверо: Тэдди Викс, актер, только что вернувшийся из шестинедельного турне по провинции. Виктор Бимиш, художник, тот самый, который намалевал знаменитый рекламный плакат: "О, как легко играть на пианино!", Бертрам Фокс, автор "Пепла замученной совести" и других непоставленных киносценариев, и Роберт Дэнгилл, служащий Ново-Азиатского банка, который казался нам воплощением коммерческой солидности, так как получал 80 фунтов стерлингов в год. Разговором, как всегда, завладел Тэдди Викс: в сотый раз мы слушали его разглагольствования, какой он замечательный талант и как дурно с ним поступает судьба.

Нет надобности описывать вам Тэдди Викса. Под другим, гораздо более благозвучным именем он уже давно вам хорошо известен. Его портреты впоследствии не раз появлялись во всех иллюстрированных журналах. Тогда, как и в настоящее время, он был томный и расслабленный молодой человек, очень хорошенький, с умильными глазками и завитой шевелюрой. Теперь эти качества высоко ценятся театральными зрителями, но тогда ему приходилось работать в захудалых провинциальных театриках, которые, открывшись в одном городишке, через два дня кочевали в другой. Все свои неудачи Тэдди Викс, подобно Акриджу, приписывал исключительно отсутствию денег.

- У меня есть все, что нужно для успеха, - жалобно говорил он, побрякивая кофейной ложечкой. - Красота, талант, прекрасный голос, решительно все! Одного у меня нет: костюма. Антрепренеры везде одинаковы: им нужна только внешность. Им наплевать, есть ли у человека талант. Был бы у него хороший костюм. Это - главное. Если бы я вместо того, чтобы обращаться к старьевщикам, мог заказать себе два-три шикарных костюма у первоклассного портного да шикарные ботинки у первоклассного сапожника, если бы у меня была приличная шляпа да золотой портсигар, я мог бы хоть сегодня явиться в лучший лондонский театр и подписать контракт.

В эту минуту к нашему столику подошел Фредди Лэнт. Мы давно не видали его и теперь принялись расспрашивать, почему он изменил нашей компании.

- Две недели, не вставая, провалялся в кровати, - сказал Фредди.

Акридж сурово посмотрел на него. Этот великий человек и сам до полудня не расставался с подушкой, а однажды, когда неудачно брошенная спичка прожгла дыру в его единственных брюках, пролежал под одеялом двое суток. Но царственная лень Фредди Лэнта глубоко возмутила его.

- Паразит! - заорал он свирепо. - Вместо того, чтобы добиваться богатства и славы, ты тратишь долгие дни своей юности на праздное лежание в постели!

Фредди обиделся.

- Я лежал в постели отнюдь не для своего удовольствия. Со мной случилось несчастье. Я упал с велосипеда и вывихнул себе ногу... вот здесь... Он показал на лодыжку.

- Ах ты, бедненький! - воскликнули мы. - Не повезло же тебе.

- Напротив, - сказал Фредди. - Повезло. Я был очень рад отдохнуть. Кроме того, пять фунтов стерлингов...

- Пять фунтов стерлингов!

- Да. "Велосипедный Еженедельник" заплатил мне за вывихнутую лодыжку.

- За что? - вскричал Акридж, глубоко потрясенный, как всегда, когда ему доводилось услышать о легкой наживе.- Ты хочешь уверить меня, что какой-то поганый журнальчик заплатил тебе пять фунтов стерлингов только за то, что ты вывихнул себе лодыжку! Опомнись, не говори чепухи.

- Однако это сущая правда.

- И ты можешь показать мне эти деньги?

- Нет, потому что ты попросишь взаймы.

Акридж не удостоил эту колкость ответом.

- И всякому, кто бы ни вывихнул себе лодыжку, твой журнальчик заплатит пять фунтов? - спросил он, возвращаясь к главной теме.

- Конечно. Всякому годовому подписчику.

- Подписчику? Я так и знал, что тут кроется какая-то ловушка, мрачно сказал Акридж.

- За последнее время журналы часто назначают премии, - продолжал Фредди. - Они страхуют от несчастных случаев всех своих годовых подписчиков...

- И много таких журналов? - спросил Акридж.

По блеску его глаз было видно, что его великий ум работает, как динамо-машина. - Неужели штук десять?

- Не меньше.

- Значит, человек, подписавшийся на все эти десять журналов, вывихнув лодыжку, получит пятьдесят фунтов стерлингов?

- Он может получить и больше, если вывихнет чтонибудь более существенное, - сказал Фредди тоном специалиста. - У них выработана твердая такса. За сломанную руку - столько-то, за сломанную ногу столько-то и так далее.

Воротничок Акриджа соскочил с запонки, и пенсне, как пьяное, запрыгало на носу.

- Сколько у вас денег? - спросил он, обращаясь к нам.

- А для какой цели они тебе надобны? - спросил Роберт Дэнгилл тоном банкира.

- Неужели на догадываешься? Меня осенила колоссальная мысль. Тут кучи денег, золотые россыпи. Мы должны немедленно сложиться и сообща подписаться на все эти проклятые журналы.

- Для чего? - холодно спросил Дэнгилл, не выражая восторга. - Ведь если ни с кем из нас не случится никакого несчастья, наши деньги вылетят в трубу.

- Осел! - рявкнул Акридж. - Неужели ты думаешь, что я собираюсь ждать, чтобы судьба послала мне несчастье? Нет. Вот мой план. Мы подписываемся на все эти журнальчики, потом бросаем жребий, и тот, кто вытянет роковую карту, должен будет пойти и сломать себе ногу. Вырученные деньги мы разделим между собою по-братски и заживем припеваючи. За одну сломанную ногу мы можем получить сотни фунтов.

Наступило глубокое молчание. Затем снова заговорил Дэнгилл. Ум у него был неповоротливый.

- А вдруг ему не удастся сломать себе ногу?

- Идиот! - закричал Акридж. - Ведь теперь двадцатое столетие, и к нашим услугам все средства современной культуры. Развитие техники дошло до того, что любой человек на любом перекрестке может во всякую минуту сломать себе ногу. В настоящее время нет такого осла, который не мог бы сломать себе ногу. Скажи пожалуйста, какие трудности! Что же, по-твоему, для того, чтобы сломать себе ногу, нужно университет окончить? А? Мой план - гениален. Мы все погибаем без денег. Я, например, не дотяну до субботы, если Фредди не одолжит мне несколько шиллингов. Нам всем до зарезу нужны деньги, и вот теперь, когда я создал потрясающий проект обогащения, вы все, вместо того, чтобы преклониться перед моей гениальностью, задаете глупые вопросы.

- Если ты не можешь дожить до субботы, - заметил Дэнгилл, - как же ты собираешься внести свою долю на устройство годовой подписки?

Акридж был ошеломлен, уязвлен, потрясен. Он с глубоким презрением взглянул на Дэнгилла сквозь свое кривое пенсне.

- Я? - вскричал он. - Я? Это мне нравится! Это недурно, ей-Богу! Если на свете существует справедливость, если в ваших пошлых сердцах сохранилась хоть искра благородства и совести, я не сомневаюсь, что вы освободите меня от членского взноса. Подумать только! Я напрягаю свои мозги ради вас, я даю вам дивную идею, а вы хотите вытянуть из меня деньги. Нет, что угодно, а этого я от вас не ожидал. Клянусь сатаною, вы огорчили меня. Если бы кто-нибудь сказал мне заранее, что мой старый приятель станет...

- Ладно, ладно! - перебил его Роберт Дэнгилл, - пусть будет по-твоему. - Но если ты сам вытянешь жребий, это будет счастливейший день в моей жизни.

- Ну, нет! - сказал Акридж. - Этого со мной не случится. У меня уж такое предчувствие.

И предчувствие не обмануло его.

Жребий вытянул Тэдди Викс.

II

Я полагаю, что даже в расцвете юности, когда сломанные руки и ноги не обременяют человека, как в старости, все же не легко лечь на рельсы и ждать, когда наедет на тебя трамвай. В этих случаях не слишком большим утешением служит сознание, что ты выручаешь из беды своих близких друзей. Тэдди Виксу это тоже не доставляло особенной радости. Мы скоро заметили, что он собирается уклониться от своих священных обязанностей и вовсе не хочет приносить себя в жертву на алтарь общественного блага. Дни шли за днями, а он по-прежнему был цел и невредим. Акридж не на шутку встревожился. Как-то раз, зайдя ко мне во время завтрака, он сел на стул возле моего стола, выхлебал половину моего кофе и глубоко вздохнул.