Курт Воннегут - Окаменевшие муравьи

Курт Воннегут

Окаменевшие муравьи

I

— Ну, здесь и дыра, — с восхищением сказал Джозеф Брозник, хватаясь за поручень и вглядываясь в гулкую темноту внизу. Он долго поднимался на гору и не мог отдышаться. Его лысая голова покрылась потом.

— Поразительная дыра, — сказал двадцатипятилетний брат Джозефа, Питер. Его длинному большому телу было неудобно в отсыревшей от тумана одежде. Он порылся в голове в поисках более мудрого замечания, но ничего не нашел. Без сомнений, эта дыра была действительно изумительной. Назойливый начальник шахты Боргоров сказал, что это отверстие в полмили глубиной — на месте источника радиоактивной минеральной воды. Казалось, восторг Боргорова не уменьшает даже то, что дыра не давала урана.

Питер изучал Боргорова с интересом. Он казался молодым напыщенным ослом, но его имя вызывало страх и уважение, когда упоминалось на сборищах горняков. Поговаривали, не без страха, что он любимый третий племянник Сталина, и что он просто учится перед более великими делами.

Питер и его брат, ведущие мимеркологи России, были вызваны из Университета Днепропетровска, чтобы осмотреть дыру или, скорее, окаменелости, которые появились из дыры. Мимеркология, как они объясняли сотням случайных охранников, которые останавливали их по пути в зону, была ответвлением от науки, посвященной изучению муравьев. Несомненно, дыра была богатой жилой окаменелых муравьев.

Питер подтолкнул камень, размером со свою голову, и закрыл им дыру. Он пожал плечами и пошел в сторону от дыры, немелодично насвистывая. Он опять вспоминал унижение, которые испытал месяц назад, когда его заставили публично извиняться за свою работу про Raptiformica sanguinea — воинственных муравьев-рабовладельцев, найденных под живыми изгородями. Питер показал их миру как шедевр гуманитарного и научного метода, только чтобы получить в награду язвительный упрек из Москвы. Человек, который не мог отличить Raptiformica sanguinea от сороконожки, заклеймил его идеологическим ренегатом, с опасными тенденциями западного декадентства. Питер сжимал и разжимал кулаки, злой и разочарованный. В действительности он был вынужден извиняться, потому что муравьи, которых он изучал, не следовали за желаниями научного коммунистического начальства.

— Убеждайте как следует, — посоветовал Боргоров, — люди могут выполнить все, что вобьют себе в голову. Эту дыру закончили за месяц, с того момента как пришел приказ из Москвы. Кто-то наверху мечтает, что мы найдем уран на этом пятнышке, — загадочно добавил он.

— Вас наградят, — рассеяно сказал Питер, пробуя кончик колючей проволоки вокруг дыры.

Его слава дошла в эту зону раньше, чем он сам, полагал он. Во всяком случае, Боргоров избегал смотреть ему в глаза и обращался всегда к Джозефу. Джозеф — надежный и идеологически непогрешимый. Именно Джозеф советовал не публиковать спорную работу. Именно он написал извинения. Теперь Джозеф громко сравнивал эту дыру с Пирамидами, с Висячими садами Вавилона, с Колоссом Родосским.

Боргоров болтал без умолку и уже надоел, а Джозеф тепло соглашался. Питер поймал взгляд брата и понял, что брат хочет прогуляться по странной новой местности. Под их ногами были Рудные горы, разделяющие оккупированную Россией часть Германии и Чехословакии. Серые потоки людей направлялись к шахтам и кавернам, выдолбленным в зеленых горных склонах, и обратно. Грязное полчище с красными глазами, сверлящее горы в поисках урана.

— Когда вы хотите взглянуть на окаменелых муравьев, которых мы нашли? — спросил Боргоров, встревая в их мысли. — Они заперты сейчас, но мы можем получить к ним доступ завтра в любое время. Я расставил их в порядке слоев, в которых мы их нашли.

— Ну, — отозвался Джозеф, — лучшая часть дня была потрачена на то, чтобы достать сюда пропуск, поэтому мы в любом случае не сможем много сделать до завтрашнего утра.

— И вчера, и позавчера, и позапозавчера мы сидели на жесткой скамье и ждали пропуск, — устало проворчал Питер. Тотчас он понял, что он опять ляпнул лишнее. Черные брови Боргорова поднялись, а Джозеф посмотрел на него сердито. По рассеянности Питер постоянно нарушал одну из главных заповедей Джозефа: «Никогда открыто не жалуйся». Питер вздохнул. На войне он тысячи раз верил, что он яростный патриот России. Сейчас перед ним стоял соотечественник, который в каждом его слове или жесте пытался найти измену. Он несчастно посмотрел на Джозефа и увидел в его глазах все ту же старую мысль: «Улыбайся и соглашайся со всем».

— Меры безопасности тут изумительные, — сказал Питер, улыбаясь. — Это поразительно, что нас проверили всего за три дня, если знать, какую работу они делают, — он щелкнул пальцами. — Оперативно.

— Как глубоко вы нашли окаменелости? — живо спросил Джозеф, чтобы сменить тему.

Брови Боргорова оставались все еще изогнутыми. Очевидно, Питер вызвал у него еще большие подозрения.

— Мы подняли их с самого нижнего пласта известняка, перед песчаником и гранитом, — ровно сказал он, обращаясь к Джозефу.

— Вероятно, средний мезозой, — ответил Джозеф. — Мы рассчитывали, что вы найдете окаменелости глубже. Не поймите нас неправильно, но муравьи среднего мезозоя не так интересны, как более ранние.

— Никто еще не видел окаменелых муравьев более раннего периода, — сказал Питер, совершив вялую попытку отомстить Боргорову. Тот не отреагировал.

— Муравьи мезозоя почти не отличимы от современных, — сказал Джозеф, исподтишка показывая Питеру, чтобы он заткнулся. — Они жили большими колониями, разделялись на солдат и рабочих и так далее. Мой мирмеколог отдаст свою правую руку, чтобы узнать, как они стали такими, как сейчас. Это будет уже что-то.

— Еще одно достижение России, — вставил Питер и опять не получил ответа. Он уныло уставился на парочку живых муравьев, с трудом тащивших умирающего навозного жука.

— Вы уже видели муравьев, которых мы нашли? — защищаясь, спросил Боргоров. Он помахал маленькой жестяной коробкой перед носом Джозефа и внезапно открыл крышку ногтем большого пальца. — Что это, старье?

— Господи! — пробормотал Джозеф. Он аккуратно взял коробку так, чтобы Питер мог видеть муравья, застрявшего в куске известняка.

Возбуждение от находки разом сняло всю депрессию Питера.

— Длина — целый дюйм! Посмотри на эту замечательную голову, Джозеф! Я никогда не думал, что настанет день и я скажу, что муравьи были красивыми. Может, большие мандибулы[1] делают их такими неказистыми. — Он показал на то место, где обычно у муравьев находятся клешни. — У него они отсутствуют, Джозеф. Это домезозойный муравей!

Боргоров встал в героическую позу, расставил ноги и согнул толстые руки. Он сиял. Эта находка появилась из его дыры.

— Смотри, смотри, — возбужденно сказал Питер. — Что это за осколок рядом с ним?

Он вытащил увеличительное стекло из нагрудного кармана и сощурился через линзу. Потом сглотнул.

— Джозеф, — прохрипел он, — посмотри и скажи мне, что ты видишь.

— Может, какой-то интересный паразит или растение, — Джозеф пожал плечами. Он приблизил лупу. — Может, кристалл или... – Джозеф побледнел. Он задрожал и протянул лупу и окаменелость Боргорову. — Товарищ, скажите нам, что вы видите.

Боргоров покраснел и запыхтел от напряжения

— Я вижу... Я вижу нечто похожее на толстую палку.

— Посмотрите ближе, — сказали Питер и Джозеф вместе.

— Надо подумать. Это похоже на, черт возьми, на... — он не договорил и растерянно посмотрел на Джозефа.

— На басовую скрипку, товарищ? — спросил Джозеф.

— На басовую скрипку, — в страхе ответил Боргоров...

II

На окраине шахтерского поселка в бараке, где жили Питер и Джозеф, шла пьяная и злая карточная игра. За окном гремела и хлестала гроза. Братья мирмекологи сидели друг напротив друга на скамьях, передавали туда-сюда поразительные окаменелости и обсуждали, что принесет утром из хранилища Боргоров.

Питер пощупал свой матрас рукой — тонкий слой соломы в грязном белом мешке на досках. Питер вздохнул ртом, чтобы не дышать густой вонью комнаты через свой длинный и чувствительный нос.

— Может, это детская игрушечная басовая скрипка, которая как-то попала в слой с муравьями? — спросил он. — Здесь же была когда-то игрушечная фабрика.

— Ты когда-нибудь слышал о детской басовой скрипке такого размера? Для такой работы нужен лучший ювелир в мире. Боргоров клянется, что эта штука не могла провалиться вниз настолько глубоко — только миллион лет назад, не раньше.

— Что вынуждает нас сделать вывод.

— Один, — Джозеф вытер лоб большим красным носовым платком.

— Что может быть хуже этого свинарника? — спросил Питер.

Джозеф грубо ударил его, когда несколько голов в комнате оторвались от карточной игры.

— Свинарник, — засмеялся маленький человек, бросил карты и пошел к своей койке. Он порылся под матрасом и достал бутылку коньяка. — Выпьем, друзья?