Екатерина Риз - Круговорот чужих страстей

Круговорот чужих страстей

Екатерина Риз

© Екатерина Риз, 2016

© Марина Рубцова, дизайн обложки, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1

– Золотарёва! Стоять

Алёна мысленно чертыхнулась, всё-таки надеялась, что сможет прошмыгнуть мимо начальника незаметно, бочком, пока он разговаривал с Димкой Огарёвым, и тот, судя по тоскливому выражению на лице, тоже получал втык. Но её осторожное перемещение по коридору всё же было замечено, и пришлось остановиться. Алёна на секунду замерла, продолжая стоять к главному редактору спиной, но затем повернулась и улыбнулась Петру Алексеевичу как ни в чём не бывало. С готовностью отрапортовала:

– Я здесь. Готова выполнить любое задание.

Огарёв за спиной редактора скроил насмешливую физиономию, а большим пальцем весьма выразительно провёл по своему горлу. Алёне очень хотелось кулаком ему погрозить, но начальник в этот момент сверлил её подозрительным взглядом, впрочем, Рыбников никогда особо радужных надежд на её счёт не питал, поэтому смысла расстраиваться не было. Она переживёт, в который раз.

– Ты для начала предыдущее выполни, как надо.

Алёна остановила взгляд на его плече, чтобы в глаза не смотреть. Рискнула поспорить:

– Я уже выполнила. Как надо.

– Как надо? Ты называешь это – как надо?

Огарёв фыркнул за его спиной, и Пётр Алексеевич оглянулся на него, будто только вспомнил, что полминуты назад его распекал. Рукой махнул.

– Иди отсюда.

Димка за ухом почесал.

– Так мне ехать на этот митинг?

– Поезжай. Сними всё от и до. – Пётр Алексеевич на Алёну взглянул, прищурился. – Потом отдашь материал Золотарёвой, она напишет. Как надо напишет, а не как привыкла. Понятно, Золотарёва?

Тон был грозный, и можно было вздохнуть в расстройстве, но Алёна вместо этого нахмурилась.

– Какой ещё митинг?

– В поддержку депутата Беленького.

Вздох всё-таки вырвался.

– Ему не надоело? Дался ему этот торговый центр!

– Не твоё дело, Золотарёва, надоело ему или нет. Ты журналист, ты должна освещать. – Рыбников снова оглянулся за своё плечо, ещё раз махнул на Огарёва рукой, призывая, чтобы тот мгновенно испарился. И тот это сделал, а редактор вновь впился обвиняющим взглядом в лицо Алёны. – Ты понимаешь значение этого слова – освещать? Писать то, что есть, а не то, что тебе хочется. Иначе сиди дома и пиши роман! – К концу тирады его голос до предела возвысился и отозвался суровым эхом от высокого потолка коридора редакции.

Алёна хотя и хмурилась, но нос вздёрнула, выслушивая упрёки с каменным выражением лица. А Пётр Алексеевич тон поубавил, откашлялся и быстро огляделся по сторонам. А затем уже тише и проникновеннее продолжил:

– Вот что с тобой не так? Тебя просили написать про новый банк, а ты что написала? Алёна, у тебя какие-то проблемы? Ты скажи честно, я попытаюсь войти в твоё положение.

– Да всё со мной так, Пётр Алексеевич! – Алёна заговорила громким шёпотом, и тоже возмущённо. – Я всё написала, как есть. Если они мошенничают с кредитами, что с этим делать? Я всё узнала, у меня свидетели есть, Пётр Алексеевич, мы можем такой материал сделать!

Рыбников смотрел на неё с болью.

– Скажи, я с ума сошёл, когда тебя на работу взял? Моё неадекватное состояние было заметно?

– Пётр Алексеевич! Я же серьёзно!

– Я тоже серьёзно, Золотарёва! С твоими талантами откапывать криминал, надо было идти работать в прокуратуру, а не в журналистику. Оставь эти кредиты в покое, все твои свидетели и информаторы испарились, как только к ним обратились официально.

Алёна насупилась, возразить было нечего, и от расстройства она от начальника отвернулась. А тот смерил её многозначительным взглядом, сунул руку в карман брюк, повёл широкими плечами. Он вообще весь был высокий и широкий, довольно дородный мужчина с огромным самомнением, как о своём уме, так и о красоте и талантах. Сам себя искренне считал завидным экземпляром. И, наверное, поэтому к молодёжи, особенно к девушкам, относился немного снисходительно. И Алёна подозревала, что лично её воспринимает некой неугомонной дурочкой, которая пишет неплохо, но уж больно много от неё хлопот.

– В общем, пиши про митинг.

– Что писать? – угрюмо поинтересовалась Алёна.

– Вот это правильный вопрос, – вроде как порадовался Рыбников. – Тебе нужны точные установки. Напиши про Беленького, напиши про долгое строительство, выскажи две точки зрения. Только, Золотарёва, у тебя мнение нейтральное, ты Швейцария. Ты наблюдаешь, а не выносишь вердикты, как привыкла. Понятно? Огарёв тебе наснимает, людей поспрашивает, а ты потом напишешь. – Он достал из кармана заверещавший мобильный, взглянул на экран, и тут же отвлёкся от Алёны, правда, напоследок добавил: – Позвони в приёмную мэра, может, скажут чего интересное.

– Я и так знаю, что они скажут, – пробормотала Алёна себе под нос, глядя в спину удаляющемуся начальнику. – Что за день? – мысленно пожаловалась она самой себе, и, наверное, от расстройства хлопнула дверью кабинета, в котором работала. Кабинет или нет, вопрос трудный, помимо её стола в комнату было втиснуто ещё три, и остаться в тишине и одиночестве было практически невозможно. Без конца звонили телефоны, шумел принтер, под потолком бубнил телевизор на новостном канале, и это не считая бесконечного клацающего звука клавиатуры. У новичка голова шла кругом. Два года назад Алёна тоже была новичком, и голова у неё кружилась. Правда, не от шума, а от восторга. После института она ещё верила, что работа журналиста невероятно интересна. Она верила, что будет писать на острые темы, участвовать в журналистских расследованиях и несомненно внесёт серьёзный вклад во благо родного города. После двух лет работы эта уверенность подтаяла, причём довольно ощутимо. Это всерьёз удручало. Никаких серьёзных заданий Алёне не давали, а ко всем её изысканиям и расследованиям относились скептически. А если и позволяли написать на выбранную ею тему, то материал сильно урезали, выкидывали детали, которые Алёна считала безумно важными и раскрывающими суть проблемы, а их безжалостно вырезали.

– Что тебе Петро сказал? – спросила у неё Оксана Перевайко из-за стола по соседству. Оторвала взгляд от экрана компьютера, перестала печатать и взглянула на мрачную Алёну. Сама Оксана выглядела занятой и увлечённой. Хотя, ей было положено увлекаться, Оксана Перевайко вела в их газете рубрику о паранормальных явлениях, и для работы ей были необходимы вдохновение и хорошая фантазия. Потому что если в редакцию и звонили люди с историями о приведениях или инопланетянах, в большинстве своём, истории эти не выдерживали никакой критики. И Оксане приходилось по крупицам собирать материал, чтобы потом из огромного количества разрозненных фактов, сочинить что-нибудь приемлемое. Но рубрика пользовалась успехом, если верить статистике сайта их газеты, редакторы Оксану часто хвалили, а Алёна всерьёз предлагала Перевайко сесть за написание мистического романа. К тому же, Оксана фанатела от «Сумерек», то есть, была в теме. У Алёны вот своей темы не было, и это было серьёзной проблемой.

Алёна на кресле своём крутнулась, посмотрела на жующую жвачку Оксану, нос сморщила.

– Сказал про Беленького писать.

– Опять? Он им платит, что ли?

– Да кто его знает? Вот кто мне скажет, как таких в депутаты выбирают?

– Так и выбирают, – послышалось из другого угла. – Пообещал людям стройку закрыть, вот за него район и проголосовал. Но заметь, – в направлении Алёны ткнули пальцем, – он обещанное выполняет.

– Как-то глупо выполняет. Сколько можно пикетом вокруг забора ходить? Серёж, вот скажи, о чём писать? А Петро ещё приказал в мэрию позвонить.

– Хочешь, я у тебя Беленького заберу? А ты про автостраховку напишешь. – Сергей Бурдовский вдруг рассмеялся. – Хотя, тебе нельзя, ты страховую компанию под статью подведёшь.

Алёна взяла с угла стола журнал с объявлениями и в Бурдовского им от души запустила. Он его налету поймал и снова рассмеялся, правда, тут же замолк, журнал швырнул на стул у стены, а девушкам кулак показал.

– Тихо, – сказал он и схватил пульт от телевизора, прибавил звук. – Про Кострова говорят.

Алёна тоже к телевизору повернулась. Про Андрея Константиновича Кострова говорили уже не первую неделю. С тех самых пор, как ему свезло погибнуть в автокатастрофе под Калининградом, по дороге в аэропорт. Без сомнения, судьба высокопоставленного столичного чиновника была интересна всем, тем более журналистам. К тому же, после его похорон вскрылись некоторые неприятные обстоятельства, которые грозили перерасти в полноценное судебное разбирательство, а перед этим в шумное расследование в целой промышленной сфере, за которую и отвечал последние пять лет Костров. Но дело было не только в скандале, а в том, что карьеру свою Андрей Костров начинал именно в их городе. Родом был из этих мест, делал первые шаги, назначался на должности, с каждым разом всё более значимые, потом в депутаты избрался, и, наконец, уехал в Москву, продолжать работать. И вот его работа и жизнь закончились, а после грянул скандал. Заговорили о деньгах, о его деньгах, о домах и банковских счетах, гараже, полном дорогих автомобилей, и даже яхту обнаружили, правда, не в России, в Испании. Яхта, дом на берегу океана, апельсиновый сад и ещё парочка автомобилей, опять же безумно дорогих. Скандал разгорался, его обсуждали в Думе, обсуждали на серьёзных каналах с экспертами, в ток-шоу разной направленности тоже обсуждали. Конечно, не сами деньги и квартиры Кострова, а в целом проблему коррупции в стране. На его примере.