Михаил Смирнов - Операция «ЭЛЕГИЯ»

Михаил Смирнов

Операция «Элегия»

Краткая информация об авторе

Смирнов Михаил Михайлович родился в 1953 году в Красноярском крае. Высшее образование получил в Ленинграде.

Трудовая и служебная деятельность проходила в Восточной Сибири, Центральном федеральном округе, Республике Афганистан, на Крайнем Cевере и в Москве.

М. М. Смирнов автор ряда романов приключенческого жанра. Является членом Союза писателей России, полковник в отставке. Война – это слезы и кровь, это вдовы и беспризорные, это раскиданное гнездо, погибшая молодость и оскорбленная старость…

Глава 1

Женщина средних лет, одетая в зеленый домашний халат, стоит у окна и задумчиво, тоскливо смотрит на улицу, вернее, на тихие, темные августовские воды реки Фонтанки, одной из многочисленных водных артерий Ленинграда. Женщина прожила здесь в коммунальной квартире на набережной реки двадцать счастливых лет с мужем и сыном. Сколько всего было за эти годы?! И плохого, и хорошего, хорошего несравненно больше. Как она любила город, воздвигнутый гением Петра, талантом архитекторов и мужеством мастерового народа! Женщина слегка улыбнулась, в памяти мелькали приятные воспоминания и эпизоды из жизни. Но… 22 июня началась война, непонятная и страшная война. Город стал суровым и серым, на улицах и крышах домов появились зенитки, всюду светомаскировка, вой сирены, вместо веселых и беззаботных горожан повсюду строгие военные. Муж, инженер завода, добровольцем ушел на фронт и… погиб через шесть дней. Как это чудовищно – потерять любимого человека! И даже не знать, где его могила!..

Но, несмотря ни на что, жизнь продолжалась. Фашисты ужасно быстро подошли к ее любимому городу, начались бомбардировки, выдача хлеба по карточкам, эвакуация всего и всех и прочие, прочие военные лишения, ужасы, трагедии. Сегодня ночью ей предстоит отправиться в эвакуацию на Урал, в незнакомые места. Сколько продлится война? Только что по Совинформбюро передали неутешительные последние новости с фронтов, с юга к городу с жестокими боями рвутся немцы, с севера приближаются финны…

Дверь в комнату отворилась, появился высокий, атлетично сложенный, светловолосый, с жесткими чертами лица молодой человек.

– Мам! В военкомате меня опять отшили, – ломающимся, окончательно не сформировавшимся голосом громко и недовольно изрек юноша. – Далась им эта моя бронь! Можно подумать, я за нее держусь!

Женщина отбросила воспоминания, повернулась к сыну.

«Как он похож на отца! – подумала она. – Такое же скуластое лицо, прямой нос, ямочка на массивном подбородке», – улыбнулась и тихо вымолвила:

– И правильно сделали, работа в банке сейчас тоже очень важна, – зашторила окно.

– Да любая девчонка справиться с моими бумажками! – бросил в сердцах юноша.

Ермолай Сергеев после окончания учетнокредитного техникума второй год работал в Ленинградской конторе Госбанка страны. Он всегда говорил маме, что весь день сидит на стуле и работает с бумажками да канцелярскими счетами. Хотя на самом деле это было вовсе не так…

– Успокойся, Ермоша, сейчас я тебя покормлю. Иди, сына, мой руки и садись за стол.

– А ты уже собралась в дорогу, мама?

– Да, собралась и с соседями уже попрощалась. Попросила Куликовых за тобой, ну и комнатой, присматривать. Вот сейчас тебя покормлю и поеду на вокзал.

– Я тебя провожу.

– Спасибо, не надо. Ты устал…

– Это не обсуждается.

– Ну, хорошо. Но только до трамвайной остановки, ведь комендантский час в городе никто не отменял. И очень прошу тебя, не забывай закрывать и плотно зашторивать окна…

Кабинет Первого секретаря Ленинградского обкома ВКП (б) /с 1952 г. КПСС, распущена в 1991 г./…

В кресле за рабочим столом расположился полноватый мужчина в возрасте, в военном зеленом френче. Он что-то сосредоточенно пишет.

Подает сигнал один из трех стоящих на столе черных телефонных аппаратов. Мужчина недовольно отрывается от писанины, рывком снимает трубку и бросает:

– Да.

– Товарищ Жданов, – раздается напряженный женский голос секретаря. – На линии управляющий конторой Госбанка товарищ Коваль, говорит, по очень важному делу.

«Так, – сразу вспомнил хозяин кабинета. – Сегодня звонили из Москвы, из аппарата ЦК и намекнули на предстоящую некую важную банковскую операцию», – бросил в трубку:

– Соедините.

– Здравствуйте, товарищ Жданов.

– Здравствуйте, товарищ Коваль. Давайте без предисловий, у меня нет времени.

– Да-да. Мне нужно с вами срочно встретиться по исключительно важному делу. На встрече должен быть комиссар милиции Иванов, начальник ленинградского управления Наркомата внутренних дел (или НКВД СССР, с 1946 г. – МВД СССР).

Жданов две-три секунды обдумывал слова Коваля, взглянул на настольный календарь, на запланированные текущие мероприятия дня, 20 августа 1941 года. Наконец, тихо выдавил:

– Хорошо, подходите через два часа…

Напротив Жданова, через стол, на стульях расположились двое сосредоточенных мужчин: один – моложавый, худощавый, лысый, скуластый, в военной форме, на воротнике его гимнастерки в малиновой петлице поблескивало четыре золотистых ромба; второй – в возрасте, грузный, в очках и в помятом сером костюме, такого же цвета рубашке и черном галстуке.

– Мы слушаем вас, товарищ Коваль, – строго вымолвил хозяин кабинета.

Он и комиссар милиции второго ранга (по настоящей иерархии соответствует генерал-лейтенанту) Иванов внимательно смотрели на главного банкира города.

– Я получил приказ вывести находящееся в хранилище нашей конторы золото на Урал, – слегка заикаясь, изрек на одном дыхании Коваль.

Жданов и Иванов удивленно переглянулись.

– Золото? – удивленно выдавил Жданов. – Что за золото, Илья Исаевич?

– Да, золото, товарищи! Это три тысячи семьсот пятьдесят стандартных слитков лигатурной массой по двенадцать тысяч граммов пробой девяносто девять целых и девяносто девять сотых процентов…

– Скажи простым языком, – перебивая, вставил Иванов.

Коваль кивнул, сглотнул и продолжил:

– Сорок пять тонн золота высшей пробы в слитках по двенадцать килограммов.

Жданов и Иванов снова удивленно переглянулись. – Как вы знаете, – продолжал Коваль, – золотом наша страна рассчитывалась за необходимые импортные поставки. С началом войны поставки и соответственно расчеты, прекратились…

– И вы до сего дня его не вывезли? – воскликнул Жданов.

– Этим золотом распоряжается лично Председатель Госбанка страны, ему дает указания Председатель Правительства страны. Вот сегодня я получил приказ отправить золото из хранилища. Кстати, с вашей непосредственной помощью, товарищи.

– Да вас всех надо под трибунал! – крикнул Иванов. – Тихо, Федор Федорович, – глядя на комиссара милиции, примирительно изрек Жданов. – Вы тоже хороши, ничего не знали.

– Да нам не до банков и золота сейчас! Фашисты с юга рвутся к городу, их союзники – финны с севера. Кругом их агенты, лазутчики и диверсанты, плюс разные паникеры и саботажники, мародеры, уголовный элемент поднимает голову…

– Успокойся, комиссар, – повысив голос, отчеканил Жданов. – Сейчас всем тяжело. Но нам, коммунистам-руководителям, до всего должно быть дело, особенно до золотого запаса страны. Илья Исаевич ни в чем не виноват, сейчас он такой же солдат, как и мы.

На некоторое время в помещении повисла тревожная тишина.

– А сколько стоит это золото, Илья Исаевич? – уже сбавив тон, спросил комиссар.

– Если по мировым ценам, в американских долларах, – в раздумье ответил банкир, – то получится где-то в пределах миллиарда.

– Миллиард долларов?! – выдохнул Жданов. – Мда! – обвел всех взглядом. – Тогда давайте лучше думать, как вывести из города золото страны. Скажу сразу, большую охрану мы выделить не сможем, у нас нет лишних людей, все направляются на фронт, – и, взглянув на Коваля, спросил. – Что думает руководство Госбанка?

– Мои начальники советуют вести груз тихо, без шума и огласки, с миним альным к оличе ством охра ны…

Ермолай тепло попрощался с мамой, пообещал непременно писать письма и посадил ее на трамвай. Долго и грустно смотрел вслед удалявшемуся вагону и затем неспешно отправился домой.

Немного побродил по как-то сразу опустевшей комнате, настроения не было никакого. Он остался совсем один. Нахлынули разные воспоминания: босоногое детство в деревне у бабушки, школьные годы, родители… Вскоре почему-то вспомнил Иринку Лазо, хохотушкупампушку с васильковыми глазами и льняной косой. Они случайно познакомились год назад на концерте и как-то удивительно быстро сдружились. Ермолай вспомнил, как здесь, в этой комнате, они впервые поцеловались, как вместе отдыхали прошлым летом на Иринкиной даче, вернее деревенском доме в старинном поселении, селе Видлица на удивительном Ладожском озере. Как ночевали на белой кровати, любили… потом на сеновале… Считали звезды в небе, мечтали, бродили по берегу иссиня-голубого озера, бегали под проливным дождем, встречали рассвет и закат… Была ли это настоящая любовь или юношеская влюбленность – он не мог сказать определенно и ясно… Вскоре появился ее строгий папа, большой партийный начальник, и категорически запретил ему встречаться с Иринкой. Ермолай очень сильно переживал и нервничал, не находил себе места и даже похудел. А через некоторое время узнал, что Иринка уехала учиться в Москву. Между тем жизнь продолжалась, и через какое-то время он забыл девушку…