Илья Бушмин - Зона преступности. Сборник

Зона преступности

Сборник

Илья Бушмин

© Илья Бушмин, 2016

ISBN 978-5-4474-6508-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Под подозрением

Пролог

В чувство Филина привели по-садистски жестко. Хрулев просто схватил его за левое плечо и вонзил большой палец в центр марлевой повязки, которая закрывала огнестрельную рану. Пуля прошла насквозь сквозь мягкие ткани, а благодаря многочисленным обработкам и перевязкам пулевой канал внутри мышечной ткани срастался. И вот теперь Хрулев, жестко ухмыляясь, вонзил палец прямо в рану.

Боль была такой адской, что Филин, мгновенно придя в сознание, заорал во весь голос и тут же сорвал его до хрипоты. Хрулев отступил в сторону, он продолжал ухмыляться и почти любоваться извивающимся на стуле Филиным.

– Оклемался. Хорошо. Теперь я хоть буду знать, где у тебя кнопка.

– Б… дь, – простонал Филин, тяжело дыша.

Его передергивало и корежило от боли. Покосившись на плечо, Филин увидел, как марлевая повязка быстро пропитывается кровью изнутри. Он взвыл от ярости.

– Ну ты и гнида, Хрулев… Ты мне ответишь! Клянусь, ты ответишь…

Филин не узнавал собственный голос – он звучал так, словно Филин набрал в рот камней. Паршиво…

Сразу же Филин получил в новый удар, кулаком в солнечное сплетение, и захлебнулся собственным дыханием. Он согнулся, чувствуя тянущую противную боль в напряженных суставах рук, скованных сзади наручниками. Филина скрутило пополам и в очередной раз вырвало.

Глаза слезились, но он увидел, что в рвоте, хлопьями разбросанной по его ногам и полу вокруг, крови почти не было. Значит, необратимых повреждений пока нет.

Филин не знал, как долго продолжалась эта экзекуция. Час? Полтора? Два? А может, даже три?… Филину казалось, что он провел здесь уже целую вечность. В камере для допросов не было окон. От мощных ударов его мучителя глаза Филина заплыли и налились кровью, лицо распухло и местами почернело. Кровь сочилась из разбитого рта и из уха. Вся грудная клетка стонала при каждом вдохе – возможно, у него уже трещины и переломы ребер. В голове звенело, перед глазами плыло, а голос Хрулева доносился до него, словно сам Филин находился в огромном колоколе под водой.

– А ты, Филин, оборотень похлеще всех, с кем я дело имел. А я повидал многих, уж поверь… Но ты… это что-то особенное. Одно дело – это заяву затереть или доказуху сфабриковать. Этим все опера грешат, чего уж скрывать. Ну или какому-нибудь уголовнику на допросе почки отбить. Но мочить людей… Серийный убийца, маньяк. Я на тебе карьеру сделаю.

А потом были новые удары. От некоторых Филин стонал, от некоторых кричал. Он знал, что его крики никто не услышит. Допросная находилась в глухом подвале городского УВД. Здесь были достаточно толстые стены для того, чтобы никто наверху ничего не услышал – даже, если с человека будут сдирать кожу.

Допросная – не самое подходящее слово для этого помещения. Скорее, пыточная…

– После всей той кучи трупов, Филин, я с тебя не слезу. И ты у меня напишешь чистуху, – процедил Хрулев, наступая и готовясь нанести новый удар. Филин сжался, чтобы попытаться уберечь внутренние органы.

Но он знал, что это бесполезно. Если Хрулев действует, не боясь оставить следы – значит, ему дали отмашку сверху. А это значит, что Филина могут бить, пытать и мучать не только всю ночь. Экзекуция может продолжиться и на следующий день. И на третий. И даже на четвертый. Могут сделать инвалидом. А могут забить до смерти. Сейчас Филин верил, что Хрулев способен на все.

Филин верил, что убийцы заслуживают самого сурового наказания. За свою жизнь он видел слишком много смертей и крови и понимал, что некоторые из двуногих – не люди вовсе. Люди не способны на такие зверства.

Филина обвиняли в целой куче смертей. Жестоких убийств беззащитных людей. А по телевизору он собственными глазами видел свое фото – ведущая зловеще повторяла и повторяла фразу «серийный убийца». Один раз даже промелькнуло зловещее слово «маньяк». Для многих он – такой же человекоподобный зверь, заслуживающий самого страшного. Если Филина даже забьют до смерти в этой пыточной… кто в городе будет плакать? Кто будет взывать к правосудию?

Проблема была лишь в одном. Капитан уголовного розыска Алексей Филин никого не убивал.

Часть 1

1

За две недели до этого

Несмотря на время – было только около 10 вечера – Филина клонило в сон. Сказывалось то, что перед выездом на заявку он не успел глотнуть кофе в отделе. Косясь из окна ползущего по ухабам фургона «дежурной части» на проплывающие мимо темные покосившиеся домишки и слушая урчащую рацию, он не заметил, как задремал. Разбудил его голос водителя, который буркнул в микрофон рации:

– Слушаю, Тайга-2.

– Вы где? – захрипела рация голосом диспетчера.

– С заявочки возвращаемся. По Инструментальной.

– А, вы рядом, – сообразил диспетчер. – Короче, Магистральная, 13. Избили кого-то сильно, уже два сигнала было. ППС выслал.

– Понял, Тайга-2, – взгрустнулось водителю.

– Филину скажи, пусть определится, на что похоже. Если тяжкие телесные, пусть свистнет.

Повесив микрофон, водитель обернулся на Филина:

– Слышал?

– Пусть не учит папу любить маму, – проворчал Филин.

Белая с синей полосой полицейская «Газель» свернула на ближайшем перекрестке и поползла на адрес.

Промышленный район всегда был самым криминогенным в городе. В прошлом веке, в расцвет индустриализма в стране, здесь, тогда на окраине, отгрохали несколько заводов. Половина из них уже давно закрылась. Но тогда заводы стали обрастать жилыми кварталами, где оседали работяги и их семьи. Застройка велась абы как, и половина улиц района до сих пор имеют странные изгибы. Они петляют змеей, разве что в узел не заворачиваясь. Дополняют картину железнодорожные пути, испещряющие районную карту – «железки» тянутся от ворот предприятий к общему полотну в несколько рядов, которые через несколько километров упираются в городской вокзал. Чем дальше вглубь Промышленного, тем более темные улицы, грязные дороги, убогие дома и угрюмые люди.

Криминальная обстановка в Промышленном районе всегда была паршивой. Нигде в городе нет столько судимых, наркоманов, алкашей и маргиналов, как в Промышленном. Преступления – соответствующие. Заказух – единицы, причем часто их сразу забирает городской главк. Какие-то крупные ОПГ – тоже. Зато угонов и краж, гоп-стопов и разбоев, поножовщин и бытовух по пьяной лавочке – столько, что угрозыск Промышленного ОВД (или, как теперь это называется, ОМВД №3) буквально захлебывался.

Поэтому, когда много лет назад Филин пришел в ментуру и был направлен по распределению именно сюда, в Промышленный, то первые пару лет он мечтал лишь об одном – выбраться отсюда. А потом… Выучил район и свою «землю», к которой он, как опер-территориал, был прикреплен. Даже завел агентуру. Обзавелся квартиркой неподалеку от ОВД. Да и привык, как это всегда бывает.

В эти сутки Филин дежурил от оперов. С вечера – вал заявок в отделе. Возвращаясь домой, люди видели, что квартиры, дома или гаражи вскрыты. Одновременно начали поступать пассажиры от ППС – в основном перепившие бедолаги. Последней заявкой был очередной семейный мордобой. Соседи вызывают ментов на адрес минимум раз в неделю. Мужа Филин отправил проспаться в отдел, жена с красочным фингалом пообещала подойти и написать заявление. Филин знал, что этого не будет. Не впервой.

Когда фургон дежурки добрался до дома 13 на Магистральной, во дворе уже стояли машина ППС и «скорая». Люди в синих мундирах и синей униформе фельдшеров неотложки возились на грязном пространстве перед домом, которое когда-то было детской площадкой. Когда Филин выпрыгнул из «Газели», к нему шагнул ППСник Самохин.

– Здорово, Филин. Ты сегодня по заявочкам?

– Нет, чисто на тебя полюбоваться заскочил. Что тут?

– Чувачку знатно рыло начистили.

Филин обернулся на дом. Около одного из подъездов судачили две пожилые женщины, с любопытством наблюдая за возней около избитого.

– Дэн, поговори с теми двумя леди пока, вдруг они видели что.

Хмыкнув, Самохин направился к дому.

Двое фельдшеров с помощью самохинского напарника перекладывали терпилу на носилки. Подойдя к ним, Филин увидел распухшее от синяков и побоев лицо молодого человека. Он был без сознания. На его шее он заметил извилистую татуировку.

– Погодите-ка, – Филин присмотрелся к избитому. – Опа. Так это же Буч.

– Рады за вас, – съязвил фельдшер. – Можно его грузить?

– Секундочку. – Филин принялся шарить по карманам Буча. – И что с ним?

– Побои, колото-резаных и проникающих нет, это уже хорошо, – отозвался фельдшер. – Но били от души. Вряд ли голыми руками. Может, бита, может, кастет. Сотрясение, возможно черепно-мозговая.