Игорь Переверзев - История Андрея Петрова

Игорь Переверзев

История Андрея Петрова

От автора

Однажды, еще в детстве, произошло небольшое чудо: я наконец научился читать. Был обычный будний день. Лежа на диване, деловито закинув нога на ногу (я до сих пор так делаю) и листая страницы очередной истории про Кникербокеров – команды молодых детективов, написанной Томасом Брециной (фамилия дурацкая, но книги его помню до сих пор), я вдруг осознал, что читаю по-настоящему! Я понял тогда, что уже не обращаю внимания на какие-то там слоги, ударения и прочую ерунду, а читаю по-настоящему! Это было настолько внезапным и ярким событием в моей жизни, что даже сегодня воспоминания о том дне настолько реальны, будто это случилось вчера. Я помню, как отложил книгу и пошел в большую комнату, как мы ее называли тогда. Передо мной длинные полки с книгами, уходящие под самый потолок. Щурясь от назойливого летнего солнца, как завороженный, я уставился на старый шкаф, похожий под тяжестью рядов с книгами на заколдованное дерево. Я смотрел без всякого страха, как было раньше, теперь он уже не казался мне таким зловещим и таинственным, а стал просто большим шкафом. Еще вчера я был уверен, что старые переплеты толстенных книг – это заколдованные чудовища, даже взрослые притрагиваются к ним в самых крайних случаях! Только вдуматься: всего день прошел – и вот я рядом с этим монстром, только теперь мне совсем не страшно, и я могу взять любую книгу и прочитать ее… От этих мыслей я улыбаюсь, как и положено детям в таких случаях, искренне и загадочно, будто только разгадал тайну и теперь знаю то, чего никто не знает. Помню, как спросил себя: а не счастье ли это – уметь читать любые книги?

Прошло много лет, я успел жениться и развестись, у меня появился сын и много чего появилось в жизни нового и необычного. Места работы я менял со скоростью звука, пытаясь отыскать в них себя самого. И хоть работа была, по мнению многих, очень приличной и все такое, все же хотел получить от нее больше, чем просто зарплату, повышение и выезды на природу. В те времена я пил виски, занимался бизнесом (иногда довольно успешно), встречался с девчонками (по большей части красивыми и довольно неглупыми), но чем бы я ни занимался и сколько бы ни имел денег в карманах, ничего веселее тех памятных переживаний из детства так и не случилось. И вот однажды, в пору особых трудностей и нужды, я зачем-то начал писать. Это было неожиданным, но необычным способом справиться с трудностями, связанными с обостренным безразличием и даже ненавистью тех людей, кого принято считать близкими, тогда писательство было для меня чем-то вроде плевка в сторону всего плохого. С каждой новой историей я чувствовал себя все лучше, мне все чаще стало казаться, будто я возвращаюсь домой, где все понятно и знакомо, где тебя любят, верят и ждут. В такие места всегда хочется вернуться.

Написав несколько книг преимущественно обучающего характера (в них я рассказывал о сферах, в которых разобрался и преуспел), я понял, что писать могу хоть целый день, и мне эта работа нравится. Спустя примерно год после выхода второй электронной книги (не люблю так говорить, но так они теперь называются) я получил несколько десятков теплых писем, где незнакомые мне люди говорили вещи, которых я не слышал даже от родных. Из этих теплых посланий я узнал главное: я кому-то помог, и я нужен. Тогда я вспомнил тот случай из детства и понял, что не зря я так часто думал об этом всем. Я осознал, что могу писать книги, которые будут читать. Если и есть в мире что-нибудь сильнее, чем возможность отдавать, так это отдавать больше. Помню, как закружилась голова от этих мыслей, и я даже почувствовал, будто пьян, причем в тот день я забыл вообще обо всем.

Я не знаю, хорош ли этот мой первый роман и как воспримут его читатели, но знаю, что каждая следующая история обязательно будет лучше, хотя бы потому, что я люблю свою работу больше всего на свете. Лев Толстой, непререкаемый авторитет в мире русской литературы, номинировался на Нобелевскую премию 16 раз, но не получал ее потому, что плевать хотел на премии и награды. Зачем какие-то премии, если ты от своей работы счастлив больше всех на свете?! Писать ради премий и грамот – это все равно, что покупать женщин и ждать настоящей любви. Ничто из того, что есть на Земле, не заменит счастья и возможности изменять мир, отдавая себя и делая других лучше.

К сожалению, времена Толстого прошли… его произведения все такие же гениальные, и в них по-прежнему скрыта невероятная сила, но надо признать, что читать их сегодня сложно. Просто сегодня другое время, вот и все. В России принято считать, что писатель больше, чем писатель. Но во всем мире писатель бывает хорошим или плохим, больше или меньше – это в математике. Перед смертью один из почитателей Льва Толстого, будучи у того в гостях в Ясной Поляне, пытался выразить слова благодарности за «Войну и Мир» и «Анну Каренину», на что Толстой ответил, что это все равно, что уважать Эдисона за то, что тот хорошо танцует мазурку. В этой фразе – главное, и только из-за нее можно считать этого человека великим.

На каждого из писателей влияют другие писатели. Все просто: любой хороший писатель непременно является страстным читателем. Я не читаю русской прозы просто потому, что мне больше нравится проза западная и там можно многому научиться. Она проще и понятнее, там редко пишут о войне и меньше бесполезных рассуждений о каком-то великом пути, про который никто не знает, от нее хочется делать, а не рассуждать. Для меня (а судя по продажам, не только) больше подходят истории Ирвина Шоу, сражающие тебя наповал от одной только мысли, что ты не научишься писать так же. Люблю книги Чарльза Буковски, дружившего с бутылкой самой искренней дружбой, и хотя трудно вспомнить, о чем он писал, но, читая его прозу, забываешь даже про обед и сигареты, а если быть точным, вообще обо всем. Мне интересны рассказы вроде «Мартина Идена» Д. Лондона, где за счет трудолюбия и бесконечной веры в успех люди добиваются всего на свете. Даже моя любимая «библия» для писателя, написанная одним из самых продаваемых авторов современности Стивеном Кингом, которую я заботливо изуродовал маркером и подчеркнул все места, где есть возможность подчеркнуть, настолько гениальна и понятна даже школьнику, что уже на второй странице задумываешься, а не бог ли ее писал? Я перечитывал учебник Кинга «Как писать книги» столько раз, что однажды, возвращаясь к нужному абзацу, понял, что давно выучил ее наизусть. Это пример самого лучшего учебника в мире, сделанного в простом и шутливом стиле только лишь потому, что автор работал как сумасшедший несколько десятков лет, веря в успех. Он говорит правду и делает ровно то, о чем говорит. Такому всегда веришь. Для меня стать хорошим писателем – это быть преданным своему делу до последнего вздоха, как работал Лев Толстой; это искусство делать сложное доступным, как Стивен Кинг; это писать и читать до тех пор, пока страницы моих рассказов не превратятся в другую реальность, как умел делать Ирвин Шоу, и, наконец, это диалоги Чарльза Буковски, и пусть его герои общаются, как сапожники, главное – ты веришь во все это. У меня нет задачи подражать этим ребятам, я просто хочу научиться лучшему у лучших. И хоть писательство вопреки расхожему мнению работа кропотливая и не всегда заметная, больше похожая на труд шахтера, где еще есть эта пьянящая возможность говорить правду и делать столько людей счастливыми, а значит, самому быть счастливым?

История Андрея Петрова

Посвящается Артему Иереверзеву,

моему любимому сынишке,

которым я очень горжусь.

Глава 1

I bout a ticket to the worldBut now I’ve come back againWhy do I find hard to write the next line?Oh I want the truth to be sad

На остановке, как всегда, толпился народ. Мужчины переминались с ноги на ногу, играя жертв концлагерей и великомучеников, женщины, наоборот, делали вид, что любые неурядицы, включая, разумеется, погодные катаклизмы, им нипочем. В этой безликой толпе незнакомых друг другу людей наравне со всеми мерз себе помаленьку Андрей Петров, молодой журналист, балагур и в меру алкоголик. Вообще-то, деньги у него водились, и он даже имел немалые накопления, но в последнее время парень предпочитал скромный образ жизни дурацкому пафосу и богемным выходкам его более состоятельных коллег. Справа от Петрова, выдыхая десятки литров холодного пара, стоял огромный мужик. «Иети, не иначе», – подумал Андрей. Пару секунд спустя этот неуклюжий здоровяк наступил ему на ногу, конечно не специально и не придав этому обстоятельству ровно никакого значения.

– Вот урод, а! – сказал Андрей.

– Ты это мне? – ответил мужчина.

Тяжело дыша и спотыкаясь, Петров удирал от кинувшегося за ним обидчика по заснеженной улице, полной задумчивых пешеходов и все еще горящих после Нового года рекламных вывесок. Тяжелое дыхание превращалось в частые отрывистые вдохи-выдохи, стягивающие горло, как канатом. Пробежав метров сто и обернувшись, Андрей понял, что огромный мужик, похожий на Конана из старых американских фильмов, прилично отстал, отдышался и перешел на быстрый шаг. В такие моменты он проклинал свой скромный образ жизни и клялся, что завтра же купит дорогую иномарку и будет ездить с видом напыщенного индюка, как принято передвигаться на таких машинах в больших городах.