Антонина Каримова - Зойкины истории

Антонина Каримова

ЗОЙКИНЫ ИСТОРИИ

О вещая душа моя, о сердце, полное тревоги, о, как ты бьешься на пороге как бы двойного бытия.

Мы все с самого рождения носим в себе множество несхожих существ, массу переплетенных между собою, но неслиянных зачатков личности и лишь перед самым концом угадываем, что же из них было нашим подлинным «Я»…

…Зато вижу, как много людей умирает, придя к убеждению, что жизнь не стоила труда быть прожитой.

I

У кого что болит…

Будь Зойка такой как все, с ней не приключились бы эти истории, точнее, ей не довелось бы стать участницей или свидетельницей их. Ницше выделял два типа людей: одни желают обрести гармонию и покой, а другие стремятся к исследованию жизни. Зойка явно относилась ко второму типу.

Подруги, знавшие ее с раннего детства, как-то признались:

– Зойка, ты всегда нам казалась не такой, как мы все. Какая-то ты другая, непрактичная, что ли.

От этих слов она виновато тушевалась, не находя, что ответить, и пожимала плечами: мол, какая есть, другой-то она стать не может. А Лидка в день рождения вручила открытку собственного сочинения, подсластив в финале:

Тонкая фигурочка, синенькие глазки,до сих пор ты дурочка, верящая в сказки.Ты идешь танцуя, грязь не замечая,жизнь свою рисуя, никого не хая.Любви тебе и радости и судьбы – без гадости!

Зойка недоумевала, огорчаться или радоваться такой репутации, и как-то обреченно вздыхала: никуда не деться от устоявшегося годами образа или имиджа, как сейчас говорят, а попросту от судьбы. Тем более что это не мешало ей оставаться собой, пристально вглядываться в природу, в жизнь, где все казалось достойным интереса и внимания. И теперь, идя по аллее, видела не просто листья, а будто людские судьбы. Один листок порывом ветра забросило в дупло дерева – вот, думает, счастливчик, перезимует в тепле и сухости, словно в гнезде, и весной будет как ржавая жестянка, никому не по зубам, да и птенцов не выведет. А тот, улетевший в грязь, через неделю изотрется в труху под подошвами ног, станет пылью, прахом или унесется тем же ветром куда-нибудь на поля, на простор. «В чистом поле под серым дождем превратится, беглец, в чернозем. А весною травинкой взойдет, но покажется вечностью год» – и Зойка невольно представляла себя на месте этого беглеца, и становилось жаль его. И тем более с каким-то благоговением глядела на старые деревья, одушевляя их, подмечая в них приметы живых существ. Вспомнив отца с матерью, которых уже не было на свете, она, уединившись, по-детски прижалась щекой к теплой шершавой коре, закрыв глаза, и откуда-то возникли строки:

«Успокоились деревья – ведь волнующее лето позади,и весенний сок желаний и стремлений не шумит у них в груди.Несмотря на ожиданье листопада как осеннего венца,щедро делятся со мною добрым светом их древесные сердца…»

Чем не молитва?

Может быть, как раз в силу натуры она не могла пройти равнодушно мимо вещей, о которых, как говорит шоумен Малахов, невозможно молчать. Утром, придя на работу, она из первых рук узнала от Кати подробности этой трагедии, произошедшей накануне вечером в пригороде.

А вечером будет сообщено об убийстве таджикского юноши. По официальной версии, озвученной через несколько дней, – междоусобица. Мол, свидетели видели из окна возле убитого кучку гастарбайтеров.

На самом деле эти ребята в полночь вереницей возвращались со стройки. Тот юноша почему-то торопился, обогнав остальных, а из-за угла его уже поджидали, не его конкретно, просто первого попавшегося. Послышался мужской голос, по-русски, с матерщиной, призвавший:

– Давай этого мочить!

Зойкина знакомая Катя, жившая на первом этаже, услышав реплику с матом, подошла к окну и увидела уже столпившихся возле лежащего человека таджиков. В считанные минуты приехала «скорая», тут же констатировавшая смерть. Как потом узнают, убийство было профессиональным: один ножевой удар в левое подреберье с оттяжкой.

Означенные события уместились в полчаса времени. Все закончилось, все разошлись.

Через несколько минут, в дверь Кати и соседей звонила полиция, но никто не открыл, боясь, что убийцы расправятся потом со свидетелями. Разве полиция защитит от них, живущих рядом? Никто не стал заявлять.

И Зойка поняла опасение Кати, живущей с маленькой дочкой и мамой, поэтому на другой день сама поехала в отделение и сообщила известные ей факты убийства. Ждала, что ее вызовут как свидетеля на суд, но не дождалась. Скорей всего, замяли дело. Результат расследования неизвестен, а предполагаемые убийцы по-хозяйски свободно разгуливают по поселку…

Зойкина знакомая Люда рассказала, что года два назад в Парголово так же была убита 16-летняя красавица-таджичка. Все жители поселка любовались, глядя на нее…

Какие-то нелюди затащили девушку в подвал дома, изнасиловали и зверски убили…

Там ее и нашли…

А стражи порядка ничего другого не придумали, как в тот же день арестовать многодетного отца погибшей, старшей в семье дочери. Целый год несчастного держали под арестом. Хорошо, его друзья, знакомые, товарищи по работе встали на защиту, засвидетельствовали алиби, отстояли невинного, и отца семейства выпустили. А могли бы и сгноить в тюрьме человека, кто бы хватился при таком казенном равнодушии к людским судьбам судебной системы.

Жители поселка единодушны в одном: преступление совершено местной компанией пьяных русскоговорящих выродков, но в свидетели никто не идет, боясь за собственную жизнь…

Зойке пришло в голову: выходили бы, что ли, российские женщины замуж за таджиков, узбеков, чтобы перемешались национальности, религии и никого нельзя было бы отличить! Что тогда станут делать эти убийцы? На кого бросятся с ножом?…

Только есть ли будущее у государства, когда сам президент поощряет поголовную православизацию многонациональной страны? Даже всенародно любимому Мимино не разрешают приехать, как и не пускают в страну прекрасный грузинский фильм «Улыбайся». С какой горечью Вахтанг Кикабидзе обмолвился: «Надо стать грузинским вином, чтобы въехать в Россию». Разве не стыдно? И это в XXI веке!

Зойка чувствовала: какая-то неведомая сила натравливает одних людей на других, умышленно сталкивает их лбами, может, с целью отвлечь от «Болотной», от насущных проблем, а может, чтобы уменьшить численность ставшего обузой для власти лишнего населения. При конфликтах нет праведного суда, а противные стороны вынуждены устраивать между собой разборки. Страшно беззаконие, толкающее людей к самосуду. В любом случае разжигание национальной розни с помощью казачьих и прочих «дружин», формируемых из вчерашних бегающих с битами парней, не знавших, куда девать силу, вряд ли способствует мирному соседству, наоборот, превращает страну в «кущевку».

«Разделяй и властвуй» – подобным лозунгом руководствуются недальновидные политики. А ведь даже не дружба, а просто разговор на одном языке приводит к общему знаменателю, к истинным человеческим ценностям, к пониманию друг друга…

«Космонавты», окружившие тогда на Конюшенной площади таких, как Зойка, худеньких женщин, – кому они служат? Разве народу? Зойка ощущала себя как раз частичкой народа, но разве ей кто-нибудь служил? А ее отцу-матери? У всех ее предков, бежавших с Новгородчины в тайгу-глухомань, – и до революции, и после нее – была одна мечта – освободиться от имперской и церковной зависимости, затеряться в тайге, чтобы пресловутая власть не доставала, не мешала жить-выживать стародавним укладом, молиться солнцу, земле и родникам. Бог растворен в природе, учила Зойку мама, он везде, даже в корове Белухе. Раскулаченные деды, разоренное хозяйство, колхозное крепостничество, унижение и гнет, и вечный рабский труд. Какой же счет надо бы предъявить власти за растоптанное человеческое достоинство! В Зойкином сердце боль за них всех, не доживших свой век, рано ушедших из жизни предков и земляков, не реабилитированных, не защищенных, не отмщенных. Когда эта боль перерастает в праведный гнев, Зойка взывает: где же ты, Господь? Как же ты мог беспристрастно глядеть на учиненное поругание, беззаконие, произвол?…

Что касается гастарбайтеров, Зойка догадывалась, что только веские причины заставили людей покинуть солнечные земли и ехать в холодные, негостеприимные края, чтобы жить в нечеловеческих условиях, питаться одними макаронами и хлебом, а заработок отправлять бедствующим родственникам и семьям на родину. Она относилась к ним как к беженцам и знала, например, что за работу им платили гроши, а львиная доля, как правило, оседала в карманах российских бригадиров и работодателей. И куда, в этом случае, глядит их Аллах, позволяя так обходиться с обездоленными? Как сказал Зойкин умный друг с Кавказа, в первую очередь преступна власть, пустившая по миру такой трудолюбивый народ, как таджики и узбеки. А дальше кому как повезет устроиться. Садыку, например, повезло.