Борис Борисов - Гитлер-Освободитель. Губернаторы не врут

Гитлер-Освободитель

Губернаторы не врут

Борис А. Борисов

© Борис А. Борисов, 2017

ISBN 978-5-4485-1713-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Борис А. Борисов

(В целом, конечно, похож… но не очень…)

Предисловие

Хотел обойтись без этого, но вот не вышло. Придётся кое-что объяснить, а то мне потом уши оторвут. Первые главы этой книжки попали сюда почти случайно, дали почитать, и вот почитал. Это записи, даже не статья, а так, живые записи на полях горячих событий спецкора крупнейшей российской газеты, имя которого конечно изменено, но не изменён бойкий характер, записи настолько скандальные что наша «Крупнейшая Газета» не только отказались их печатать, а даже запретила своему журналисту публиковать их где-либо ещё под страхом увольнения. Поскольку мне пообещали со показываем под нос страшного сжатого кулака что если это будет напечатано то мне оторвут… уши, а удержаться и не напечатать нет просто никаких сил, то публикую их в тайне и под строгим условием чтобы вы никому из журналистского цеха эту книжку не давали и не показывали, а сами они не прочитают, потому что они же не читают почти. Чукчи же у нас писатели а не читатели.

Ну вот, если мы с вами договорились можно и открывать, а если нет – то сразу книжку закрывайте, и збогум.

Я всё сказал, надеюсь, не утомил.

Автор.

Губернаторы не врут

Письмо позвало в дорогу

Тревожные известия поступили на прошлой неделе в Редакцию из города Клетово Ростовской области. Небольшой бытовой конфликт вывел на улицы сотни людей, привел к настоящей межотрядной напряженности. В дело вмешались правоохранительные органы, депутаты Совета федерации, правозащитники и международные организации. Разобраться, кто же прав, а кто виноват в этой запутанной истории в Клетово выпало корреспонденту газеты «Хомяковская правда» Ю. П. Стечкиной.

Вокзал райцентра встретил московского журналиста красной звездой на золотом шпиле, пронизывающим мартовским ветром, запахом шаурмы и двумя десятками таксистов, деловито осматривающих двух пассажиров скорого поезда на предмет предполагаемой дальности их путешествия, а особенно меня.

– Садитесь, барышня, – предложил мне ближайший извозчик с таким патриархальным смирением, как будто впереди 1917 год, но ещё не скоро, ох не скоро.

– Мне в гостиницу, в самую лучшую – размахнулась я на две тысячи суточных, втайне уверенная, что тут, возможно и этого хватит.

– Как скажете, барышня.

Водитель бережно взял из моих рук дорожную сумку, аккуратно и не слишком торопясь разместил её в багажнике, подвинут ненужное вглубь, утрамбовав при этом ещё более ненужное поглубже, осмотрел сделанное довольным взглядом художника сделавшего последний мазок на новом холсте и любезно открыл мне переднюю дверь. Но наше путешествие не оказалось слишком продолжительным. Машина сделал почётный полукруг по площади и остановилась ровно напротив вокзала у противоположного здания, табличка на котором гласила, что это гостиница «Центральная» и что в этом здании в 1918 году останавливался сам товарищ Артём.

Наученная годами командировок я догадалась, что мы приехали.

– Это самая лучшая? – с недоверием спросила, кося глазом на осыпающуюся штукатурку и посеревшую ещё в прошлом веке лепнину.

– А у нас одна, – извиняющимся тоном сказал водитель, словно это он виноват, что за триста лет истории города второй Гранд-отель так и не построили.

– Заплатите, сколько считаете нужным, барышня.

Я подумала, и отдала сто рублей. Кажется, мой извозчик оказался доволен, не теряя времени быстренько выгрузил мой нехитрый багаж и, совершив дрифт в три оборота на месте (в чем помогла прилегающая к парадному входу в отель лужа), в хорошем ковбойском стиле, со свистом покрышек и паром из-под крыла, всего за пару-тройку секунд встал на то же самое место, откуда только что забрал пассажира, то есть меня. Остальные извозчики, сгрудившись около старшего, легко определяемого по самым большим в популяции извозчиков усам, с восхищение взирали на маневры крутого дрифтера, и даже покрутили усы в знак уважения. И заработал, и с ветерком прокатился. Орёл!

– Ресторан у нас закрыт до обеда, – строго сказала мне тетенька на каблуках и в халате в цветочек поверх рабочего, – Могу вам налить кипяточка. – Так вы из газеты, насчёт хомяка? – посмотрела она на меня с таким видом, словно знала про меня все заранее – когда я приеду, когда уеду, куда пойду, куда не пойду, и что потом напишу.

Да, вся эта истории завернулась вокруг хомяка. И наша газета – «Хомяковская Правда» – конечно, не могла обойти её молчанием. В конце концов, кроме рубрик «Опять схомячили» (про приватизацию и планы нашего родного Правительства), и «Хомячьи радости» – о еде готовке, и кулинарии нужно было ещё чем-то подтверждать своё высокое имя.

На этот момент об истории хомяка я знала ровно столько же, сколько и все остальные. В четверг, на улице Розы Люксембург дом семь, 14 летняя девочка назвала своего хомяка Тёму «толстой жопой», что услышала соседка, активистка известной экологической организации и написала заявление в прокуратуру города о жестоком обращении с животными. Теперь хомяку грозит изъятие из семьи, и – О, парадоксы законодательства! – Но закон суров, возможное усыпление по решению суда, если ему не будут назначен опекун. Страсти разгорелись нешуточные – граждане вначале вдрызг переругались в интернете, истратив весь свой запас обидных кличек, и уже дважды выходили на улицы как в поддержку прав животных на достойное обращение, так и с противоположными, явно экстремистскими лозунгами.

Около памятника Ильичу в центральном парке произошла стычка, во время которой экстремисты – противники прав животных вырвали у экологических активистов плакат «Права животных прежде всего», сломали активистке Карле Лазаревне очки, носимые ей бессменно с 1956 года, и пообещали вставить этот плакат экологическим активистам в чувствительное место, если увидят их ещё раз «с этим дерьмом». Как говорят, была и вторая драка, покруче, в подворотне, последствия которой ещё более печальны. Из города поступили тревожные известия о двух побитых собаках и пропавшей кошке, после чего в город был направлен полицейский вертолёт и спецназ, но эти факты пока не нашли своего точного подтверждения.

До этого никому кроме товарища Артема и местных жителей неизвестный райцентр попал в фокус внимания: зачастили журналисты, правозащитники, и, как говорят, вопрос на контроле уже у семи-восьми крупных международных экологических и правозащитных организаций. Дело приобрело даже политический окрас. Но наших московских политиков взялась окучивать шустрая не по годам ведущая рубрики «Опять схомячили» Алиса Кучкина, которая уже вязла душещипательные комментарии у Жириновского, Зюганова, Виктории Бони и посла России вна Украине Зугабова, который поведал ей в частности о том, что: «Резонансное Дело хомяка Тёмы наконец-то объединило россиян и украинцев, показал воочию, что у проблематики прав животных нет границ», и также что: «К посольству России киевские активисты уже несут цветы и мягкие игрушки, в знак поддержки прав хомяка Тёмы и прав всех животных в России на достойное обращение». Так что там тоже все очень интересно развернулось, но у меня тут своя поляна.

Первым делом, разумеется, надо в прокуратуру. Здание надзорного органа ничем не выделялось из общего ряда клетовских домов – либо послевоенные, все оштукатуренные и крашенные в желтый цвет, очень красивый, по мнению местных архитекторов, с лепниной, карнизами и другими фактурными излишествами, либо другие, непонятного возраста коробки красного кирпича, сами напоминающие кирпичи, и сложенные так, что как бы говорили нам за своих неведомых строителей: «Я не люблю свою работу… Я не люблю свою работу… Чёрт, как же я ненавижу свою работу!».

Единственным отличием прокуратуры от окружающих зданий был парадный подъезд, сверкающий новым белым пластиком, стая ворон, рассевшаяся вокруг прокуроров по верхушкам вековых лип и штук двадцать иномарок разной степени крутизны, оттеняющие обычные для местного пейзажа Жигули, Волги и всякие прочие Дэу.

– Юлия Петровна, из московской газеты? – раздался голос изнутри красного Рендж-Ровера, машины с плоской и широкой мордой, припаркованного на самом козырном прокурорском месте.

Я помяла айфон в руках в знак согласия. Из джипа вышел прокурор, как две капли лицом похожий на свой автомобиль, разве что лицо прокурора было немного менее красное, но потом оказалось, что это только пока.