Анатолий Зарецкий - Юбилей

Юбилей

Рассказы

Анатолий Зарецкий

© Анатолий Зарецкий, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Юбилей

День рождения… Круглая дата – юбилей… Это знаменательное событие —веха на жизненном пути. Одна, две, три, – сколько их осталось, прежде чем очередную отметят без меня, если, конечно, будет кому отмечать?..

И почему люди радуются, что уходит жизнь?.. А разве нет?

Тогда почему, вопреки здравому смыслу, несчастному юбиляру всё намекают и намекают о близкой дате и устраивают-таки пышный праздник – в семье, на работе, а то и, страшно подумать, в масштабах родного города, страны и даже «всего прогрессивного человечества».

И вот стоит он перед вами, «словно голенький», смущенный повышенным вниманием к своей персоне, огорченный мыслями о «бренности и неизбежности», и с удивлением узнает, какой он замечательный. Приятно, конечно, но…

«За выдающиеся (за большие) заслуги и в связи с n-летием, наградить… имярек… а далее перечисляются почетные звания, ордена, медали, ценные подарки, денежные премии или, на худой конец – всяческие благодарности, а то и просто благостные пожелания».

Соответствующее «Постановление…”, «Приказ…”, или просто красочный листочек (иногда в стихах, но непременно с подписями соратников) помещают в красивую папку – «адрес» – зачитывают на торжественном собрании и вручают юбиляру.

Аплодисменты-аплодисменты-аплодисменты!

Ну, а потом… И чего только ни бывает потом… Скромный чай с тортом прямо на рабочем месте. Банальная пьянка все там же. То же, но в ресторане или по-семейному – на квартире юбиляра. Да мало ли, где!..

А еще подарки!.. Но это особая статья…

Юбилей нашего начальника отдела Бродского, к примеру, прошел, как событие Вселенского масштаба. С утра коллектив отдела полным составом поздравил юбиляра цветистыми речами и дорогущими подарками. Ему вручили поздравительный адрес и паспорта от импортного цветного телевизора и такого же музыкального центра, – невиданная роскошь первых лет «перестройки».

Кроме того, объявили, что по ходатайству коллектива юбиляру вне очереди выделен автомобиль «Жигули» последней модели. Юбиляр лишь недовольно поморщился – рассчитывал на «Волгу».

А по коридору весь день шли делегации с цветами, поздравительными адресами и подарками. От отдела на юбилейный вечер не был приглашен никто.

– Мог бы хоть актив пригласить, – возмущался оскорбленный невниманием к своей персоне начальник сектора Мазо, – А то даже рюмку не налил.

– Двадцать бутылок коньяка в его сейф вчера поставили. Вот, думаю, отметим… Отметили, – вторил ему обиженный профсоюзный начальник Мозговой, две недели занимавшийся только подготовкой к знаменательной дате, а теперь, как и все, оставшийся без подношения…

На следующий день в комнату зашел трезвый как стеклышко юбиляр.

– Ну, как прошел юбилей, Эмиль Борисович? – с умильной улыбочкой спросил Мазо.

– Скромно, Анатолий. Были только свои… А так одни расходы… Подарков надарили кучу, а что с ними делать, ума не приложу… У людей совсем нет головы на плечах. Одних только книжек «Пейзажи Подмосковья» насчитал целых двадцать штук. Куда столько?.. Которые поумней, хоть адрес внутрь вложили, а книжку не портили. Вот несколько экземпляров отобрал, сегодня с утра отнес в букинистический магазин. Хоть деньги получил… А некоторые прямо в книжке расписались. Куда с такой? – пожаловался юбиляр.

– А вы аккуратненько заклейте подписи чистым листом, – посоветовал Мазо.

– Придется. Но за такую меньше дадут. Испорченная… Лучше бы деньгами давали, – ворчал недовольный Бродский…

Но это все для счастливчиков. Я не из их числа…

Свой первый день рождения запомнил лишь тем, что в лагере военнопленных немцев, где родился и прожил почти шесть лет, все, включая знакомых охранников и друзей-немцев, весь день таскали за уши, приговаривая, «расти большой, малыш». Похоже, мне тогда исполнилось пять, потому что в шесть оказался в боксе инфекционной больницы, где, разумеется, никто никого не поздравлял.

Когда через полгода вернулся, но не в лагерь, а совсем в другой дом, меня ждал подарок к давно прошедшему дню рождения – по комнате на моем трехколесном велосипеде, правда, уже без одной педали, лихо носился младший брат.

Увы, он так и не признал моего права на ту игрушку, считая ее своей. Да и кататься на искалеченном «коне» я толком не научился – раньше вырос из его габаритов.

Мой первый подарок… До деталей помню день, когда это случилось…

Я проснулся на сундуке у окна в большой комнате, где спал с первого дня после больницы. Неожиданно раздалось странное металлическое жужжание. Взглянув на пол, увидел маленького движущегося поросенка, играющего на миниатюрной скрипочке.

– Мама-мама! Что это?! – удивленно спросил стоявшую напротив улыбающуюся маму.

– Твой подарок, сынок. Поздравляю. Сегодня тебе семь лет, – обняла она.

А подарок вдруг ударился об стул и упал на бок, продолжая жужжать. Я соскочил с сундука и подхватил его на руки. Какое чудо! Поросенок был одет, как человечек: в черные брючки, беленькую рубашечку и коричневый камзол, а на головке возвышалась темная шляпка. Вот только из спинки как-то совсем неестественно торчал металлический ключик.

– Этим ключиком его заводят. Только не перетяни пружинку, сынок, – показала мама.

Радостный и счастливый, быстро оделся и отправился умываться. Подарок пришлось оставить на столе.

Вернувшись, не узнал мое чудо. На столе лежала металлическая коробочка с торчащим из нее ключиком. А рядом – клочья одежды и деталей бывшего поросенка и еще бабушкины большие ножницы.

Градом хлынули слезы. Сжав кулаки, закричал от боли и обиды. Не помню, как отыскал спрятавшегося брата, и как потом бил его от души.

Очнулся уже в углу, куда нас с ним определила мама – без меня брат не захотел становиться в угол. Он даже не считал, что провинился, потому что всего лишь хотел посмотреть, что у поросенка внутри.

Чуть позже обнаружилось, что брат перетянул пружину, и она лопнула. Отец, разобрал коробочку, пытаясь починить механизм, но собрать уже не смог…

Мой первый, десятилетний, юбилей запомнился горькими слезами вернувшейся из магазина мамы, где ее обокрали цыганки, когда она покупала мне в подарок долгожданный конструктор.

– Ну, не плачь, мамочка, – утешал ее, – Не было у меня конструктора, и не надо.

– Хотела порадовать тебя, сынок… А теперь даже не знаю, как до получки доживем? Эти сволочи все деньги украли, – еще сильнее зарыдала мама, а вместе с ней и мы с Сашкой. Хорошо, самый младший – двухлетний Володя – ничего не слышал, потому что крепко спал…

Больше подарков не было – лишь ежегодно все, кому ни лень, таскали за уши, столько раз, сколько исполнилось лет. «Хорошо, не сто», – рассуждал тогда, потирая пылающие уши…

Первый праздник мне устроили в день совершеннолетия, тем более, он пришелся на воскресенье. Вряд ли что-то подобное получилось в будний день – все мои друзья, как и я, работали или учились в вузах.

В большой комнате был накрыт стол, на котором мы впервые обнаружили не традиционный лимонад, а настоящий портвейн «три семерки» (тогда он только-только появился в Харькове). Праздник запомнился еще и тем, что ребята, к удивлению родителей, открыто закурили.

– Сынок, ты тоже куришь? – удивленно спросила мама.

– Конечно, – ответил ей и зачем-то задымил вместе со всеми, но тут же выбросил сигарету, заметив, как расстроилась мама.

Несмотря на всеобщее веселье, праздник прошел для меня с ясным ощущением невосполнимой потери. «В жизни раз бывает восемнадцать лет», – не выходила из головы фраза из модной тогда песни, а душа скорбела от мысли, что вот уже два года нет рядом любимой подружки Людочки, и, похоже, никогда уже не будет.

Именно в ночь после праздника и родилось это стихотворение:

Я плыву по теченью судьбыНеизвестно, куда и зачем.Только серый туман впереди —Вольной мысли сознательный плен.

Что б могла эта мысль сотворить,Если дать ей широкий простор?Но любимая, можно ль забытьРоковой для меня приговор?

Я страдаю, а годы летят,Чередой уходя в пустоту.А душа, как осенний сад,Растерявший свою листву.

Тот вечер завершился происшествием, немного поднявшим настроение. Пока гости одевались, вышел на крыльцо. Как обычно, когда стоял там один, накатили воспоминания.

– Эй, ты, говнюк!.. Иди сюда! – вдруг услышал снизу.

Глянув в сторону грубияна, увидел двух подвыпивших, скорее всего, студентов, шедших, очевидно, в свое общежитие напротив, но решивших поискать приключений. Один, типичный сельский паренек, намеревавшийся почесать кулаки, уже рвался к лестнице, а другой, интеллигентного вида, его удерживал. Невиданная наглость чужаков возмутила: