Станислав Мальцев - Золотой унитаз

Золотой унитаз

Станислав Мальцев

Типкин Руль Лукич – просто охламон,

Ев Сидрна – большой командир,

Клео – уписаться можно, и другие. Юмористическая, и даже почти сатирическая, повесть

© Станислав Мальцев, 2017

ISBN 978-5-4483-7123-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть первая

1

Рауль Лукич Типкин сладко спал-дрых на диване, подложив руку под пухлую, упитанную щёчку и тихонько, мирно посапывал. И видел прекрасно-чудесный сон: сидит он за богато накрытым столом и режет большой и сочный, только что поджаренный, бифштекс. Подцепил вилкой кусок побольше, зачмокал от предвкушения немедленного и полнейшего удовольствия, и, даже где-то, счастья…

Пока – чмокал и пускал слюни, дверь открылась, в комнату вошла женщина, двинулась к висевшему на стуле его костюму, с ловкостью бывалого карманника начала обшаривать не только все карманы, но и подкладку пиджака и нижние части брюк.

Конечно же это был никакой не вор, мастер по чужим карманам, а его нежно любимая супруга Ева Сидоровна. Она искала у своего дорогого и единственного мужа заначку.

Типкин трудился швейцаром в ресторане, возвращался домой поздно, чаевые выкладывал на стол в кухне, переодевался в жёлто-полосатую пижаму и заваливался спать до обеда. Она не могла и мысли допустить, что муж оставлял себе заначку, твердо знала, такого быть просто не может. Но найти её не могла, как ни старалась.

И права, права была, Ева Сидоровна, как всегда! Была у него заначка! Прятал её в самом надежном месте – какой-то старой, всеми забытой книжке без обложки и названия, валялась на дне шкафа. Ни сам Типкин, ни жена, ни дочь Клео никаких книжек не читали, родителям их заменял ящик, а дочке – музыкальный аппарат под названием плеер, страшное изобретение.

Заначку Типкин делал ни с целью создания первичного капитала, всё было проще – супруга ежедневно деньги давала на одну бутылку пива с пророческими словами:

– Будешь много пива сосать, пузо лопнет!

А он скорее бежал в магазин и покупал пять бутылок, сосал их целый день и был на вершине блаженства, всегда в прекрасном настроении. Ящик у них стоял в спальне, ложились в кровать его смотреть и Типкин засыпал сразу, как только там кого-то убивали, а Ева Сидоровна через пять минут после, – кто первым просыпался ночью для дохода в сортир, тот его и выключал. Но такие развлечения были только тогда, когда у швейцара наблюдался выходной день. В другие же дни Ева Сидоровна ложилась в постель одна и глядела ящик не пять, а целых десять минут.

Так вот, в очередной раз не сумев разоблачить коварного заначника, Ева Сидоровна рывком широко раздвинула шторы и закричала громко, как гудок электропоезда, но не простой, обычной электрички, а могучего состава, несущегося до стальной магистрали без остановок, от его сигнала вымершие когда-то динозавры могли ожить и подняться во весь свой немаленький рост. Она ласково произнесла:

– Типкин, охламон! Всё дрыхнешь! Вставай жив-ва, чертило! – и нежно добавила: – Али не слышишь? Оглох? Сёдня столько делов! Не до спанья! Быстро поднимай задницу!

Рауль Лукич только перевернулся на другой бочек, натянул одеяло на голову и зажмурился – хотел увидеть, как кусок мяса попадёт в рот, ощутить его божественный вкус…

Но не тут-то было! Жена, в отличие от мужа, была женщиной решительной, закалённой в житейских боях – сразу мигом стащила с него одеяло.

– Подымайся моментом! Скоро Маргоша явится, жениха на поглядки приволокёт! Одевайся соответственно, я тебе напрокат пинджак с хвостом взяла, – она отвернулась открыть шкаф, Типкин сразу воспользовался этим, вскочил с дивана, подтянул пижамные брюки и скорее дёрнул в соседнюю кухню. Taм вынул из кармана маленькую дудочку, и заиграл какую-то грустную мелодию, вроде похоронного марша о несбывшемся кусочке жареного мяса.

Ева Сидоровна, – настоящее имя было Евлампия, но она страшно обижалась, когда кто-то по незнанию, а разные злыдни нарочно, называли её так, – достала из шкафа фрак, бережно повесила на спинку стула, оглянулась и увидела мужа нет.

– Куды сбег? Опять свою дуду завёл? А ну, вертайся!

Типкин, в ответ мигом залез под кухонный столик и продолжал играть. Пришлось Еве Сидоровне самой войти в кухню, там она довольно ощутимо пнула мужа в высунутую из-под стола ногу и опять закричала:

– Совсем с ума сдвинулся, чертило полулысый! Отберу и разломаю!

Делать нечего, Типкин неспеша поднялся, спрятал дудочку в карман пижамной куртки.

– Сколько раз я тебе говорил: не чертило, а чертёжник! Чертёжник! Большая разница! Спать хочу, а ты! Ночь была тяжёлая…

– Перебьётся! Идём одеваться! – перебила Ева Сидоровна, – а то не успеем, жених припрётся. – Вытащила его за руку в комнату. Там сняла фрак со спинки стула, сдёрнула с мужа пижамную куртку.

– Надевай!

За много лет семейной жизни он хорошо усвоил, спорить с ней себе дороже. Безропотно надел фрак, встал перед женой, насмешливо улыбаясь.

– Повернись! – раздалась команда.

Типкин повернулся.

– Кругом! – раздалось снова, повернулся опять, но Ева Сидоровна нахмурясь глядела на него.

– Нет, чё-то не того… Сымай штаны!

Он даже руками на неё замахал.

– Не буду! Не шутей!

Жена не стала тратить время на разговоры, толкнула мужа в кресло и мигом сдёрнула и пижамные брюки, тот скорее встал, подтянул длинные, пёстрые трусы.

– Велики малость, спадают… Отдай штаны!

Вместо ответа кинула их на стул, сказала задумчиво-негромко:

– Ништо! Велики не малы, хозяйство не выпадет. Че-то обратно не то… Галстука же нету! – быстро достала из шкафа галстук-бабочку, нацепила мужу на шею. – Вот! Совсем другой коленкор! На человека стал похож!

Типкин снова подтянул трусы, произнёс жалобно:

– Отдай штаны! Пожалуйста!

– Ладно, так и быть, уважу. Носи пока, а перед женихом вот эти чёрные брючата наденешь, – и показала на висящие на спинке другого стула узкие чёрные брюки.

Рауль Лукич быстро натянул пижамные штаны и, ободрённый своей хоть и маленькой, но победой, произнёс почти решительно:

– Послухай меня, есть сурьёзный разговор!

Жена очень удивлённо поглядела на него.

– Ну! Телись быстрее!

– Я против!

– Чаво? Чаво ты сказал?

– Против! Не хочет Клео замуж! – продолжал Рауль Лукич уже не так громко и совсем нерешительно. – Она…

– Не ори, как голодный верблюд в пустыне! – оборвала Ева Сидоровна. – Не понял, она ведь в Москву целится ехать, на эту самую фабрику звёзд, петь в ящике!

– Пущай едет!

– Там её и ждут! Так звезданут и зафабричат, на карачках домой приползёт! А у жениха два магазина, да мой рядом. Наберу кредитов в разных банках, пристрой сделаю, потом объединимся и будет полный гипер-супер-маркет!

Типкин с большим сомнением глядел на неё.

– Кредитов нахватаешь… Их ведь отдавать надо…

Ну что с ним говорить! Ева Сидоровна только усмехнулась.

– Обратно лучше молчи, раз ничё не соображать! Главное – взять! А там видно будет! Сиди и не фырчи! Я пошла в кухню!

Сказала и исчезла, а Типкин опустился в кресло и задумался, в голове у него бродили разные мысли, совсем невесёлые…

2

Рауль Лукич имел необычное имя потому, что его мамаша была большая любительница приключенческих романов Дюма и, не обращая внимания на возражения мужа, назвала так красиво сына. От такого имени маленький Типкин имел большие неприятности, да и сейчас его звали ни каким-то Раулем, а просто Рулём. Руль Лукич – и всё! Он привык не обращать внимания, тем более это, случалось нечасто, обращались к нему только до фамилии.

Окончив восемь классов учиться дальше в школе не захотел, поступил в машиностроительный техникум, там конкурса не было и давали стипендию. Потом распределился на небольшой завод и много лет спокойно трудился в техотделе. Когда завод закрылся и в бывших цехах мгновенно возник огромный магазин, пошёл в ресторан швейцаром. Пошёл неточно сказано сначала вручил администратору пухлый конвертик и получил приказ: отдавать ему же половину чаевых. И никакую зарплату в глаза не видел, только расписывался в ведомости.

Зато выдали ему красивую, как у генерала, форму о золотыми нашивками на всех местах, и поставили у дверей – открывать-закрывать, а главное, принимать от гостей плащи и пальто, а потом и надевать на них. И не просто, а нежно и ласково, чтобы получить с каждого заслуженные чаевые.

К своим почти пятидесяти годам, Типкин был человеком не слишком полным, но и не худым, не высоким, но и не каким-то коротышкой, сохранил почти все волосы, хотя лысинка уже намечалась.

Жил Рауль Лукич спокойно, сегодняшним днём, не задумывался о завтрашнем, надеялся, всё будет так всегда. А супруга его была даже похожа на мужа; тоже невысокая, и умеренно полноватая. Познакомились: в том же техотделе – сидела за соседним столом милая девушка, – что-то считала и писала. Дело пошло у них быстро, скоро у Евы округлился животик, и они двинулись, как и положено, в ЗАГС.