Игорь Сотников - Философский детектив

Философский детектив

Игорь Сотников

© Игорь Сотников, 2017

ISBN 978-5-4485-0035-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

Где-то в 404 году до твоей эры.

– Знаете ли вы, о чем я сейчас хочу вас спросить? – у входа в амфитеатр преградил дорогу очередной группе желающих стать зрителями, один их самых известных своей вредностью и занудством софист Зенон, который в своё свободное время, которого, к сожалению, у него было вполне предостаточно, подрабатывал здесь билетером.

– Нет, – даже если бы знала, всё равно так ответила бы Антиоха, на полном серьёзе культивирующая девственную чистоту.

– Неужели, вы не знаете, что лгать нехорошо? – как всегда борзеет этот прозванный китайцем Зенон, чья повернутость шеи, таким же образом, рулит им и его мыслями.

– Конечно, знаю, – совершенно не понимая, что за наезд, ища поддержки у своих друзей, Антиоха, смотря на Елену и на этих, как дело дошло до обилечивания, ставших совсем не героями Парадокса и его кореша эфеба Гения, которые явно не блещут талантами, а имеют лишь шиш за душой.

Правда, насчёт Гения, в виду его недавнего прибытия из дальнего пограничного гарнизона, в котором он, как военнообязанный гражданин, нёс свою двухгодичную службу, скорее всего, можно было сделать исключение. Ведь после несения службы, не сразу легко влиться в мирскую жизнь с её местными, ещё не совсем ясными для его понимания обычаями.

– Но именно об этом я и собирался вас спросить, а вы ответили, что не знаете, – по расплывшейся улыбке Зенона, стало понятно, что он, поддев Антиоху, сумел добиться своей пакостной цели.

– Ах ты, бородатое мурло, – по данному заявлению Гения, сопровождающемуся, по очень юридическому мнению Секста Помпония, оскорблением действием, стало ясно, что Антиоха всё-таки заблуждалась на счёт его героизма и что он тот ещё герой.

– Он знает одну из именных загадок Сфинкса, – насторожились, услышавшие это умозрение Гения, находящиеся рядом с Зеноном братья-софисты.

– Помогите! – обратил свой крик о помощи к своим собратьям по логическому искусству взятый в оборот Гением Зенон.

Гений же тем временем, схватив вредного Зенона за бороду, продолжал нещадно крутить ему уши. Ведь Зенон в своё время, когда Гений был совсем маленьким, не раз ловил его без билета и сам драл уши этому зайцу.

– К Зевсу обрати мольбы, – только посмеивались в ответ братья-софисты, не терпящие своих первейших конкурентов.

Но вот, кажется, Зенон изловчился и, укусив Гения за руку, заставил его для начала сожалеть о таком неосторожном распускании рук, а после того как подсечкой уронил его на ступеньки, то изо всех сил бросился бежать прочь.

– Ах, ты, падла, – отряхнувшись от пыли, вне себя от злости, Гений бросился вдогонку за Зеноном.

– Ну, этот универсальный ответ уже никого не удивит, – братья-софисты от осознания своего всезнания вновь обрели свою всеважность.

Гектора ж, в бегстве преследуя, гнал Ахиллес непрестанно,

Словно как пес по горам молодого гонит оленя,

Словно во сне человек изловить человека не может,

Сей убежать, а другой уловить напрягается тщетно,

Так и герои: ни сей не догонит, ни тот не уходит, – тут же нашёлся один из местных поэтов-рапсодов, который воспел эту погоню.

– Пусть побегают для моциона, – Елена зевнула и, взяв за локоть почему-то раскрасневшуюся Антиоху, направилась внутрь амфитеатра.

«Наверное, это следы от стычки с Зеноном», – ошибочно подумал, как всегда странно себя ведущий Парадокс, имеющий свои виды на Антиоху, который, вместо того чтобы быть на месте Гения и догонять этого Зенона, вовсе не торопится его догонять, а как всегда, лишь пользуется моментом.

– Что ж, посмотрим на этот вопль козлов, – выйдя на переходную площадку, Елена принялась осматривать уже присутствующих в амфитеатре зрителей.

– А самых первейших козлов, поставили на входе, – выведенная из себя, всё ещё не может успокоиться Антиоха.

– И не говори, – заметив в одном лице постановщика и сценариста сегодняшнего представления трагика Софокла, Елена, испытывающая необъяснимую дрожь и тягу ко всему трагичному и, всего вероятнее, желающая занять своё подобающее ей почётное место на сцене, очень внимательно изучает эту уже становящуюся легендарной сценическую громадину, чья протекция, пожалуй, позволит ускорить ход продвижению её таланта.

– Допустим, Ахиллес бежит в десять раз быстрее, чем черепаха, и находится позади нее на расстоянии в тысячу шагов. За то время, за которое Ахиллес пробежит это расстояние, черепаха в ту же сторону проползет сто шагов. Когда Ахиллес пробежит сто шагов, черепаха проползет еще десять шагов, и так далее. Процесс будет продолжаться до бесконечности, Ахиллес так никогда и не догонит черепаху! – ошеломлённый этой внезапной своей догадкой, Зенон вдруг замедляет своей бег и, уверенный на все сто в истинности этой своей апории, уже не спеша продолжает свой дальнейший ход.

Но Гений ещё не знает всей верности этого нового, хоть и виртуального, но всё же аксиомального закона, и поэтому каждый его шаг приближает его, нет, не к знанию, а всего лишь к этой земной незначительности, Зенону.

Что и говорить, трудно и часто некомфортно жить во времена зарождения всего и вся, когда законы мироздания только ещё витают в облаках и не вступили в свою действенную силу. Ещё нет ни аксиом, ни постулатов, на которые можно было бы опереться в своем доказательстве правоты. И даже яблоки всё так же продолжают спокойно падать, не найдя для себя подходящих, глубоко анализирующих голов, которые подсказали бы, ну хотя бы тому приверженцу Дионисия, что чашу с вином не следует ставить на самый край балюстрады. И что, несмотря на непридуманный закон всемирного тяготения или же его игнорирование, он всё же продолжает вас тяготить, взывая к этой чаше, которая, не чувствуя устойчивости своего положения, отклонилась от заданного ей положения и, устремившись вниз, сообщила о своей налитости ничего не подозревавшему и предпочитавшему плоскостные отношения Евклиду.

– Что за на… – хотел было крепко выразиться Евклид. Но тут он заметил обращённые на него взгляды, так любящих его комментировать своих последователей Паппа и Порфирия, последний из которых к тому же очень последовательно ищет повод объявить о его непоследовательности в отстаивании принципов геометрии, так что Евклид резко тушит в себе гнев и после вопроса Паппа «Поризмы?», отрицательно мотает головой, заявляя: «Нет, сочинение «περὶ διαιρέσεων (О делении)».

И уже когда Папп и явно не поверивший ему Порфирий, предложив ему обратиться за помощью к медику («К Архимеду, этому италийцу? Да никогда! – истекая кровью, отверг эту немыслимость Евклид. – Я никогда не признаю, что аналитический способ решения задач, на котором настаивает этот математический гуру Архимед, более практичен, чем графический!» – Евклид, аж побагровел, вспомнив своего идеологического противника на этом математическом фронте, где у каждого из них была своя, бесчисленная для противника, но все как на пересчёт для самих глав партий Евклида и Архимеда, когорта их последователей, которые, между прочим, не гнушались выяснять свои отношения и в кулачном бою), получили отказ, то они, решив предоставить Евклида самому себе, отвернулись от него и вновь обратились в зрителей.

И вот только тогда лишь Евклид, своим хитоном обтёр свою гладкую поверхность головы и, несмотря на имеющиеся у него доказательства невозможности пересечения прямых, решил, что он ещё пересечётся с тем, кто, таким образом, выразил свою параллельность по отношению к нему, в чём мы, исходя из выше представленных соображений, можем даже не сомневаться.

Кроме того, и право, пока что тоже находится в своём зародышевом, формирующемся состоянии, и на данный момент всем рулит обязанность, обязуя тебя быть, если не героем, то, по крайней мере, гражданином, чьи права, между прочим, ещё надо доказать. В общем, на каждом шагу тебя ожидают условности и не очерченности границ, переход через которые грозит тебе как минимум гневом богов. Ну а когда нет твердых основ видения мира, то первые уважительные места занимают либо те, кто имеет длинный язык, либо же те, кто приводит аргументы в качестве кулака. И лишь когда будет выстроена (всего вероятнее, с помощью того же кулака) вся правовая система, то уж тогда-то и можно будет спокойно вздохнуть и, следуя установленным правилам, регламентирующим жизнь, будучи ничем неограниченным, кроме этих рамок, целенаправленно плевать куда следует. Ну а пока что идёт не шуточная борьба за право устанавливать эти правила игры, без которых сложно для себя представить прогрессивное развитие человечества, которое из-за своей неразумности, просто нуждается в своих, как избранных, так и по своему исключительному праву людских поводырях.