Александр Рогинский - Технология удара

Александр Рогинский

Технология удара

Олег Самбитов ехал на дачу. Оставалось миновать новый мост, переброшенный через замечательную речку Заславку, и Олег на месте. А там известная программа: дед Егор, рыбалка, поход за диким медом…

Настоящий отдых от сумасшедшей городской жизни, придуманной человеком.

Перед мостом Самбитов сбросил скорость. Мост был оригинальной формы – в виде радуги над рекой. Сначала ты взбирался в гору, затем с нее спускался.

На вершине открывался замечательный вид, а спуск был похож на скатывание с высокой горы на санках. Иногда ощущалась даже легкая невесомость.

Едва он въехал на мост, как почувствовал странное движение. Машина не взбиралась на гору, а словно парила в воздухе – мост сползал в реку.

Сквозь белую пелену проступили черная бородка с проседью и внимательно всматривающиеся глаза.

– Слава Богу, очнулся. Здравствуйте, Олег Александрович, – сказала бородка. – Приветствую вас в новой жизни. Мы уж думали… Вера, иди сюда. Посмотри на него, он улыбается.

Библиотека Центра прочности занимала в сумрачном здании сталинской архитектуры целое крыло. Ученые хорошо поработали, да и предшественники у них были не из ленивых, так что получилось, что Зиновий Андреевич Бельцов был заведующим одним из уникальных хранилищ научных трудов по прочности материалов и конструкций.

Он это знал и во всех буклетах, которые издавались, как правило, к юбилеям Центра, просил фразу «единственная в мире» ставить на самое видное место. Не все могли похвастаться такой библиотекой. Часто к ним присылали запросы на литературу из Америки, Австралии и других высокоразвитых стран.

Зиновий Андреевич следил за новинками в отраслевой и общей науке, старался отобрать «самое-самое»…

И даже когда наступил кризис, и было не до науки, последние деньги отдавали на покупку свежей информации.

Кризис ударил не только по библиотеке. В Центре особенно большой была текучка среди аспирантов. Некоторых видели на базарах, торгующих яблоками и кроссовками – большинство уезжало за границу. Но, как ни странно, костяк коллектива оставался прежним.

Это были ученые, которым, как и Зиновию Андреевичу, не только ехать, но и совершать длительные пешие прогулки уже было сложно.

Директор Центра прочности, семидесятипятилетний академик Иван Игнатьевич Широв, умел ценить людей – потому так долго и оставался у руля.

Широв часто вызывал книги в кабинет, где у него, по сути, была вторая библиотека. Поэтому частенько Зиновий Андреевич поднимался на второй этаж, чтобы провести инвентаризацию. Директор и так был перегружен работой и ответственностью. Нелегко было в почти военное время выплачивать зарплату, доставать новые материалы, оборудование, еще и заниматься своей монографией, которую директор писал уже много лет.

Широв был настоящим ученым, прошедшим строгую дисциплинарную школу; педант в науке, у которого каждая буковка и цифра имели свое строго определенное место.

Зиновий Андреевич внешне был похож на большую черепаху, и кожа у него была такой же – толстой и морщинистой. Большой горбатый нос и согбенность придавали ему вид зловещего хранителя драгоценностей, знающего им цену.

И в самом деле, Зиновий Андреевич наперечет знал все книги, хранящиеся на металлических стеллажах, и даже мог коротко охарактеризовать многие труды из разных областей механики и физики.

Долгие годы пребывания за одним столом в окружении молчаливых источников знаний сделали физика по образованию ученым по прочности материалов.

К нему обращались по телефону и советовались по поводу подбора той или иной книги для написания диссертации, и он давал грамотные советы, экономя тем самым диссертанту огромное количество времени.

К Зиновию Андреевичу обращались все с величайшим почтением. И каждый, кто входил в библиотеку, ощущал ток могущества знаний. Казалось, все эти книги, начиная с тоненьких брошюр и даже журналов, заканчивая толстыми фолиантами, отдавали свои знания человеку, и он впитывал их, оставляя лишь самое ценное.

В библиотеке был читальный зал, где всегда работало достаточно много ученых.

Уже в больнице Самбитов начал анализировать происшедшее.

Через месяц он мог сесть за руль и приехать осмотреть место катастрофы.

Мост все еще лежал на боку, а перед въездом был установлен баннер «Объезд». Такие баннеры появляются во время предвыборных кампаний. Наверняка обошелся он не в одну тысячу долларов. А вот ремонт моста, как прочитал в газете, стоил полтора миллиона долларов.

По сути, выгоднее было построить новое подобное сооружение. Но у государства таких денег не было.

Зрелище – паук запутался в собственных ногах и рухнул, переломав их на мелкие части.

– Отчего его так?! – спросил стоящего с задумчивым видом Самбитова старичок с котомкой на спине. – Куда мне теперь идти, чтобы там оказаться?

– Словно бомбой ударило, – произнес Самбитов, ни к кому не обращаясь.

Старик только покачал головой и отошел.

Самое интересное, что участником ЧП стал Самбитов, директор частного детективного агентства, занимающегося расследованием аналогичной катастрофы – разрушения каркаса строящейся на Троещине высотки.

Самбитов не был суеверным, однако здесь сам факт попадания его в аналогичную расследуемой катастрофу нельзя было назвать случайным совпадением.

Во всяком случае, именно он так это и воспринял. А его заместитель Геннадий Догилев так и сказал: «ты привез нам новый заказ, осталось найти, кто его будет оплачивать».

– А мы под одним договором подпишем еще один с той же фирмой, я договорюсь.

– Так что, за свой счет?

– Иногда и это нужно делать.

Помощница Бельцова миниатюрная Стася ходила по мягким коврам библиотеки тихо, как у себя дома – в уютных шерстяных тапочках.

Это была скромная девушка, ожидающая своего принца. Весь облик ее как бы говорил: я вот такая – и внутри, и снаружи – и больше никакая.

Одета Стася всегда была в простую черную юбку и светлую кофточку, что выказывало скромный достаток и чистый характер.

Стася и разговаривала очень скромно, всегда глядя на собеседника своими лучистыми серо-голубыми глазами.

Стася зашла в библиотеку, тщательно прикрыв за собой тяжелую дубовую дверь и поплыла по ковровой дорожке к Зиновию Андреевичу, который, читая «Справочник сварщика», тем не менее, видел все движения вошедшей.

Он поднял голову лишь тогда, когда первая волна воздуха, идущая впереди Стаси, достигла его лица.

– Зиновий Андреевич, – сказала Стася, кладя на край стола нежные, но крепкие руки, – только что звонил Иван Игнатьевич и просил книгу Онуфриева «Таблицы прочностных характеристик».

Директор всегда заказывал книги через Стасю, не хотел отрывать от дел Бельцова.

– Иди в пятую секцию, третья полка справа.

Стася ушла. Она редко вступала в разговоры и даже с Бельцовым, за что тот ее очень ценил, так как был человеком одиноким и молчаливым.

Бельцов продолжил изучать главу в справочнике, то приближая лупу, то отдаляя ее.

Стася вернулась через короткое время, на лице ее была растерянность.

– Там нет этой книги.

Голова Бельцова вздрогнула и грозно поднялась.

Он смотрел на Стасю пристальными блеклыми голубыми глазами.

– Такого быть не может. Вчера я эту книгу брал в руки. И Бельцов посмотрел на свои большие, покрытые синими толстыми венами, руки, словно они хранили в себе отпечаток книги, которой теперь Почему-то не было на нужной полке.

Бельцов тяжело оторвал свое громоздкое тело от стула. По лицу его прокатилась судорога и, казалось, причинила боль.

– Вы сидите, Зиновий Андреевич, я поищу еще.

Но Бельцов медленно, как шагающий экскаватор, уже передвигался в пятую секцию.

«Таблиц» на месте не было.

– Что же это такое? – сказал, тяжело выдохнув воздух, Бельцов.

Ноги его не держали, и он сел на рядом стоящий стул, который тут же заскрипел и подозрительно зашатался. Но Бельцову было сейчас не до стула. Даже если бы он упал, вряд ли бы его это оторвало от мысли, что произошло нечто невероятное.

За многие годы он привык к порядку, который сам установил. Порядок этот заключался в том, что каждая книга имела свое место.

Огромный труд был проделан отрядом женщин Центра, которых прислали из отделов под руководство Бельцова.

Книги надо было зарегистрировать, составить тематические блоки, сделать надписи …Наконец, книги осели в своих гнездах, и о каждом гнезде знал Бельцов, и каждую аннотацию держал в голове.

Зиновий Андреевич был рад этой работе. Занимаясь ею, он особенно ощущал свою пользу. А что может быть благотворней и благодарней, когда ты делаешь полезное?