Дмитрий Чайка - (не) предсказуемый эксперимент. последовательность рассказов Страница 3

Эскизы меня поразили, но… что-то никак не сходилось. Я, прежде чем строить, призвал всех ещё раз взглянуть на их поезд. В работе. В движении. Надо узнать о нём всё. Мы попросим военных заставить его показаться, и все ещё раз досконально осмотрим противника. Мне, кстати, их артиллерия неинтересна (такая же как и у нас), я хочу поезд видеть в движении: как разгоняется, как тормозит, максимальную скорость…

Зашёл командир:

– Пока не забыл дать совет. Вступите в бой – не стреляйте из главного калибра по штабному вагону: пока командир вне опасности, он не очень-то склонен выходить из боя.

Мы попросили ещё разок выманить поезд противника. «Надо так надо», сказал командир. Мы тайком подтянулись на линию фронта. Военные вышли в атаку, а мы, мастера, наблюдали. Первая группа ввязалась в локальную стычку с дозором противника, стала теснить. Неприятель вцепился в рубеж: даже после обхода по флангам, под страхом «котла» они знали, что поезд уже на подходе.

И он появился: под рокот «Урала» на нас надвигался тяжёлый (железный!) состав, будто взятый из фильма про первую мировую. В центре стоял бронелокомотив, перед ним был вагон с единственной на весь поезд командирской башенкой, над ней развевалось их знамя. За локомотивом был длинный вагон с широченными люками, явно с десантом. К нему и штабному прицеплены были короткие броневагоны с барбетами, из-за которых торчали цилиндры приземистых башен.

Как только их поезд проехал вторую военную группу, те побежали вперёд. Поезд затормозил, пролетев много больше чем я ожидал, и, отчаянно хрустнув редуктором, тронулся к ним. Разогнавшись до третьей ступени в коробке, он снова зажал тормоза, обороты мотора убавились до холостых. Наши ринулись ретироваться, убрались и мы.

Вот теперь мне понятно, что он оборудован штатной коробкой, обычным сцеплением и прямозубым – иначе бы так не хрустел при включении – реверс-редуктором. Плюс – не имеет привода от мотора никуда кроме ведущих колёс. Это надо обдумать.

Расставшись с военными, мы собрались в мастерской, и Василий Васильич сказал, обращаясь ко мне:

– Мы тебя почему дожидались? Подсунь им опять этого… Цзы?

Так вот чего нам не хватало! Какая-то пара штрихов, и идеи ребят заиграли! Забыв про часы, днём и ночью мы строили, будто ваяли шедевр. Подремав или наскоро перекусив – для того и другого нас Рина железной рукой отрывала от самого в этот момент интересного – мы возвращались творить. Как и в случае с линией, мы постигали всё сами: как гнётся металл, как устроен редуктор, как сделать пневматику… Наш бронепоезд учил нас, по мере учёбы меняясь и сам, становясь совершеннее с каждой внедрённой идеей.

И вот он построен. Когда мы сцепили всё вместе, он вдруг заиграл тем нечаянным шармом, каким обладает любая добротная вещь. Поезд прост и практичен: локомотив, два коротеньких броневагона, два танка. На локомотиве, вагонах и танках стоят идентичные башни, причём «пирамидкой», ведь броневагоны чуть выше прицепленных танков, а локомотив и без башни на крыше довольно высок.

Эти башни имеют массивный «затылок», как башни у танка КВ. Он не очень-то нужен ни танкам ни башням на броневагонах, но в башне на локомотиве в нём прячется ствол пневматической пушки. На вид он такой как другие: того же калибра, короткий и с толстыми стенками; львиная доля ствола внутри башни, с упором в «затылок». Снаряд подаёт вверх-назад механизм, по бокам от ствола два расходных баллона – вся башня там занята пушкой, расчёт расположен под ней.

Кстати, танки у поезда не на платформах, на встроенных роликах. Так они могут быть броневагонами, бронедрезинами, и, убрав ролики – танками.

Чтобы соперники встретились, нужно к путям неприятеля быстро построить свои, и второй наш мотор установлен на путеукладчик.

Воспоминание шестое: Последняя битва первой войны

Весь вечер ребята ставили вешки, отмечая, куда не добьёт артиллерия бронепоезда. Ночью противник, не будь дураком, переставил их на максимально удобную артиллеристам дистанцию. Вай, молодца!

Ещё затемно я под защитой пехоты довёл путь до вешек и дальше повёл его прямо по ним, параллельно путям неприятеля. Вскоре я был обнаружен. Противник попробовал было напасть, но ребята его отогнали.

Я действовал быстро как мог, надвигая всё новые звенья, равняя, крепя их и снова включая укладочный кран.

Бронепоезд врага появился оттуда, откуда шёл я: для того чтоб вернуться, придётся идти под огнём, разойтись с ним на встречных. Он бешено нёсся ко мне. Уже издали пушка на ближней ко мне орудийной платформе «вела» мой укладчик, вонзившись в меня немигающим взглядом. Пушкарь не стрелял: не желая палить наобум, он ждал верной, удобной дистанции, где каждый выстрел не просто мне в борт, а едва не по нужной заклёпке. Я дёрнулся было назад, но пути далеко уже шли параллельно, и он бы меня всё равно расстрелял до того как пути уведут меня в тыл. Я вернулся: авось напоследок смонтирую парочку звеньев.

Противник откинул десантные люки, однако ребята открыли огонь по ним. Люки закрылись, но оба орудия чуть не в упор стали бить по укладчику.

Я уложил звеньев пять или шесть, когда с хрустом и скрежетом мой механизм накренился. Как был, с неуклюже торчащими спереди рельсами, я покатился назад. Неприятель пошёл параллельно со мной, добивая колёса. В какой-то момент мой укладчик поднялся и с грохотом ухнул с путей. По инерции рельсы посыпались сзади, устроив завал; от удара включился укладочный кран, надвигая ещё одну секцию. Шпалы уткнулись друг в дружку и стали враспор.

Дело сделано. Я отстегнулся, добавил «газку» и покинул кабину. Едва не скользя по укладчику, затормозил бронепоезд: противник так занят был мной, что его не заметил! Я соединил магистрали укладчика и бронепоезда, дав ему мощность второго мотора. Над «бруствером» из путеукладчика и вертикально наваленных рельсовых секций торчали лишь башни.

Дуэль пушкарей была долгой. Противник попробовал снова отправить десант, но два танка, которые спешились сразу же по остановке, не дали им этого сделать. Удар за ударом воздушная пушка вминала барбеты на броневагонах, пока на одном тот не вклинился в башню, заклинив её поворот. А когда неприятель поехал, спасаясь, уже не ворочались обе. От «палок в колёса» из всех наших пушек, летевших в одну «несчастливую» ось, задний броневагон загремел и затрясся по шпалам. Сжигая сцепление, локомотив оттащил поезд в мёртвую зону.

Вдали показался второй бронепоезд противника. Наш так уверено двинул навстречу, что тот резко затормозил и отъехал. На этом война завершилась.

Прошло всего несколько дней, появились вдруг взрослые и отвезли нас обратно.

Воспоминание седьмое: Мы снова будем тут!

Когда нас стали взвешивать, рост измерять, подошёл командир неприятеля. Просто сказал нам:

– Давайте дружить: говорят, плохой мир лучше доброй ссоры…

Едиными мы уже точно не будем, теперь мы как два государства, а странам всегда лучше договориться о мире, чем воевать. Это поняли все и давно, и у каждого были задумки на сей счёт. Сразу решили вопрос о границе: решили её для удобства чертить по прямой от реки, поделив территорию напополам; принялись разрабатывать «международные» и приграничные правила. Мне это было неинтересно.

Ещё предложили придумать себе города, и, естественно, я был среди «архитекторов». Позже, когда вышел врач и сказал «заходите, кто смелый», я тотчас же был у него. Я был первым, и не потому что я смелый, а просто механик сейчас там не нужен.

Обследование, как и в начале каникул, было невероятно тщательным. Я узнавал все приборы: рентген, кардиограф… о, это тот самый прибор, измеряющий силу ума! Интересно, как я поумнел?

Воспоминание единственное: Артек

Как быстро кончается лето! Вот, кажется, только недавно приехали, и вот уже скоро нам в школу. Зарница и встреча рассвета, костры и походы, трава до небес, шум прибоя промчались, даря убеждение: лучшего лета и быть не могло! Это счастье – всё лето в Артеке! Теперь я смакую последние дни и стараюсь не думать, что скоро придётся прощаться. Пусть и не навсегда. До следующего лета!

Перед отправкой в Артек ребята договорились о правилах «иностранных дел». Обо всех говорить мы не будем, ведь многие правила не соблюдались почти никогда, были изменены, переписаны или предложены позже, и только свод «правил границы» дошёл до последних дней Эксперимента в своей изначальной редакции. Вот она:

1. С каждой стороны от границы должны быть отмерены десяти- и стометровая зоны.

2. Если один человек зашёл за стометровую линию или больше минуты провёл за границей, то страна, в которую он вошёл, вправе вернуть его или не возвращать по своему усмотрению.

3. Если двое или больше зашли за границу и успели уйти в течение минуты, это пограничный инцидент, решать который следует в дипломатическом порядке.