Георгий Ланской - По законам звездной стаи Страница 47

– Здрасьте, Марь Санна, – поздоровался вежливый Леша. – Чего тут у вас?

– Понятия не имею, – сурово сказала Голубева. – Прорвалась какая-то ненормальная, говорит, что жена Антона, и на мою квартиру претендует. Как она мимо консьержа-то прошла?

– Ты, ссыкалка, чего бузишь? – грозно спросил Леша.

Деваха сгорбилась, но позиций не сдала. Более того, решительно вцепилась в ручку двери. Лифт остановился, со скрежетом раскрылся, и на лестничную клетку выскочил консьерж.

– Мария Александровна, что случилось?

– Я за что вам плачу? – рассердилась Голубева. – Чтобы вы всяких дур сюда не пускали! А это что такое?! Меня тут в собственной квартире чуть не порешили, а вам и дела нет!

– Простите, – забормотал консьерж. – Она вместе с девочками вошла из десятой, я думал, со школы идут…

– Девочкам там еще шестнадцати нет, а этой сколько? – ядовито поинтересовалась Голубева, но договорить не успела.

Деваха подняла истошный ор.

– А чего вы тут мне устраиваете? – завизжала она. – Я жена Антона, я доказать могу. Это вы тут прав никаких не имеете, а у нас семья уже восемь лет, ребенок есть…

– Во дела, – изумился Леша и почесал затылок. – А Антоха где?

– Да что вы ее слушаете? – возмутилась Голубева. – Тащите ее прочь отсюда!

– Не имеете права! Мы женаты!

Девица сунула руку за пазуху и вытащила что-то яркое, лишь на миг отцепившись от дверной ручки. Леша воспользовался этим моментом, схватил ее в охапку и забросил в лифт, придавив там всей своей тушей. Консьерж ввинтился следом, не забыв прихватить клетчатую сумку.

Голубева неподвижно стояла у дверей, не в силах справиться с волнением.

Ее била крупная дрожь.

Лифт с доносившимся изнутри визгом пополз вниз. Сверху высунулась голова любопытствующей соседки: высунулась и сразу спряталась, однако хлопка двери не было слышно, стало быть, наверняка подслушивала.

Мария медленно потянула на себя дверь и уже почти закрыла ее, как вдруг увидела валявшуюся на полу фотографию. Трясущейся рукой Мария воровато подняла ее и быстро скрылась в своей квартире.

На фото, снятом любительской «мыльницей» на фоне старого дома, были запечатлены трое: давешняя деваха в дурацкой плиссированной юбке, держащая на руках ребенка с лицом дауна и… Антон. Молодой, еще очень худой, с бритой наголо головой, почти неузнаваемый. Мария долго вглядывалась в знакомые черты. Фото старое, недостаточно четкое, но ошибиться она не могла. Неужели эта лахудра – действительно его жена, бывшая или настоящая?

Мария соскочила с дивана и бросилась к шкафу.

Антон недавно купил у Егора его «Фольксваген», была надежда, что он захватил водительские права, но паспорт оставил дома. Вывалив содержимое ящика на пол, Мария рухнула на ковер и с остервенением начала перебирать документы, не сразу обнаружив паспорт. Схватив его, она нервно перелистала странички.

На фото в паспорте Антон был совсем молоденьким, с глупым выражением на лице, очень похожим на того, из кармана девахи…

Брак был зарегистрирован всего один, с гражданкой Голубевой, Марией Александровной. Больше никаких следов вторжения в жизнь Антона не было.

У Марии слегка отлегло от сердца.

Она вспомнила, что уже листала его паспорт в загсе и еще шутила, что окажется первой законной супругой. Как же она не вспомнила, что штамп был единственным? Выходит, девица врала.

Тогда как он оказался на фото?

Мария с сомнением покрутила паспорт в руке, а потом посмотрела на дату выдачи. Антон сменил паспорт в двадцать лет, сейчас ему двадцать семь. Девица кричала, что они женаты уже восемь лет…

Мария грузно поднялась с колен.

Держа в руках паспорт и фотографию, она пошла на кухню. В голове плыл серый туман, а в животе противно подсасывало.

«Наверное, сахар опять упал, – вяло подумала Мария, – взбесила все-таки, сучка!»

Трясущимися руками Мария сняла крышку с казана и наложила себе полную тарелку фаршированного перца, красного и зеленого, вперемешку, ничуть не заботясь о внешней эстетике. Глотая ужин, она не замечала, как на залитые соусом бока перчин падают жгучие слезы…

Антон вернулся поздно вечером, усталый, но довольный жизнью.

Подготовительный процесс съемок был практически завершен. На следующей неделе предстоял выезд на натуру. Режиссер вздумал снимать сцену побега из тюрьмы. Антону и его партнеру Стасу Дружинину предстояло изобразить драку в столовой тюрьмы, пролезть по узкой трубе, наполовину заполненной всякой дрянью, прыгнуть в пруд и выбраться на крутой берег, поросший ивняком. Все предстояло сделать в бешеном ритме. Насчет себя Антон был уверен, а вот толстый Стас в своих силах сомневался.

– Ох, я либо в трубе застряну, либо на стене повисну, – грустно сказал он. – Мне меня самого поднять никаких сил не хватит. А потом еще и в пруд… На дворе осень, холодно… Я туда – бултых, а пруд из берегов выйдет…

Антон лишь веселился. Сам он, подтянутый и спортивный, ничуть не волновался. Подумаешь, осень! Главное – сцену с одного дубля снять, чтобы не пришлось снова нырять и бегать в мокрой одежде. А остальное – ерунда. По трубе полностью ползти не придется, нужно только видимость создать, на стену тоже не надо лезть, только спрыгивать. А в этом нет ничего сложного. Под стеной положат маты, высота не более двух с половиной метров…

– Хорошо тебе, – с прежней интонацией сказал Стас, с трудом втискиваясь в крохотный «Фольксваген», – ты тощий. А мне, кабану, на съемках придется туго.

– Откажись от роли, – посоветовал Антон с усмешкой. – Скажи: я могу играть лишь Винни Пуха, а Антоха пусть будет Пятачком.

– До чего у тебя машина маленькая, – ворчал Стас, отодвигая сидение подальше, – прямо не втиснуться нормальному человеку.

– Нормальные тут как раз легко помещаются, – парировал Антон. – Даже моя благоверная, которая тоже не худышка, не жалуется. А если тебе тесно, пожалуйста, езжай на автобусе, пока твой танк в ремонте.

– На автобусе я не могу, – запечалился Стас. – Там человеки. У них подмышки вонючие. Грубят, галдят, норовят об штаны ноги вытереть. А я натура тонкая, трепетная, мне с моей душевной организацией покой нужен… Наступят мне на ногу, я расстроюсь, нахамлю, а потом в газетах напишут – эта сволочь Дружинин не умеет себя вести в общественном транспорте, гнать его надо поганой метлой из актеров! Жалобы начнут строчить…

Стас так тяжело вздохнул, что Антону на миг показалось – он всерьез это все говорит. Вот-вот начнется затяжная депрессия, заливаемая горючими слезами и водкой. Но Стас, застегнув ремень на своем объемистом животе, мгновенно успокоился, а Антон перевел дух. Стебался, значит, паршивец…

А как убедительно Сам Станиславский сказал бы: «Верю!» Из всех актеров, с которыми пришлось играть в фильме, тандем «Черницын – Дружинин» оказался самым прочным. По сценарию они были близкими друзьями, и в жизни Стас оказался добродушным весельчаком, которого любили все вокруг. С Антоном у него сразу же завязались доверительные дружеские отношения, тем более что оба ездили заниматься в один и тот же спортивный зал. С остальными коллегами отношения были более официальными. Приглашенная звезда – вечно лысый Леша Луценко, слегка картавый, снимающийся везде и у всех – временами вел себя как настоящий хам. Зазнавшийся актер был лицом медийным, его приглашали всюду, «забывая» мнение киношных критиков, уверяющих, что по-настоящему значимых ролей в репертуаре Луценко нет, и все, что он может, – неубедительно изображать суперменов. Не лучше себя вел и другой «звездный» участник проекта, Владимир Вдовин, чередующий роли суперменов с образами героев-любовников. В стороне держалась невесть как затесавшаяся в группу певица Рокси. Луценко и Вдовин на репетициях вели себя грубовато, поглядывая на Антона, отпускали нелестные шуточки: мол, к нам уже телевизионных клоунов стали присылать, скоро по объявлению начнут актеров набирать…

Антон терпел, стиснув зубы.

– Не парься ты, – дружелюбно говорил Стас в раздевалке спортзала. – Они же – «круть» неимоверная, куда нам до них! Ладно Вдовин – у него понты не такие уж, но Луценко бы молчал в тряпочку. Он в этот фильм буквально напросился! Здесь другой актер должен был играть, да не совпал по графику. Луценко перед режиссером чуть ли не на коленях стоял, чтобы его в проект взяли…

– С чего бы вдруг? – удивился Антон.

– «С чего бы вдруг», – передразнил Стас. – С того, Тоха, что Леша в прошлом году снялся в трех фильмах, потенциальных хитах проката, и все три провалились. Взлетел он на пик популярности в конце девяностых, снявшись в боевике. Тогда же фильмов почти не делали, пипл хавал все подряд, ну и стал Алексей звездой номер раз. Только на волне этой удержаться еще надо. А он бухать начал, травку курить… Да и актер он, скажем так, не ахти какой. Критики его не любят, зрителям поднадоел. В киношных кругах поговаривают: позвали Луценко на роль – ждите провала! И точно: куда ни придет, ни один фильм потом успехом не пользуется…