Дмитрий Сергеев - След на лыжне

Дмитрий Сергеев

След на лыжне

Детективная повесть

I

Участкового разбудил стук по стеклу. Стучали не громко, но настойчиво. Иван отбросил одеяло. Крашеные половицы леденили босые ступни. Синие сугробы искрились под луной. Три мутных тени маячили у завалинки. За двойными рамами не было слышно голосов. Иван открыл форточку.

— Послухай, Ваня, Иван Ильич... — пьяным голосом бормотал старик Ступин.

Участковый знал: у Ступиных свадьба, младшую, Октябринку, выдают за Анкудинова. Вспомнили про него, пришли звать.

— Не, деда. Нельзя мне. Трезвость нужно блюсти. А то сегодня свадьба, завтра — крестины. Утречком... Когда поднимутся, забегу, поздравлю молодых.

— Да ты послухай, Ваня, — перебил его Ступин. — Жених-то, Кеха, пропал.

— Как пропал? Говори толком.

— Я и говорю. Ты двери отопри, а то много через форточку натолкуем.

Участковый натянул брюки, обулся на босу ногу и вышел в сени. Полуночники ввалились в избу. Со Ступиным пришли Кешины дружки. Говорил старик, они поддакивали и кивали. Строгая серьезность была на их захмелевших лицах. Парни понемногу начинали трезветь. Впрочем, участковый не приглядывался — так ему показалось: начали трезветь. И невозможно было разглядеть этого при умирающем свете огарка. Хоть дизелист накануне и посулил крутить движок всю ночь ради свадьбы — электрического света давно уже не было...

Иван зажег выручалку — десятилинейную лампу. За окнами стало черно.

— Седайте, — предложил Иван, указывая гостям на лавку.

На миг его взгляд задержался на одном из дружков. Изможденное лицо с запавшими глазами показалось незнакомым. Но уже в следующее мгновение участковый узнал парня — то был Юра Шиляк, леспромхозовский механик.

— Дело-то, вишь, особое, — начал объяснять Ступин, примащиваясь на лавку. — Кеха-жених, стало быть, он... этакий, — дед повертел растопыренными пальцами у себя над ухом. — Он завсегда был с вывертами. Мало ему по-людски на свадьбу явиться — вздумал на лыжах. Дескать, лыжи — по-современному, двадцатый век. Будто этот... олимпиец. Пока, мол, в объезд крутите, на сопку взбираетесь, я — прямиком через хребет, опережу вас. Это он имя говорил, — указал Ступин на молчаливых дружков. — Сам прийти поленился. Ты бы, Ваня, фортку захлопнул. Вона как сквозит — занавески полощет. Опять надует мне в ухо, как под Николу зимнего.

Иван подошел к окну, закрыл форточку. Просторные без портянок сапоги хлябали на ногах. По пути взглянул на Шиляка. Ничего примечательного, особенно сейчас, в лице механика не было — такой он всегда. Красавчик! Ему бы еще голос да в телевизор его пустить — девки бы вовсе с ума посходили. Вот только изможденный он, будто уработался. Небось успели подзаложить, хотя и без жениха свадьба.

— Ну и что дальше, деда? Кеха на лыжах побег, невтерпеж стало... Издалека?

— Из Петляево, от станции. Сам через сопку на лыжах, а их, — Ступин опять показал на дружков, — ко мне в кошевку. Костюм свой новый имя бросил, дескать, на месте переоболокусь.

— Думали, правда, опередит нас. Куда там. — Голос у Юры Шиляка совсем не песенный — с хрипотцой. Один только голос и подводит парня. Другой бы ему голос — и артист.

— Час-второй подождали, — подхватил Ступин. — Гости истомились. Без жениха какое застолье? В Петляево звонили, справлялись, может, беда какая: лыжи сломал — назад воротился или того хуже, ногу подвернул...

— Ну ты сказанешь, деда. Кеша Анкудинов ногу подвернул? — Иван потянулся, зевнул. — Явится. К Октябринке он и без ног приползет. Идите-ка вы, братцы, к себе — я досыпать лягу.

Неожиданная мысль пришла участковому: дед Ступин и Кешины дружки сговорились разыграть его, чтобы заманить на свадьбу. Гости сейчас ждут их, заранее хохочут над облапошенным участковым. Знают, что иначе его не заманишь на гулянку — будет отнекиваться.

— Ну ты, однако, и этот... как его — бюрократ, — рассердился Ступин.

«Нет, не разыгрывают», — решил Иван.

— Думаешь, полушубок тебе казенный дали, так и власть стал? Ты должен представить жениха в лучшем виде. Октябринка с ума сходит, взбрело ей: «Убили Кешу!» Ум у нее помутился. Шутка ли, жених пропал? Такое разве в спектакле бывает. А для нее какой спектакль? Свадьба, поди.

— Вот то-то и оно — не спектакль. Ладно уж, все равно теперь не уснуть.

Иван сбросил сапоги, начал обуваться заново. Гости вышли из дома, слышно было — топтались, разговаривали во дворе.

За перегородкой скрипнула койка — тетка Ира поднялась с постели. Полуночники разбудили и ее.

— Можно к тебе, Ваня? — заглянула она в дверь и вошла, не дожидаясь разрешения. — Ты, Ваня, хорошенько приглядись к механику,— зашептала она. — Он загубил Кеху, боле некому.

— Ладно, теть Ира, пригляжусь, — обещал Иван.

С прошлой весны, когда Юра Шиляк пристрелил ее шкодливого кота Тимошку, тетка склонна была подозревать леспромхозовского механика во всем, что было и чего не было.

— Ты бы и сам поостерегся, Ваня.

— Ладно, остерегусь. Вот он мой сторож, — хлопнул Иван по кобуре.

Тетка покачала головой, явно не довольная легкомыслием своего постояльца.

В доме Ступиных было не весело, будто не на свадьбу сошлись, а на поминки. Октябринка, измученная и заплаканная, все еще в свадебном платье, забилась в угол, продолжала реветь. Ее по-детски обиженное лицо выглядело некрасивым. Измятую фату она держала в руке вместо платка, вытирала ею слезы. Иван только взглянул на нее, расспрашивать не стал. Ничего не могла она прибавить к тому, что он уже знал: своего жениха Октябринка не видела со вчерашнего вечера.

Из гостей лишь самые бесцеремонные сидели еще за столом — им все равно было, с женихом или без жениха.

Мать невесты показала участковому ненадеванный Кешин костюм, купленный накануне. Никаких других вещественных доказательств, что жених был, в доме не нашлось.

Дед Ступин и дружки выжидающе смотрели на участкового. Иван притворился, что не понимает их. Ему хотелось, чтобы кто-то другой, не он, сказал: «В Петляево надо ехать — оттуда искать по следу».

— И гадать нечего — едем в Петляево, — сказал наконец Ступин.

— В Петляево так в Петляево, — принял Иван подсказку.

— Оттуда по следу искать надо.

— Нету его! Сердце мое чует — нету, — запричитала вдруг за стенкой Октябринка. И понесла несусветное: — Я его убила! Ой, какая я подлая! Под-ла-я!

Подружки утешали ее, уговаривали.

Пока Ступин распрягал коней, Октябринкина мать поднесла Ивану.

— Да ты че придумала, Фекла Андреевна. На службе я. Нельзя.

— А то я не понимаю — на службе. Так ведь пока до Петляево доберетесь, тверез будешь. Выпей для сугрева.

— Разве что для сугрева, — уступил Иван.

Но только пригубил, как вспомнил, куда они сейчас поедут и с кем он там увидится.

— Не, — решительно отставил он водку. — Ты, Фекла Андреевна, не обижайся. Вот разыщем Кешу, доставим на место, тогда....

Дед Ступин шумно распахнул дверь, запустил в избу холод.

— Готовы аспиды, — объявил он, хлопая руками в верхонках.

Кони у деда Ступина не свои — полагались ему как егерю. Больше-то в деревне почти не осталось лошадей. Вместо них завели мотоциклы, а кто и машину. Только сейчас, в морозы, редко у кого на ходу эта техника. Так что на конях они скорее прибудут в Петляево.

Иван сел в середку, с боков втиснулись дружки, оба в дохах. Дед устроился в передке. Медвежий тулуп на нем черной горой заслонил от участкового половину звездного неба.

Ельник начался сразу за поскотиной. Сквозь темную хвою мигали разноцветные звезды. Глухие пади утопали в заснеженной мгле. Лунный свет искрился, бежал по молчаливым сугробам. Тишина обступила проселок. Холод стремился навстречу кошевке из сумрака низин. Иван прятал лицо в поднятый воротник казенного полушубка. Дружки с обеих сторон привалились на него, захрапели. Он тоже было задремал под чистый звон одинокого колокольчика.

Внезапно встрепенулся, будто кто подтолкнул его в бок. Вспомнилось лицо Юры Шиляка, каким оно увиделось в первое мгновенье. Вернее, вспомнилось чувство, которое он испытал. Нечто странное и чуждое на одно лишь мгновение проглянуло тогда в знакомых чертах. Какая-то отрешенность, углубленность в себя. Таким Иван никогда прежде не видел Юру.

Впрочем, у него есть повод задуматься.

Сейчас сонный Юра Шиляк навалился на Ивана справа, тяжелая, безвольная голова давила на плечо. Иван плечом же отталкивал ее. Недолгое время Юра держался прямо, потом голова его снова начинала клониться.

Взбирались на гору. Лошади перешли на шаг, Ступин не понукал их. Впереди сквозь редеющий березняк из глубины синего неба пробивались мигающие огни — приносили на землю трепетный свет неведомых миров. В последнюю зиму Иван запоем читал фантастику. Не мирное ночное небо виделось ему над заснеженной тайгой, а чудный космический мираж.