Игорь Афанасьев - (ФАНТОМ - ЛЮБОВЬ)

Афанасьев Игорь

[email protected] (ФАНТОМ - ЛЮБОВЬ)

Возможное совпадение имен действующих лиц романа с реальным жизненным опытом читателей — чистая случайность.

Если же кому-то взбредет в голову утверждать, что речь идет именно о нем — не стану возражать. Играйте ту роль, которая вам по душе…

Автор.

Меняем реки, страны, города…Иные двери. Новые года…А никуда нам от себя не деться,А если деться — только в никуда.(Омар Хайям,1122 год.)

Глава первая. ИСХОД

Еще затемно у жёлто-блакитного здания Посольства Украины в Канаде выстроилась длинная очередь. Припоздавшие кандидаты в эмигранты свирепо поглядывали на более расторопных соперников и молча пристраивались к хвосту разноцветной и разномастной тысяченожки. Очередь перешёптывалась, покашливала, переминалась с ноги на ногу, зябко ёжилась под майским предрассветным ветерком и упрямо стремилась спрессовать пространство и время ожидания, подпирая впередистоящих всеми выдающимися частями тела.

Знатоки отговаривали Фила приходить ранее указанного в документах времени: упитанные, холёные клерки в цветастых вышиванках генетически точно следовали ритму прадедов-чумаков и передвигались в направлении служебного входа со скоростью груженой солью телеги. Ни турецкая пуля, ни татарская стрела — ничто не могло вспугнуть их философическую душу. Словно козацкой саблей, прорезали они могучим плечом толпу продрогших басурман и скрывались за массивными воротами государева двора.

Ровно в девять на главной башне посольства ударили куранты.

Квадратные хлопцы в синих жупанах ловко отсчитали первую полусотню счастливчиков и, с видом архангелов, отворивших врата райского сада, запустили просителей в чрево «ковчега». Длиннохвостая змея очереди издала сладострастное шипение и передвинула окоченевшее тело поближе к воротам, ничуть при этом не сократившись в размерах.

— Как говорила моя бабушка: «Им бы наши заботы»…

Пожилой человечек комической наружности вынырнул из-под руки Фила и оказался в центре изгиба очереди, именно там, где можно было укрыться от колючего сквозняка.

Не давая никому опомниться и спросить: какого чёрта он сюда влез, человечек затарахтел словесным горохом по барабанным перепонкам окружающих:

— Идет, значит, еврей по Нью-Йорку, смотрит — у карты мира стоит «узкоглазый».

Заметив, как испуганно переглянулись невольные слушатели, коротышка мгновенно исправился:

— О'кей! О'кей! Пусть это будет «чёрный»! Ну, наш человек посмотрел, как тот уставился на карту, и для поддержки разговора мудро произносит: «Да, хорошо там, где нас нет…». Тут «brother» поворачивается к нему и говорит: «Вот я и ищу — где вас нет!»

К своему удивлению Фил услышал несколько приглушенных смешков из толпы: доисторический анекдот поняли.

Живчик, однако, перешёл на странный английский из старых- престарых фильмов середины предыдущего века.

— Слава Богу, мы на территории свободной Канады, и никто не может заставить нас общаться на треклятом «мандарине»!

Желающие понять речи шумного полиглота бойко затрещали портативными переводчиками.

— Нет, вы представьте, еще в конце прошлого века в Америке эмигрантов лишали велфера за то, что они не могли сдать экзамен на знание английского языка. А нынче моего внука выгнали из школы за то, что он не смог записать сонет Шекспира китайскими иероглифами!

Очередь понимающе закивала головами, но никто не осмелился включиться в крамольную тему: атмосфера повального американского стукачества густо стелилась над просторами северного соседа.

— Давид! — рука незнакомца замаячила перед самым носом у Фила.

— Очень приятно, Филимон, — ответил тот ритуальным рукопожатием.

— Это что за имя, дружище? — горестно всплеснул руками новый знакомый. — С таким именем ты хочешь косить под украинского беженца?

— Почему «косить»? — недоумённо пожал плечами Фил. — Мои предки выходцы с Украины. Есть документы, фотографии, видеосъемки начала ХХ века.

— Ты не понимаешь, — скривил рот коротышка, — на кнопки компьютера нажимают люди, а в этом здании при звуках москальского имени «Филимон» могут нажать только на гашетку пулемёта! Но я тебе подскажу выход: скажи на интервью, что у тебя в роду были евреи! В Украине есть особая квота для тех, кто пережил погромы Богдана Хмельницкого и для их прямых потомков! — Он наклонился поближе к уху Филимона и добавил: — В этой очереди все готовы прикинуться евреями!

— Это другая история, — попытался дипломатично уйти от разговора Фил, но Давид был неумолим:

— Дай Бог, чтобы твою историю в этой конторе дослушали до конца!

С этими словами, совершенно неожиданно для развесивших уши

зевак, человечек нырнул в очередную группу счастливчиков, препровождаемых в здание. Свидетели этого наглого трюка грустно переглянулись, а здоровенный тип с татуировками на рыжих лапах и лысом черепе с нескрываемой ненавистью огласил резюме по свершившемуся факту:

— Fuckin' kike!

Фил всегда находился в стороне от национальных конфликтов, но фраза рыжего вызвала у него неожиданную реакцию:

— Сам ты — козёл!

Вероятно, должна была завязаться драка, но в этот момент хохлы- архангелы отворили ворота для следующей группы просителей: очередь всхлипнула, заёрзала и приличный её кусок окунулся в тёплое чрево жёлто-блакитной крепости свободы.

А внутри полным ходом звенели жнива!

Пели косы, скользя по золотистым струнам пшеницы, и в ритме каждого шага охали косари; трещали снопы в жилистых руках толстозадых теток, и взвизгивали в объятиях крепких парубков пышногрудые девчата за высоким стогом сена; груженные доверху возы торопились за ритмичным ходом рыжих коней, а на возах лениво пощелкивали кнутом, отгоняя с дороги придурочных курей и распугивая наглые гусиные стада, мужики в засаленных кепках; вздымая торфяную пыль, разбредались по дворам коровы и телята, а сморщенные бабки, высушенные многолетним стажем полевых работ, дожаривали к вечере сало с яйцами и расставляли по столам гранчаки…

Голограмма впечатляла.

Не всех, естественно. Многие, даже не взглянув на чудеса украинской голографии, устремлялись к регистрационным окнам и лихорадочно просовывали в узкие бойницы дискеты с набором эмиграционных документов.

Дальше следовало томительное ожидание вызова на интервью.

Ситуация усугублялась тем, что, по известной бережливости украинцев, вокруг не было ни одного реального стула, на который можно было бы опустить реальный зад и дать отдых натомившимся ногам. Особенно невыносимо было людям пожилым. Они с трудом прохаживались по иллюзорным полям, пытаясь подпереть спиной освободившееся место у осязаемой стены.

Безымянная рука подхватила дискету Фила, и окошко тут же захлопнулось. Безликий голос произнес нечто на незнакомом языке — благо, переводчик немедленно отреагировал и приказал дожидаться вызова. Фил сделал шаг в сторону и тут же наткнулся на Давида, усевшегося на раскладном стульчике.

— Потомственных эмигрантов отличает опыт выживания в трудных обстоятельствах!

Словно самурайский меч из-за спины мудреца вылетели складные ножки еще одного сидения, и он галантно выставил его перед Филом:

— Сщайте, куме!

— Извините, — проморгал подсказку переводчика Фил, — я вас не понял.

— О! А еще собрался на родину предков! — съязвил балагур и с шиком перевел: — Я сказал: «Садись, дружище!». Хотя, по правде, — поправился полиглот, — перевод весьма приблизительный.

— Спасибо, я постою, — вежливо ответил Фил, но стул из рук Давида взял и поставил перед пожилой четой, застывшей в неудобной позе у стены ожидания: — Присаживайтесь…

— Вежливость и дружелюбие — первый закон странников! — Давид шлепнул вторым стулом перед носом растерянных стариков и, подхватив собеседника под руку, поволок его вдоль трехмерных привидений.

— Ты послушай моего совета: рассказывай версию, которую проверить невозможно! Доказать, что ты украинец, — не сможешь! Языка не знаешь, истории тоже. Прикинься обиженным евреем! Скажи, что твои родители тайно соблюдали все заповеди Торы, но в синагогу не ходили, потому что вы жили в престижном китайском районе и они боялись преследований! В школе над тобой издевались черные и узкоглазые, в хороший колледж не принимали ни за какие деньги, не было ни малейшей возможности изучать родной язык и культуру, а мацу и фаршированную рыбу ты вынужден был есть по секрету от соседей!

— Я все понял, спасибо, — Филимону удалось остановить говоруна, направив его прямо на здоровенного быка, хоть и ирреального, но на вид — весьма грозного.

— И шутки твои дурацкие! — хохотнул Давид и растворился в золотистой соломенной пурге, взвившейся над гумном.