Алексей Кулаковский - Повести и рассказы

Вступительная статья

В 1945 году в девятом номере журнала «Беларусь» был напечатан первый рассказ Алексея Кулаковского «Мой сын». Этим годом, годом исторической победы советского народа в Великой Отечественной войне, первым годом мирного созидательного труда, отмечено начало творческого пути писателя. Война, ее трагическое содержание и героический смысл, и современность, сначала возвращение к мирной жизни, потом — сама эта мирная жизнь на протяжении более сорока лет (до смерти писателя в 1986 г.) — составляли основное содержание творчества Кулаковского, предопределили эмоциональный лад.

Обычно многие писатели, особенно характерно это для прозаиков, пишут более всего о тех событиях, о тех впечатлениях, которые непосредственно связаны с их детством. Именно здесь неисчерпаемый источник фактов, образов, переживаний. У Кулаковского же этого, по существу, нет.

Почему?

Детство же и юность его (родился в 1913 г.) пришлись на годы бурные, годы большого общественного содержания?

Причина, очевидно, заключается в следующем: то, что было увидено, пережито в годы военного лихолетья, начисто вытеснило из памяти все прежнее как что-то не очень существенное, мелкое. За скупыми строчками автобиографии («Служил два года до войны и всю войну находился на фронте. Командовал стрелковым взводом, потом ротой. Демобилизовался в 1945 году…») фронтовые дороги. Медсанбат, госпиталь, боевые награды. Война — как и у многих других и, вместе с тем, только своя, личная. Именно вот эта своя, личная война будет долго бередить память, тревожить совесть, принуждать писателя возвращаться к ней, писать о ней.

Его дилогия «Расстаемся ненадолго», «Встречи на перепутье», роман «Тропы изведанные и неизведанные», повести «К восходу солнца», «Белый Сокол», «Хлеборез», «Маршрут от Кличева» являются заметной и своеобразной страницей в белорусской художественной летописи войны. Писатель одним из первых в нашей литературе (роман «Расстаемся ненадолго» был написан в 1952 1954 гг., а повесть «К восходу солнца» — в 1957 г.) показал подлинный, будничный, суровый и мужественный, облик войны. Верность теме непоказного героизма рядового ее участника, особенное внимание к бытовой непосредственности событий и бытовой атмосфере тех трагических и, вместе, героических дней, интерес к неповторимым живым подробностям, простота, точность и сдержанность авторского почерка — особенности, предопределившие успех «военных» произведений А. Кулаковского у читателя.

Сегодня, очевидно, можно утверждать, что на пути такого изображения войны, а именно углубленного исследования и осмысления ее будничности, будничности необычной, особенных успехов достигли писатели среднего поколения (В. Адамчик, В. Домашевич, И. Пташников, Б. Саченко, М. Стрельцов, И. Чигринов).

Необъятная тема прошлой войны интересует Кулаковского в самых различных ее проявлениях.

Последние предвоенные месяцы, «хождение по мукам» Великой Отечественной войны, трудные и сложные дороги встреч и расставаний, свершений и разочарований, побед и поражений проходят перед глазами читателя в дилогии «Расстаемся ненадолго» и «Встречи на перепутье». Борьба на фронте и в партизанском отряде, жизнь на оккупированной территории и в советском тылу все многочисленные и разнообразные по своему характеру, идейной и сюжетно-композиционной значительности события непосредственно или опосредованно связаны с судьбой главных героев — Андрея Сокольного и Веры. В центре авторского внимания — молодое поколение интеллигенции, духовное возмужание его в пламени войны.

Правдивым изображением, исследованием духовной жизни захваченных войною людей отличается повесть «К восходу солнца». В суровых военных испытаниях, когда постоянно ощущается угроза смерти, идейно закаляется характер совсем еще молодых девушек Светы и Зины, формируется небольшой воинский коллектив, объединенный единством цели, общностью выпавших на его долю испытаний.

В романе «Тропы изведанные и неизведанные» для писателя важно было не только показать мужество советских людей, их самоотверженность в борьбе с врагом, но и раскрыть, исследовать истоки этих высоких человеческих качеств, их формирование. Этим обусловлено большое внимание, уделяемое изображению жизни в довоенные 20 — 30-е годы.

Поставив своих героев, людей разного возраста, различных характеров и жизненных интересов, в самые обычные и одновременно самые невероятные обстоятельства войны, решая в каждом отдельном случае свои конкретные идейно-художественные задачи, Кулаковский остается верен своим художественным целям и принципам.

«Алексей Кулаковский — бытописатель, — замечает Иван Шамякин. — В творчестве он чрезвычайно крепко привязан к конкретным, чаще всего им самим пережитым жизненным фактам. Факт для него — первооснова произведения. Призма творческой фантазии писателя не особенно многогранна, свет фактов преломляется в ней не всегда так, чтобы отразиться всеми цветами радуги и в сюжете, и в характерах, и в деталях, чтобы драматизироваться, и отдельные факты, пропущенные через эту призму, в произведении сохраняют те же оттенки, что и в жизни. Писатель как будто надеется, что сама жизнь сделала работу по отбору и типизации явлений и характеров. Такая особенность таланта Кулаковского дает ему определенное преимущество перед иным подходом в освоении жизненного материала, имеет свои положительные качества, но обуславливает и определенные недостатки…»

В этих словах весьма точно определена одна из наиболее своеобразных и характерных черт творческого облика писателя. Да, действительно А. Кулаковского в богатом и весьма разнородном материале живой действительности прежде всего и более всего интересует бытовая сфера, мир каждодневных людских стремлений и забот. В самом творчестве (в конкретных произведениях) проявляется это в разных аспектах: создание живых, ярких бытовых (жанровых) картин, исследование характеров в их непосредственно бытовых взаимоотношениях, исключительное внимание к выразительным, характерным бытовым подробностям к бытовой детали. Благодаря бытовым подробностям и деталям писатель придает картинам изображенной действительности жизненную достоверность, динамичность, внутреннюю поэтичность.

Есть в дилогии Кулаковского впечатляющий по эмоциональной выразительности, психологической точности и правдивости эпизод, где художественная бытовая деталь приобретает особенный смысл и значительное содержание.

Где-то во время отступления Вера останавливается в поле на ночевку. Расстилает домашнее лоскутное одеяло, чтобы положить ребенка. И вот это лоскутное одеяло, на котором авторское внимание останавливается особенно пристально, о многом говорит и женскому сердцу, и читателю всплывают воспоминания о такой привлекательной, такой счастливой довоенной мирной жизни, и тем самым еще более подчеркивается ужас и неестественность того положения, в котором оказались Вера и ее дети.

А сколько высокого драматизма чувствуется в сцене, где показано, как в непроходимой трясине тонут лошади и у них в глазах отражаются плывущие высоко в небе облака. Это — как последний отблеск целого мира.

Деталь в произведениях Алексея Кулаковского не имеет самоценного значения. Она — один из определяющих моментов художнического видения действительности. В художественном мире, творимом писателем, она (художественная деталь) не лезет назойливо в глаза, ни в коей степени не приобретает исключительно самостоятельного значения. Она органически действует со всей художественной системой. Иногда художественная деталь является основным ядром идейно-художественного содержания, как бы зерном, из которого вырастает все. В этом смысле, очевидно, можно утверждать: Кулаковский как художник видит окружающую жизнь, воспринимает ее часто через деталь, прежде всего — бытовую. Мастерски пользуется художественной деталью писатель в таких, например, рассказах, как «Старая мельница», «Немко», «Сад», «Двенадцатый жесткий», «Квартиранты».

Вот что говорит А. Кулаковский о рассказе «Старая мельница»: «Был когда-то с Василем Виткой в Евличах — это его родина. Пошел дождь. Спрятаться было некуда, и мы — под ветряную мельницу. Налетел ветер заскрипел стояк, загудели, засвистели крылья. Мне подумалось: романтика для детей. Они могут представить, что летят в самолете, плывут на корабле… А можно ли увидеть с этого ветряка Слуцак?

Прошло время, я написал рассказ и слова о Слуцке вложил в уста одного из героев, который со своим другом Петриком следил, не идут ли из-под Слуцка фашисты. Он и сейчас влез на ветряк, увидел Слуцак сегодняшний, а под мельницей — могилка Петрика…» Так деталь легла в основу рассказа, в котором писатель передал романтику детства, суровость и трагизм времени.