Олег Павлов - Сборник рассказов

Тут можно читать бесплатно Олег Павлов - Сборник рассказов. Жанр: Проза / Современная проза, год -. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте «WorldBooks (МирКниг)» или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
Олег Павлов - Сборник рассказов

Олег Павлов - Сборник рассказов краткое содержание

Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Олег Павлов - Сборник рассказов» бесплатно полную версию:
Рассказ Олега Павлова “Тайник” — о таинствах рождения и смерти. Ракурс меняется: то читатель видит события глазами ревнивой девочки, обнаружившей, что с рождения брата не она становится центром семьи, то ее отца накануне неизбежного вдовства.Исполненный грустного юмора рассказ Кати Капович “Фамилия” — о старом отце, приехавшем из России в Соединенные Штаты в гости к своим дочерям от разных браков.Рассказ Даниэля Орлова “Законы физики” ставит вопрос, насколько общие законы природы распространяются на частную жизнь

Олег Павлов - Сборник рассказов читать онлайн бесплатно

Олег Павлов - Сборник рассказов - читать книгу онлайн бесплатно, автор Олег Павлов

Сборник рассказов

Олег Павлов. Тайник

Пока священник проводил обряд, муж удерживал за дверью похожую на обезьянку девочку, их дочку, которой сразу же стало скучно и обидно в больничном коридоре, так что она рвалась в палату, ничего не желая понимать. Ей нравилось делать то, что привлекало внимание. Соображения хватало только для маленьких, но вполне женских хитростей. То она изображала, что нарочно хочет, чтобы отец ее отругал — и что все равно его не боится. Потом, став ласковой и делая вид, что покорилась, резко бросилась к запретной двери, наскочив на отца — но оказалась прикована к его руке. Использовав, наверное, все уловки, чтобы добиться своего и победить, девочка крикнула, что он злой, чужой — и выкрикнула еще плаксиво «Мамочка! Мамочка!» — за что отец мгновенно и безжалостно хлопнул по губам. Тогда она, действительно, заплакала, глотая со всхлипами воздух, будто ее им кормили, испуганно набив полный рот. В глазах все вдруг расплылось. Стало страшно… Что потекли слезы и она точно бы ослепла. Девочка утирала их, бесцветные — и смотрела на свои ладошки со страдальческой гримасой, но как будто боялась испачкаться и хотела показать еще кому-то невидимую свою и боль, и кровь. И, содрогаясь, выдавила с комочками дыхания, по слогам, умирающе: «Я про-гло-ти-ла сво-е серд-це…»

Отцу было все равно — он уткнулся взглядом в больничную стену.

Мамочка — она знала — рассердилась бы, заставив умолкнуть.

У них родился новый ребенок — а ее никому не жалко.

И то, что отняли у нее, отдано ему.

Похожий на куклу, только живой, младенец был ей противен. Если бы он был кукольный, был ее игрушкой — она сломала бы, оторвала б и ноги, и руки, и голову, нисколько не пожалев. Потому что постоянно чего-то требовал: пищал, плакал, орал. Пачкался и вообще казался ей уродом. Но он принадлежал родителям — и она не смела даже прикасаться к нему без их разрешения.

Девочке говорили, конечно, что она большая и должна его любить.

Что это существо — ее родной братик.

А она терпела и ждала, когда он умрет: слабый, гадкий, лишний.

Она думала обо этом безвольно, легко, уверенная почему-то, что достаточно пожелать — и ее желание исполнится.

Она же лишь хранила молчание: тайну.

Даже как будто чью-то, а не свою, потому что самой было неведомо, как и когда это произойдет. Но она верила — как если бы кому-то, кто знал.

А тайна нисколько не мучила.

Хотелось только скорей забыть о братике: уснуть, а проснувшись, увидеть, что его больше нет — и что опять она любимая, единственная.

Она была уверена, что родители забудут о нем, как забыли о ней, родив его для себя, чтобы любить больше, чем любили ее.

Забудут — и перестанут жалеть, что он умер.

Она молчала и в храме, куда водили рассказывать священнику о своих плохих поступках — и получать за это награду.

Девочка знала, что на небе есть боженька, что это он сотворил землю, придумал людей и что каждый человек должен его слушаться — а тех, кто не слушается, он наказывает, заставляет болеть или совсем убивает.

Отец ходил с ними в храм, когда его заставляла мамочка. Он был смешным, потому что не верил в боженьку, считая себя очень умным. Мама говорила, что его плохо воспитала бабушка Верочка. Говорила, что бабушка Верочка глупая. Дочка слушала — и охотно смеялась, потому что верила мамочке как самой себе. Видела, что она влюбилась в боженьку — и тоже очень хотела влюбиться. Принимая за сказку, просила читать перед сном книжку о нем, засыпая и думая, что улетает к нему на свиданье, прямо на небеса. И мама называла ее: мой ангелочек.

Ей казалось, что церковь — это дом, в который они ходили в гости.

Девочка молилась, как ее научили, и крестилась, чтобы понравиться боженьке и мамочке, ощущая себя там, внутри, приглашенной на праздник, почти детский, если бы еще разрешили бегать, шуметь и смеяться.

Зато можно было зажигать свечи — как на торте в день рождения.

Украшать их огоньками храм.

Ей нравилось все красивое — а в церкви было красиво.

Но больше всего она любила целовать картинки — иконы, — на которых видела боженьку, разглядывая его, затаив дыхание, и иногда, когда чудилось, что не она, а он внимательно и строго смотрел на нее, бессмысленно и почти блаженно посылая ему как живому быструю радостную улыбку. И она всегда получала свою награду — а мамочка гордилась, любуясь, какая ее дочка хорошая. И она тоже гордилась, любовалась сама собой. Священник был добрым. Она его не боялась, усвоив, что признаваться ему надо в том, о чем уже знала мамочка и за что она чувствовала, вполне искренне, свою вину. Потом он прятал ее под свой золотой фартучек, что-то произносил над головой: и прощал. Потом прятал мамочку — и тоже прощал. Но та никогда ей не рассказывала о своих грехах — а подслушать хоть что-то, как ни пыталась, девочка ни разу не смогла. Только видела, что мамочка плакала. Горько, будто ее обидели. Сама девочка не могла так заплакать, даже притвориться — хотя очень и очень хотела быть похожей на нее, делать все, как она. Мамочке, наверное, было почему-то страшно. Но девочку, если что пугало, то ее слезы.

Она просила у боженьки прощения и здоровья — для себя, для родителей. Просила, чтобы мамочка с папой исполнили ее желания, хотя это даже смешило: просить у боженьки то, что могут купить папа с мамой.

Но когда появился братик, она разозлилась на боженьку.

Она не просила братика — а он появился.

Обиделась на родителей, перестав молиться перед сном: всем назло.

И ей даже не стало страшно, потому что не боялась смерти.

Смерть представлялась ей чем-то смешным.

Про себя она давно решила, что болеют и умирают какие-то дурачки.

Исчезают — вот и все. Становятся воздухом — и поэтому их больше не видно.

Себя она считала умной, потому что ее родители работали врачами. И когда у нее спрашивали: «Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?» — отвечала: «Я буду врачом». А еще, вызывая у себя же самой восторг и приступ смеха: «Я хочу любить мужчину и знать несколько языков!»

Папа утром отвозил ее на своей машине в гимназию — там она уже учила английский и сидела за одной партой с красивым богатым мальчиком.

Мама на своей — забирала и отвозила на уроки танцев.

Она любила рассуждать, казаться взрослой.

Думать и воображать себя взрослой было очень легко.

Эта легкость ничего не давала почувствовать.

Но злость и обида — вот что заставляло чувствовать растерянность, бессилье.

И самое невыносимое — жалеть себя.

Казаться самой себе некрасивой и старой.

Когда братика крестили — это был самый странный и ужасный для нее день. Они ехали в машине — она забилась в угол на заднем сиденье, поджала ноги, молчала, но на нее не обращали внимания. Младенец лежал там же, в собственной колыбельке: обернувшись, ее укачивала одной рукой мама. Потом его взял на руки отец и с волнением, переменившим обычное непроницаемое выражение лица, понес в церковь. Стало вдруг не о чем думать. Все, что видела, казалось девочке сном. А потом она уже ничего не помнила — только то, что руку ее держала глупая, никому не нужная бабушка Верочка. Наверное, она сама хотела бы умереть, бросив, оставив их всех: мамочку, отца, братика и даже боженьку. Уснуть — и не проснуться. Только в тот момент, когда младенца окунали с головой в купель — а он выныривал и кричал — почудилось, что братик утонет и умрет: но его вынули тут же из воды.

Уже дома она бросила об пол свою любимую иконку с боженькой, которую ей когда-то купила в церкви мамочка — но потом, озираясь в пустой комнате с неловкой улыбкой, подняла и аккуратно поставила на место, чтобы никто ничего не заметил.

И не в ожидании чего-то — а потому что больше никому не верила — девочка смирилась с тем, что братик жил и что его любили.

Но вдруг что-то произошло не с этим существом — а с мамой.

Мамочка лежала все время на кровати, почти не вставая.

Она говорила, что очень устала.

А потом уехала — и они остались одни.

Мама много раз уезжала — в другие страны, города — и это не огорчало девочку, ей нравилось оставаться с отцом. Теперь мамочка отдыхала в больнице — совсем недалеко, где люди, как казалось девочке, ничего не делали, только ели, спали и слушались врачей. Отец перестал ходить на работу. Они все делали вместе: гуляли, готовили себе еду, мыли посуду, смотрели телевизор. Она чувствовала, что он привязался к ней, точно бы забывая о матери — и они становились чем-то упоительно целым, свободным, делая все, что хотели, но что запретила бы, наверное, мамочка. И она, стараясь, помогала с братиком, гордая тем, что нужна ее помощь. Оставаясь же наедине, подкрадываясь к его кроватке, мечтала унести из дома и куда-нибудь выкинуть, пока он спал. Но братик просыпался — и девочка опять притворялась, что она его мама, а тот верил.

Перейти на страницу:
Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии / Отзывы
    Ничего не найдено.