Алекс Змаев - Меж зеркал воды и неба

Меж зеркал воды и неба

Посвящается хорошим ребятам

из одной нескучной страны,

ловящим рыбу у маленькой деревни

на берегу большого океана.

Жирной вам рыбы и длинных долларов.

Захватила гостинцы для братьев и сестер, подарки родителям, вздохнула и вышла из дому. Да, к родителям, в гости, да, не хочется. Почему так? Мама опять будет охать и переживать, что у нас с Йеном все еще нет детей. Понятно, ему двадцать три, мне восемнадцать, пора уже второго вынашивать. И ведь не станешь объяснять, почему. Да и не положено. Полагается слушать, кивать и выполнять, а не то пятно ляжет на мою карму. Ну и пускай ляжет, моя карма и так чем только не запятнана. Еще с детства, когда росла сорванцом, что вовсе неприлично для деревенской девушки. Так я давно смирилась и знаю, что после смерти путь мне в ледяной ад. Но зато Йена заполучила, на него почти все девушки у нас в Бисмау заглядывались. Еще бы — не простой рыбак, а моторикша. Иностранцев возит, настоящие доллары получает. Немного, но все-таки. И по-английски говорит, ну то есть иностранцы его понимают, а я иногда поправляю, когда слышу ошибки. Хотя тоже неприлично, не должна хорошая жена указывать мужу на ошибки, услышит кто — муж лицо потеряет. Но я ведь всегда смотрю, чтоб не услыхали, шепотом говорю, и Йен на меня не сердится. Что ж поделать, если языки мне хорошо даются, а ему не очень. Но это все ерунда, главное — Йен такой же ненормальный. В смысле, просто жить, как есть, ему скучно. Мы и вместе-то поэтому оказались. Раз на вечеринке он заспорил с приятелями. Они ему:

— Женись — вон сколько девушек на тебя смотрят, а ты второй год деньги откладываешь. На выкуп должно хватить.

Йен в ответ, дескать, те деньги — на другое дело. Хочу, говорит, так сделать, чтобы у нас в Бисмау как в городе стало: и интернет, и иностранцы, и движуха всякая. Если женюсь, будет не до того. А сам мрачный стал и в сторону дома оглядывается, приятелей-то можно не слушать, а когда родители этакое же поют… Тут я возьми и брякни:

— Йен, держись, вдруг получится, всем же лучше станет.

Парни смеются: опять эта «нага водяная» подбивает к переменам, не бывает от них лучше, только покоя никому нет. Мое детское прозвище вспомнили, еще когда я маленькой плавала под досками причалов и шипела оттуда. Зубоскалят, короче. Ну, мне же лицо держать надо, напустила на себя вид, как у принцесс из кино, и смотрю на них. Тут Йен меня и спрашивает:

— А ты, Ями, пошла бы за меня замуж?

Вообще-то так нечестно, если скажу «нет» — и меня не поймут, и над ним смеяться станут. Короче, без вариантов. «Шантаж», как говорят в западных фильмах.

— Я не против, — отвечаю. — Можешь идти говорить с родителями.

— И пойду.

И пошел, и поговорил. Так я и оказалась два года назад замужем. Первой из всех подружек. Но с чего все началось — не забыла, и эти два года все деньги, что получалось, откладываем на «затею». Только эту затею еще не придумали. Кое-что, конечно, у меня есть. Но пока не решила, как Йену подбросить, а то у него ничего не придумывается и он переживает. И дети сейчас ну совсем не ко времени. Но маме разве такое расскажешь?

Родители меня ждут, оба здесь — и мать, и отец. О-ох… Подхожу, сажусь на корточки, склоняю голову. Всем видом показываю: «хорошая дочка готова слушать». Но в этот раз игра не проходит.

— Ями, мне сказали, ты берешь противозачаточные таблетки у этой подстилки, у этой Оан. Как же низко ты пала! Позор на наш род! Мало того, что общаешься с потерявшей лицо, так еще и мужа обманываешь!

— Мама, я не обманываю Йена.

— А что ты делаешь? Он за тебя выкуп заплатил, чтобы ты детей ему рожала. А ты? Получается, мы ему негодный, порченый товар подсунули? Что о нас подумают в деревне?

— Мама, мы правда договорились с Йеном. Ну хочешь, он скажет кому-нибудь из наших сплетниц?..

— А может, вы сперва все скажете нам? — вот и папа вмешался. Придется рассказать.

— Задумка есть. Про бизнес…

— Зачем, доча? — мама аж руками всплеснула. Папа более сдержан, но тоже удивленно поднял брови.

— Чем тебе как сейчас неладно? Или муж недостаточно денег приносит?

— Пап, это не дело, что все туристы в городе, а у нас в Бисмау совсем нет. У нас тоже красиво, не меньше, чем у них, и до водопадов отсюда гораздо ближе. Но отели там, и гостевые дома там, и кафе там, и туристы тоже.

— Э-э… мечтатели. Ну положим, открылось бы у нас в деревне кафе или бар. И кто туда пойдет?

— Правильно! Поэтому первым должен быть гостевой дом. А накормить нескольких гостей я сама смогу. Ты же хвалил мою готовку! И Йен тоже так считает.

— Ну-у, дочка, и скажешь. Гостевой дом, это же надо столько денег, — переглядывается он с мамой.

— Да, очень много. Три с половиной тысячи у нас собралось, но этого мало. Потому и не вовремя сейчас ребенок.

— Ями, — мама мне не верит, — как вы смогли собрать столько? Я считать умею. Моторикша на весь день — десять долларов. Из них четыре — на бензин, три — городскому клану, за право работать на их территории, остается три. На все… Не сходится. Ями, что ты еще скрываешь? Или тебя твоя подружка Оан в бордель пристроила?

— Нет, мама, ничего не скрываю. Просто Йен придумал оставлять основным клиентам свой сотовый и, пока они сидят в ресторане или на пляже купаются, еще кого-нибудь возит, разово, по два доллара. Получается вместе около шестнадцати. Бензин — пять, городским — три, четыре — на расходы, пять откладывали.

— Что на расходы четыре, мы и так знали. Йен традиции соблюдает… — да, понять несложно, из всех денег отделяется «на бизнес», и из остатка половину на себя, половину в семьи родителей, — … а уж посчитать, сколько стоят ваши подарки, я смогу. Но откладывать на бизнес — пять… — мама явно что-то еще собиралась сказать, но только рукой махнула.

— Йен у тебя молодец, — задумчиво говорит папа. — Но этого все равно мало. Вообще-то те пять тысяч, что он за тебя платил, мы не потратили, да и деревня поможет. Только непонятно, с чего бы туристы к нам поехали. В городе что? Пляжи с песочком. А у нас? Болота, по их понятиям, заросли на десятки метров от берега, к воде только по мосткам добраться.

Папа прав, вся Бисмау стоит на сваях посреди залива, от пола до воды сейчас, в отлив, метра три. В прилив — полтора. Так и живем на воде, без берега. Точнее, один кусочек берега есть — «старая деревня», место, где начиналась Бисмау. Там всего шесть домов. И это очень хорошо, потому что один из этих домов принадлежит родителям Йена. У них он держит свой байк и тележку рикши. А «новая деревня» строилась потом, когда удобный берег закончился. Сверху она похожа на сеть над водой — домики все дальше расползались в залив и мостки часто строили уже не к берегу, а до ближайших соседей, а если соседей несколько, то к тем, которые больше нравятся. Наш домик крайний с запада, недалеко от косы, отделяющей залив Бисмау с деревней от соседнего небольшого заливчика. В прилив коса лишь немного выступает над водой, да и то не везде. Но это если знать, а со стороны она выглядит, как сплошная зеленая стена мангровых зарослей.

В общем, нет у деревни свободного берега. Ну и что? Разве берег — главное? Зато есть океан и закаты над ним. Есть крабы, которые ловятся прямо под настилами полов. Да много чего еще есть. Но в рекламе городских отелей говорится всегда про пляж. Мне тоже сперва казалось, что никак, а потом стала думать, думать…

Надо родителям ролики показать. Вытаскиваю из сумки нетбук.

— Ями, а это откуда у тебя? Если вы типа откладываете…

Все-таки мама мне не верит. И в чем ей Оан так дорогу перешла? Ну работает в стриптиз-баре, ну вредно для кармы. Так ведь ее карма и ничья больше.

— Это прошлым летом Йен одного европейца долго возил, а у него этот нетбук был. Потом нетбук где-то упал и экран почти отломился. Тогда тот европеец его домой не повез, а Йену отдал. А он — мне. Мы иногда вместе ездим в город, а там стоянка рикш у пляжа, и рядом стена интернет-кафе. Ихний интернет немножко за стенку вылазит, а я сижу в тенечке и пользуюсь. Уже год так. И вот глядите, что нашла.

На экране появляются покрытые белым снегом холмы и лента замерзшей реки.

— Ох! Как же там холодно, наверно, — мама просто прилипает к экранчику. — Это где?

— Сайберия. Там, говорят, всегда холодно.

Кадр тем временем смещается и видна вырубленная во льду нора — «прорубь», к которой подбегает голый мужчина и — прыгает в воду.

— Ой!

— Видишь, мама, нет в Сайберии пляжей. Вот я еще что нашла в обсуждении наших городских отелей. Только перевод получился плохой.

— Почему плохой?

— Так ведь они на английском не говорят. Я сперва одним переводчиком, а потом другим переводила. Короче, вот. «Там пляж, реальный лягушачий питомник». Тут я не очень поняла, у этого отеля обычный песчаный пляж, мелкий только. И при чем тут лягушки? Так вот, дальше. «До нормальной воды километр ходьбы».