Алексей Славич - Ряд волшебных изменений

Алексей Славич

Ряд волшебных изменений

…Свет ночной, ночные тени,

Тени без конца,

Ряд волшебных изменений

Милого лица…

К середине семестра Татьяну Александровну Еремееву, преподавателя вычислительной техники и программирования одного из московских экономических институтов, стало все больше смущать скрытое внимание студента–второкурсника Миши Зильбера.

Ощущала она это внимание, поскольку была созданным инопланетянами андроидом и обладала эмпатическим сканером, улавливавшим эмоции на расстоянии нескольких метров. Специализацией ее был анализ восприятия аборигенами инновационных технологий.

Еремеева привыкла к сексуальному интересу, который она вызывала у многих мужчин, в том числе у студентов. Хотя на вид ей было под сорок, Татьяна Александровна была весьма привлекательной стройной женщиной среднего роста, с чеканными чертами лица, широковатыми бедрами и довольно большой грудью. И пока Зильбер особо не выделялся в общем эмоциональном фоне, она его попросту не замечала.

Но через пару лекций она ощутила резкое усиление и сдвиг его эмоций в романтическую сторону. Глядя на нее с непроницаемым лицом, Миша восхищался в ней решительно всем: внешностью, умом, своеобразной жестковатой, немножко мужской манерой поведения. И даже ее взрослостью, которая делала невозможной их сближение.

Лекции Еремеева читала для двух групп, в небольшой аудитории. Поскольку Миша всегда садился на ее лекциях посередине первого ряда, Татьяна Александровна воспринимала его эмоции отчетливо и ярко. Даже когда, пользуясь специальными возможностями своего организма, она полностью выключила свою и так слабенькую сексуальность, поток эмоций, исходящий от Зильбера, ее беспокоил — отчасти приятно, но больше создавая ощущение дискомфорта.

Однако все, как известно, когда–нибудь кончается — окончился и этот семестровый курс.

Экзамен Татьяна Александровна принимала с аспирантами. Миша предпочел бы без эмоций сдать аспиранту — но попал к ней. Вопросы билета он более–менее знал, но от ее близости испытываемые им чувства обострились — он засмущался и «поплыл».

Еремеева, остро чувствуя его эмоции, тоже была несколько выбита из колеи и решила закруглить ситуацию как можно быстрее.

— Ладно, — перебила она его. — Я вижу, в принципе вы готовы неплохо. И посещали хорошо. Четыре вас устроит?

— Из ваших рук, — неожиданно для себя негромко высказался высоким штилем Миша, — готов принять даже чашу цикуты. (цикута — яд, которым казнили в древних Афинах. Примечание автора.)

Происходило описываемое в середине 70‑х годов, а в советских вузах (для тех, кто не знает) категорически не поощрялись связи между преподавателями и студентами. Татьяна Александровна осторожно покосилась по сторонам — слава богу, они сидели в углу аудитории, в некотором отдалении от всех остальных, никто ничего не слышал. Молча взяла зачетку, проставила оценку, расписалась — и облегченно вздохнула, когда за Мишей закрылась дверь. Была, пожалуй, в этом облегчении еле–еле уловимая нотка горечи — но Татьяна Александровна была очень рациональным существом и умела жестко отсекать бессмысленные эмоции.

Однако судьба свела Татьяну Александровну с Зильбером вновь буквально через несколько дней. Произошла эта встреча поздно вечером при неприятных обстоятельствах — возвращающийся домой Миша нарвался на пару приблатненных парней значительно крепче и старше его, у которых горела душа и нужно было добавить. Добром Миша денег не отдал и даже полез в драку — за что тут же ощутимо получил. Пара рублей, которые грабители у него обнаружили, сильно их разочаровала, они ему добавили, сбив с ног, и собрались уходить.

В это время из подъезда неподалеку вышла Еремеева, случайно оказавшаяся в этом районе и задержавшаяся у своих знакомых. Даже при тусклом свете было видно, что это хорошо одетая дама, у которой можно взять явно больше двух рублей. И грабители направились к ней.

Но тут вмешался Миша. Срывающимся голосом он крикнул:

— Женщина, уходите! — и швырнул в спину одного из грабителей подвернувшийся под руку обломок кирпича.

В ответ он получил уже ногой — и, почти потеряв сознание, дальнейшее видел плохо.

Еремеева, войдя в «быстрый режим», — способность передвигаться в несколько раз быстрее обычного человека — без труда отключила обоих грабителей и, подбежав к пытавшемуся предупредить ее человеку, с удивлением обнаружила, что это Зильбер. Она помогла ему подняться и довела до скамеечки у подъезда.

— Это вы?! — обрадовался Миша. — Я… это… так рад вас видеть… Добрый вечер… — и, на мгновение потеряв сознание, начал валиться на скамейку — Еремеева едва успела его подхватить.

— Вечер не очень добрый, — сказала Татьяна Александровна. — У вас похоже, довольно сильное сотрясение мозга. Давайте–ка, я отведу вас к своим знакомым.

— Зачем к знакомым? — удивился Миша. — Я… это… живу в соседнем подъезде.

— Хорошо, идемте к вам, — согласилась Еремеева.

Приведя Мишу домой, — как оказалось, он снимал комнату в коммуналке, — Татьяна Александровна встала перед вопросом, что с ним делать дальше.

Как все андроиды, она обладала медицинской подготовкой и экстрасенсорными способностями и могла вылечить Зильбера за пару сеансов. Такие вещи ей не рекомендовались, чтобы не привлекать внимания, но и не запрещались. Советская же дрянная медицина лечила бы его дней десять — главным лекарством при сотрясении мозга был покой. И не факт, подумала Еремеева, что парень будет лечиться, — сотрясение–то средней тяжести, чего доброго, почувствовав себя получше, встанет, доходится до осложнений. А с другой стороны, он, пожалуй, и не заметит, что она его лечит. Так что риска никакого…

Еремеева вдруг поняла, что ей просто хочется вылечить Мишу самой. Вздохнув, она решительно села рядом с ним на кровать и взяла его за виски.

Расчет, что Миша не заметит лечения, не оправдался, — через пару минут тот медленно открыл глаза.

— А… что вы делаете, Татьяна Александровна?

— Лечу вас. У меня есть некоторые экстрасенсорные способности.

— О, спасибо. Это гораздо лучше цикуты.

— Будете глупо острить — уйду, — пригрозила Еремеева.

— Не уходите… пожалуйста. Я так мечтал, что вы… что мы хоть чуть–чуть побудем вместе… И чтобы никого…

— Михаил, помолчите, пожалуйста, — попросила Татьяна Александровна. — Мешаете. Постарайтесь заснуть.

Миша, улыбнувшись, послушно прикрыл глаза. И вскоре заснул.

Проснувшись утром, Миша вначале не поверил своим глазам, увидев на диванчике в другом конце комнаты спящую спиной к нему Еремееву.

Тихонько сбегав в туалет и наскоро умывшись, он вернулся обратно — и, как в холодную воду, нырнув под простыню к Татьяне Александровне, попытался обнять ее сзади.

Но рука его была неожиданно жестко поймана и остановлена.

— Михаил, — строгим преподавательским голосом спросила Еремеева, — вы что, действительно думаете, что я осталась у вас для этого? Мне казалось, вы умнее. Заставляете меня жалеть о своем решении помочь вам.

Миша вздохнул.

— А вы что, действительно думаете, что я на любую женщину бросаюсь? Дело не в сексе, у меня с сексом особых проблем нет. Я… ну… сильно по вас соскучился.

— Соскучились? — иронически удивилась Татьяна Александровна. — Недели не прошло с последнего свидания.

— Зря вы мне не верите. Ну, — стал сбивчиво объяснять Миша, — когда я точно знал, что увижу вас раз в неделю — это одно. Хотя я и тогда по вас скучал. А тут не увижу целое лето. И потом — неизвестно когда увижу, да и мельком в коридоре… И я поэтому очень по вас соскучился… Вот…

И Миша, взяв Татьяну Александровну за руку, неожиданно ее поцеловал.

— У вас, однако, интересное воспитание для современного молодого человека, — заметила, скрывая смущение, Еремеева. — Кто ваши родители?

— Папа — журналист, мама — филолог, сейчас работает в филармонии.

— Как вас по батюшке?

— Аркадьевич. А что?

— Ничего, просто вы меня, Михал Аркадьич, величаете по отчеству, цикуту выпрашиваете, ручку целуете, а я вас эдак фамильярно по имени. Кстати, кого–то мне ваше имя–отчество напоминает… Вспомнила, Светлов у нас был Михаилом Аркадьевичем.

— Вы любите Светлова? — осторожно спросил Миша.

— Да нет, поэт весьма посредственный, типичный советский мыльный пузырь. Но человек, кажется, был порядочный. И остроумный.

— Знаете историю, как он зашел к своим знакомым, делающим ремонт?

— Нет, вроде не помню.

— Книжку надо было передать или что–то в этом духе. Ему вручили через порог, а домой не пригласили с большими извинениями, мол, делаем ремонт. На что Светлов ответил: «Интеллигентные люди не делают ремонт».