Елена Токарева - Иероглиф Страница 19

И я решилась сказать ему об этом.

– Я вообще-то не хочу так углубляться ни в историю, ни в философию. Ни тем более в педикюр и массаж. Мне бы узнать что-нибудь такое, чтобы сразу начать получать много денег. Раз уж мне не досталось славы. Когда денег мало, они очень быстро кончаются. Иногда у меня нет денег даже на массажистку. Или на бензин.

Китаец удивился моим словам. Он поднял брови в знак удивления.

– Чайна-таун начали строить еще при старом мэре, – сказал китаец, скромно опустив глазки.

– И что из того?

– И строили его день и ночь, без выходных и перебоев в снабжении. Много людей привезли строить этот город. И никто не знает, куда потом делись эти люди… Никто не знает теперь, кто владеет этим городом. Никто не знает, как устроен город. Даже те, кто живет внутри него. Потому что никто так сильно не ошибается, как очевидцы. Надо знать секрет устройства. Но большие люди не выдают свои секреты даже своим детям. Иначе они лишатся власти…

Больше китаец ничего не сказал. Он достал китайскую азбуку и стал показывать мне главные китайские иероглифы. Первый и главный – это иероглиф богатства. «Это король китайских иероглифов», – сказал мне Дун. Затем иероглиф-благополучие. Здоровье. И гармония.

Я училась рисовать китайской кисточкой. Я слушала, как иероглифы звучат.

В заключение урока Дун рассказал мне:

– Теперь вы все время должны тренироваться в улыбках и поклонах. Это вам пригодится на всю жизнь. В Китае надо уметь кланяться и улыбаться. Вот та-ак. – И он, опять сложив ладошки вместе, прижав их к груди, от всего своего китайского сердца поклонился мне.

– Вы так будете кланяться своему нанимателю. Своему хозяину. Охране. Шоферу. Всем.

– А мне кто-нибудь будет кланяться?

– Вам будут кланяться нижестоящие.

– Значит, я буду нижестоящая даже для шофера.

Дун кивнул: «Да».

– В Китае легко стать богатым?

– Очень легко, – сказал Дун. – В Китае легко стать богатым. В Китае многих назначали богатыми. Многих ответственных товарищей. Когда китайская компартия раздавала собственность и назначала миллионеров, мои родители, к сожалению, уже были в России. Они слишком поспешили. И слишком увлеклись европейским марксизмом. Но другие люди, которые обладали истинно китайским терпением, они получили от КПК миллионы и стали очень богатыми людьми. В Китае большое количество миллионеров. А жизнь в Китае очень дешевая. Всего двести пятьдесят долларов нужно семье из четырех человек, чтобы жить очень хорошо. Потом и новые китайцы стали вступать в КПК. Двести тысяч вступило. И сейчас в КПК состоит семьдесят миллионов человек. Это одна большая дружная семья.

Во всех больших компаниях председатель Совета директоров является одновременно секретарем парткома. Главная китайская добродетель – это богатство, а путь к богатству – это накопление.

– Зачем же китайцы уезжают из Китая?

– Чтобы стать еще богаче. Накопить и стать богатыми. И чтобы стать свободными. Многие китайцы хотят уехать из Китая. А потом вложить в Китай свои капиталы. Это очень выгодно. В Китае дешевый труд. Однако в Китае почти нет свободы. Если в Китае мужчину застанут в гостинице с женщиной, которая не является его женой, – мужчина лишится своей должности. Если он чиновник. Он опозорится. Недавно уволили высокого чиновника и исключили его из партии. Его застали с чужой женщиной. Поэтому многие китайцы хотят, чтобы все было, как в Китае, но чтобы была свобода, как в Европе или в Америке. Вот поэтому во всем мире возникают чайна-тауны. Теперь очередь докатилась до России. У вас построен необычный Чайна-таун.

– А что в нем необычного?

– Это специальный засекреченный питомник для «поколения единственных детей», – зашептал Дун. – Это проект новых китайцев. Оппозиции. И западных людей. Там, за высокой стеной, получает образование и проходит тренинги лучшее поколение Китая. Элитные дети, которые потом возглавят страну. Сейчас в Китае правят коммунистические кланы. Они в темноте варят политическую кашу. Никто не знает, о чем договариваются кланы. В Китае нет открытой политики. Запад хочет, чтобы была прозрачная западная политика, демократия. Система контроля за Китаем. Это большой политический проект.

Дун шептал про эту ерунду и поминутно оглядывался. Смешной китаец со смешными манерами.

4. Взять ЧТ – наша задача

«Файл опасности, который прочно сидел у меня в памяти после удара об Ливеншталя на горе, почти стерся. И я согласилась, что если жить, то жить на полную катушку».

– Эй, Ливеншталь, ты не знаешь, как люди попадают в Чайна-таун? – спрашиваю я Ливеншталя во время следующей встречи в офисе Агентства.

Я уже поняла, что судьба моя как скупая главная бухгалтерша, она мне выдает по рублю, остальное приходится выпрашивать. В конце концов, надо же брать инициативу в свои руки.

Ливеншталь, который целыми днями болтался без дела, рассказывая анекдоты, и мешал работать Агентству своей пустой болтовней, принял боксерскую стойку.

– Джулия, нет ничего проще! Туда можно попасть на самолете.

– Славик, давай полетим. У нас же есть с тобой мой самолет.

Ливеншталь лукаво улыбнулся:

– Нет, мы полетим на вертолете. У нас и вертолетов своих как у дурака махорки!

– Славик, а нас не подстрелят?

– Джулия, ты же хочешь снова пережить пленительный миг опасности?

Да, я хотела пережить пленительный миг. Файл опасности, который прочно сидел у меня в памяти после удара об Ливеншталя на горе, почти стерся. И я согласилась, что если жить, то жить на полную катушку.

Экскурсий в Чайна-таун нет. Можно съездить в Париж, имея деньги, а в Чайна-таун, даже имея деньги, попасть нельзя. В Старом городе сразу две фирмы организовали новый бизнес: смотровой полет на вертолете над городом. Бизнес, кажется, слегка криминальный. Этим занимается Экологическая полиция. И МЧС. На своих вертолетах. Частные летательные аппараты чайнатаунцы могут принудительно заземлить. «Заземляли» чайнатаунцы просто: они стреляли в летательный аппарат. И даже могли попасть.

Из-за стены Чайна-тауна видны чистые окна небоскребов невиданной красоты. Все они разные. Один пронзает небо острым шпилем. Другой закручен спиралью. А мой самый любимый небоскреб – цвета синего стекла – построен в виде бокала. Ох и оторвались архитекторы на этих офисах! И такие же с иголочки стоят жилые дома. Город функционирует как деловой центр мирового уровня. По вечерам на его островерхих башнях, устремляющих ввысь свои острые стеклянные шпили, сияют неоновым цветом, как вершины Эльбруса, чистые и недоступные мировые бренды.

Наш Город Дворцов, приземистый, серенький и старый, построенный еще царями, типичный европейский город, с подслеповатыми окошками, со старой вонючей канализацией, но с широкими площадями, будто специально созданными для демонстраций и массовых расстрелов, в одночасье померк на фоне этого нового великолепия. Тут произошла уценка жизни. Если ты работаешь в Старом городе, значит, ты мало достиг в жизни. Кто чего-нибудь стоит, тот работает в Чайна-тауне. Образовалось много желающих заглянуть за высоченную стену Чайна-тауна, но это весьма сложно. Там введен визовый режим. Нужно заполнять анкету и ждать, когда власти Чайна-тауна подтвердят согласие на посещение «объекта». Пропускная система с ощупыванием и выворачиванием карманов на входе и выходе.

…В воскресенье Славик заехал за мной в машине-кабриолете мышиного цвета, и мы поехали на частный аэродром, там стоял, кстати, без дела, и мой серебристо-изумрудный самолетик. Его перевезли из Франции на специальной платформе. Ужасно, но летать на нем по нашим северным просторам оказалось невозможно! Надо получать специальное разрешение и каждый раз просить воздушный «коридор». Пока что у Ливеншталя это не получалось. А у Сципиона не было времени. Бестолковый какой-то получился подарок.

На летном поле мы пересели в красивый желтый вертолет Ливеншталя. На его борту были синим цветом крупно нарисованы три буквы: ФСБ. И инвентарный номер. Ливеншталь сел сам за штурвал. Надел мне на голову шлем с шумопоглощающими наушниками – и мы полетели. Над Старым городом. В сторону залива.

Было очень весело. Ливеншталь управлял вертолетом, грыз семечки, хватал меня за коленки. Я хохотала. Мы пролетели над береговой линией, увидели грязный прибой и вечно строящуюся дамбу. Сделали два круга. После чего Ливеншталь стал нахально снижаться над Чайна-тауном, чтобы я могла рассмотреть город. Он юлил между небоскребами, заглядывая в окна. Я вынула из футляра полевой бинокль, который предусмотрительно взял с собой Славик. И видеокамеру. В бинокль были хорошо видны внутренние дворики на уровне десятых и двадцатых этажей билдингов. Дворики современного Чайна-тауна висели, можно сказать, в воздухе, они были с бассейнами и шезлонгами, цветочными клумбами, зарослями розовых кустов и вывесками на китайском языке. Мы видели пустующие теннисные корты. Никто на них не играл. Это было странно. Зато внизу, по улицам, сплошной коричневой массой катилась толпа. Сновали люди с вагонетками, что-то сгружали. И нагружали. Ездили мотоциклы с маленькими грузовыми прицепами. Некоторые люди буквально ползали по земле и что-то на ней собирали. Прямо у подножия небоскребов расставлены были легкие столы и стулья, и черные люди ели что-то, приготовленное тут же, на открытом огне.