Рональд Х. Бэлсон - Исчезнувшие близнецы Страница 20

– Врачи, которые меня даже не знают?

– Именно так. Они прочтут все ваши медицинские документы. И уже основываясь на его мнении и информации, которую предоставит ваш сын, а возможно, и некоторые другие люди…

– Какие еще люди? – вздрогнула Лена.

– Не знаю, Лена. Какие еще люди могут располагать информацией о вашей каждодневной жизни?

– Никто из них никогда не назовет меня сумасшедшей.

Кэтрин подняла руку:

– Послушайте, в конце концов, Артур обязан убеждать суд, приводя неопровержимые доказательства, а не просто голословные утверждения. Слова его врача или свидетеля не будут такими же вескими доказательствами, как слова врача, который лечит вас уже много лет.

Вмешался Лиам:

– Лена, помогите нам в этом разобраться. Адвокат Артура сказал, что даст этому иску ход, если только вы не прекратите встречаться с Кэтрин. Все наши предположения – денежные аппетиты Артура, желание полного контроля, возможные финансовые трудности – строятся на масштабах наследственного капитала. Но это миллионы, а расходы на поиски дочерей Каролины не превысили бы и пары тысяч долларов. Ну, максимально десять-пятнадцать тысяч. Почему Артур готов взорвать атомную бомбу, лишь бы сберечь пару тысяч долларов?

Лена не поднимала головы, глядя на сложенные руки.

– Мне кажется, я знаю.

Лиам и Кэтрин переглянулись. Оба молчали.

– Все дело в завещании. После смерти мужа я попросила адвоката составить новое завещание. И Артуру об этом известно.

– Вы исключили Артура из числа наследников? – поинтересовалась Кэтрин.

– Нет. Не совсем так.

– Артуру известна суть нового завещания? Ему известно, что он частично лишен права на наследство?

– Нет. Он понятия не имеет, что в новом завещании.

– Я читала завещание вашего супруга, – сказала Кэтрин, – которое было представлено в суде. Мистер Вудвард все оставил вам, а если бы вас не было в живых, все перешло бы к Артуру. Следовательно, Артур был бы первым наследником всего состояния, если бы вы умерли раньше супруга. Артур был бы, как мы это называем, наследующим бенефициаром. До того как вы изменили завещание, оно было точной копией завещания вашего мужа?

Лена кивнула:

– Мы с мужем одновременно составили свои завещания много лет назад. Они были аналогичными. Все имущество в случае нашей смерти наследовал Артур. И наши доверенности были одинаковыми.

Кэтрин подалась вперед:

– Лена, вы не обязаны раскрывать нам или кому бы то ни было еще суть вашего последнего завещания или вашей доверенности. Это ваше личное дело.

– Благодарю.

– Как я понимаю, вы не показывали Артуру ни копии нового завещания, ни вашей доверенности? – уточнил Артур.

Лена кивнула:

– Нет.

– Потому что знали, что он бы этого не одобрил?

– Понимаете… Как вы сами сказали, это мое личное дело.

– Не является ли адвокат, который составлял это завещание, одновременно и адвокатом Артура?

– Разумеется, нет. Артур никоим образом не мог узнать о моем завещании. Но он точно знает, что завещание я переписала.

– Откуда ему это известно?

– Он видел, как я доставала из сейфа копию старого завещания, и поинтересовался, куда я собралась. Я сказала, что иду к своему адвокату, а когда вернулась, он спросил, что я там делала. Я ответила, что его вопрос неуместен.

Лиам посмотрел на Кэтрин и пожал плечами.

– Нетрудно догадаться.

– Что ж, вернемся к делу. Мне понадобятся копии всех ваших медицинских документов и разрешение побеседовать с врачами, – сказала Кэтрин.

Лена взяла иск и потрясла им в воздухе.

– То, что он утверждает в этой бумажонке, – вранье! Я не могу управлять своими делами? Я путаюсь в повседневных делах? Врачи советовали мне переехать в дом престарелых? Я представляю угрозу для себя и окружающих? Откуда он это взял?

– Это всего лишь голословные заявления. Ему придется представить фактические доказательства, и достаточно подробные. Общие утверждения меня не слишком-то заботят, больше беспокоит текст на странице три, абзац, в котором утверждается: «Ответчицу преследует навязчивая идея о существовании воображаемых детей. В последнее время она все свои силы и значительную часть сбережений тратит на поиски тех, кого в реальном мире не существует. Ни один здравомыслящий человек не станет так себя странно и эксцентрично вести».

Лена опустила голову, как будто внезапно она стала слишком тяжелой.

– Артур, Артур… Несмотря на то что жил в достатке, Артур всегда был закомплексованным ребенком, и я уверена, что в этом отчасти есть и моя вина. В группах психологической поддержки переживших войну всегда обсуждается эта тема: отношения в семье – это борьба. Поверьте, я старалась наладить отношения с Артуром. Но еще мальчиком он был очень скрытным. Постоянно сидел в своей комнате. Мы с Артуром… никогда не были достаточно близки. Тем не менее я не думала, что дойдет до такого. – Лена постучала пальцем по странице. – Неужели суд может признать меня слабоумной и отправить в дом престарелых? Я уверена, что дети Каролины существуют.

– Все не так просто. Мания – это психическое расстройство, вера в то, во что ни один человек в здравом уме никогда бы не поверил. Но для того, чтобы признать человека недееспособным или нетрудоспособным, суд обязан установить, что эта мания настолько овладела вами, что ваше личное и финансовое состояние под угрозой.

– А разве не об этом говорит Артур?

Кэтрин кивнула:

– Да, именно об этом. Иск очень искусно составлен. И я обязана предупредить вас, что в Иллинойсе прошла череда дел, когда завещание признавалось недействительным и не имеющим юридической силы, если было составлено под воздействием некой абсурдной мании. Подобное решение суда будет означать, что ваше новое завещание и доверенность аннулируются, а старое завещание вступает в силу.

– И тогда Артур после моей смерти унаследует все состояние?

– Совершенно верно.

– И как же нам его обыграть?

– С помощью доказательств. Конечно, убедительнее всего было бы доказать, что девочки существовали.

– За пятнадцать дней? – удивился Лиам.

Кэтрин покачала головой:

– Думаю, я смогу выиграть немного времени. Но вы уверены, что хотите продолжить поиски? Дело может оказаться очень мучительным. И мы можем проиграть. Мы можем не найти доказательств того, что близнецы живы, что вообще когда-либо существовали. Все может закончиться тем, что вашим опекуном назначат Артура. Вы можете оказаться в доме престарелых.

– Вы должны, по крайней мере, рассмотреть альтернативу, – посоветовал Лиам.

– А какая альтернатива?

– Мне кажется, мы могли бы обсудить это с ними и достичь компромисса, – сказала Кэтрин.

– И нарушить мое обещание, данное Каролине, прекратить поиски и порвать новое завещание? Ни за что! Я на это не пойду. Буду с ним бороться. Могу я рассчитывать на вашу помощь?

– Всенепременно, – ответила Кэтрин. – Буду готовить ответ на иск. Как я понимаю, они подадут его в суд уже в понедельник, а слушание назначат на начало января.

Кэтрин встала и направилась к выходу из комнаты.

– А сегодня у вас нет для меня времени? – спросила Лена. – Раз уж я здесь…

– Я только принесу стакан молока, Лена, – улыбнулась Кэтрин. – Но не прямо из-под коровы. И возьму свои записи.

Лиам потянулся за курткой и сказал:

– Прошу меня извинить. У меня небольшое дельце вне конторы. Позже увидимся.

Глава тринадцатая

– В последнюю встречу, – сказала Кэтрин, – мы остановились на том, что вы с Каролиной вновь встретились.

– Верно. Это было в мае 1941 года. Я была несказанно рада вновь воссоединиться с Каролиной, но заметила, что, как и многие другие, она пала духом. Я жалела, что не могу переехать к ней. Я могла бы ей помочь. Мы могли бы поддержать друг друга. Но я чувствовала себя в ответе за Йосси. Он с каждым днем слабел, и за ним некому было ухаживать.

Каждый вечер я приносила Йосси еду. Три раза в неделю водила его в синагогу. Приносила книги из библиотеки в синагоге и, когда у него уставали глаза, читала ему вслух. А еще каждый вечер я читала ему главу из Библии. Он уже и нескольких кварталов не мог преодолеть пешком. У него настолько иссякли силы, он стал таким слабым, что, казалось, переломится, как тростинка. Я боролась с его старостью и угасанием, связанным с постоянными притеснениями.

– Расскажи мне о своей семье, – однажды вечером попросила я Йосси.

Его глаза тут же наполнились слезами.

– Они все умерли. Моя Ривка умерла двадцать лет назад. У нас был один-единственный сын, Ефрем, который переехал в Литву. – Он покачал головой.

– А внуки?

Йосси расплакался и ответил:

– Я не могу об этом говорить.

Мы оставили эту болезненную тему, и я больше никогда ее не поднимала. Но, несмотря на все горести, обычно Йосси пребывал в приподнятом настроении. Я объясняла это его верой и начала понимать: существует Бог или нет, но для Йосси он точно есть. Даже при самых жутких жизненных обстоятельствах Йосси находил надежду и утешение в религии. Я уважала его набожность, но сама на подобное была неспособна.