Анна и Сергей Литвиновы - Над пропастью жизнь ярче Страница 21

– Что будете пить?

– Минералку.

– Это вычеркни, – встрял Большой Босс. – К рыбным блюдам – только белое вино.

– Я за рулем…

– Домой тебе подгонят твой руль, – отмахнулся Виктор Валерьянович. И обернулся к Зиновию: – Где ты это чудо откопал?

– На смертном одре фактически, – усмехнулся тот.

– Это как? – Глаза чиновника вспыхнули искренним интересом.

Саша нахмурилась.

Зиновий лукаво взглянул на нее и сказал:

– Виктор Валерьянович, вы ж мои грешки знаете. Я одним преферансом не сыт. Занесла тут нелегкая серьезных ребят в буру пощипать. Место они выбрали не элитное – возле кольцевой, в гаражах. Ну, до поры молча проигрывали, а на седьмой штуке за пушки схватились. Все наше, мол, назад и свое отдавай. Ну, я из гаража вырвался, а куда дальше? Вижу – девушка мчит на «восьмерке» ржавой. Я к ней под колеса: «Спасай!» И не испугалась. Втащила в машину. Спасла.

– Да ладно, – не поверил чиновник.

– Они за нами на джипе гнали. А она от них на «жигуленке» ушла. Влегкую. Да это что! Позавчера я ее в гонки на выживание втянул. Заняла четвертое место. Из пятидесяти мужиков. Вообще ничего не боится.

– Плюс умна. Знает английский. И хороша собой, – резюмировал Виктор Валерьянович. – Мой помощник, он же водитель, получает полторы тысячи долларов[11]. Пойдешь?

У Саши в горле застрял комок. Несуразно огромные деньги.

Она растерянно взглянула на Зиновия.

– Есть одно «но», – спокойно проговорил авантюрист.

Неужели Зиновий ее сейчас сдаст?! Тем более парень явно заметил: как поглядывает Саша на Виктора Валерьяновича. А тот – на нее.

Встрял официант, принес вино. Красотка-пава подкатила тележку со странным сооружением. Груда льда, на ней три шипастые, разломанные пополам ракушки. В каждой – фигурно сложенный пучок водорослей и горка малюсеньких икринок неприятно бурого цвета.

– Ежей тебе принесли, – подмигнул Виктор Валерьянович Александре.

Жестом отослал официантов, властно поднял бокал:

– Давайте! За знакомство, за прекрасных дам. До дна, Сашенька, до дна!

Она исполнила приказ беспрекословно.

– Теперь закусывай, – велел чиновник.

И обернулся к Зиновию:

– Продолжай свою речь.

– Из Саши вряд ли получится хорошая секретарша, – спокойно произнес парень. – Не тот характер. Не из тех она, кто спокойно и методично карьеру делает. Прецеденты уже были. Выиграла, например, грант на учебу в Америке. А в последний момент – отказалась.

– Молодец. Патриотка, – похвалил Виктор Валерьянович.

– Я бы не сказал, – спокойно парировал Зиновий. – Александра у нас просто хочет все и сразу. Одно большое дело. А потом – на пенсию: островок, Карибское море, вилла. И сидеть тихо до самой старости.

– Ох, Зиновий, Зиновий, – простонал чиновник. – Что у вас за поколение! Нет бы работать на благо своей страны, целину поднимать, БАМ строить. А вы каждый норовите хапнуть побольше – и убежать.

Саша осторожно подцепила вилкой ежовые икринки. Едва не закашлялась: гадость редкостная. Но мужественно подавила спазм в горле, проглотила.

– Что, не понравилось? Ко всему нужно привыкать, – назидательно заметил Виктор Валерьянович.

И метнул себе в рот полную порцию. Лицо счастливое – будто райский плод вкусил.

Но Саша не сомневалась: мужчина не просто ест. Но и думает. Принимает решение.

«Хотя я бы к нему и в секретарши пошла! За такие деньжищи!» – подумала Александра.

– Ладно, ребятки, – Виктор Валерьянович промокнул губы белоснежной салфеткой, – вашу мысль я усвоил.

И снова на Сашу смотрит, обращается только к ней:

– Но я б на твоем месте хорошенько обмозговал свою жизненную позицию. Зачем тебе риск, когда ты и так разбогатеть сможешь. Ладно, не хочешь ко мне в помощницы – директором ресторана иди. К америкосу этому, на Арбат.

«А что! И получилось бы у меня все!» – Вино придало ей храбрости.

Однако Зиновий решительно произнес:

– Спасибо, Виктор Валерьянович, но ресторан ей надоест через месяц. Дайте нам другое задание. И не сомневайтесь: наша команда вас не подведет.

– Дураки, – пожал плечами чиновник. – Но дело ваше. Я вам работу найду – какую скажете.

Вышли из ресторана, Саша взглянула на часы, ахнула:

– Уже шесть! А пришли мы…

– В три, – подсказал Зиновий. – С Валерьянычем время всегда быстро летит.

К ним кинулся швейцар:

– На чем желаете ехать?

– Берем лимузин? – подмигнул ей Зиновий.

– Да ну, – фыркнула девушка. – Поехали на моей. Всего-то бокал вина. Зажую.

Гаишники, стоявшие у «Омара», посмотрели на ее «восьмерку» подозрительно, но останавливать не стали. Видно, приняли за трезвую обслугу.

– Едем к тебе? За вещами? – спросил Зиновий.

– Ну… можно. – Саша покосилась на свои каблуки. – Только мне сначала переодеться надо.

– Тогда езжай к ГУМу! – велел он.

– Где связь?

– Родителей твоих не шокировать. Купим тебе новые джинсы с кроссовками. Не тащиться же за твоими на Ленинский, по пробкам.

– Слушай. Еще пара дней такой жизни, и нам с тобой придется в электричках петь. На пропитание зарабатывать, – вздохнула Саша.

– А что? – хмыкнул он. – И споем. Но проще в казино заскочить. Сто баксов на хлебушек я тебе в блэк-джек всегда подниму.

Саша оставила Зиновия ждать в машине. Она надеялась: расставание с родным домом пройдет быстро и без скандалов.

Но родители встретили ее в полном остервенении.

– Скажи, это правда?! – первым делом, еще в коридоре, патетически воззвала мама, и по одному ее виду и тону не надо было тянуть время и глупо переспрашивать: «Правда – что?» Становилось очевидным худшее: в Центре борьбы со СПИДом все-таки привели в исполнение свою угрозу и настучали на Сашу родителям.

– Да, мамочка, правда, – кротко ответила Александра.

Отец болтался рядом, молчал, но глядел волком.

– И ты держала все в тайне?! И ты нам ничего не сказала?!

– Ты что, не понимаешь, – взорвался Иван Олегович, – что мы с матерью могли от тебя заразиться?!

– Но я же вам кровь свою не переливала, – усмехнулась дочка. – И сексом мы с вами не занимались.

– Она еще шутит! – возвела руки мать. – Ты нашла место и время шутить!

– А что мне еще делать? Я свое отплакала.

– Плохо отплакала. Раз даже не подумала о людях, которые тебя родили и вырастили!

– Не вам судить, – злобно выкрикнула дочка, – хорошо ли мне плачется или плохо. Вам-то откуда знать, каково мне!

«Могли бы и пожалеть! – мелькнуло у нее. – Утешить, поплакать вместе!» – Но вслух ничего не сказала.

– «Каково тебе»! – через силу усмехнулся отец, и в его голосе прозвучало явное если не пренебрежение, то превосходство. – Ты получила то, что заслужила. А мы с матерью при чем?

– Я – заслужила?! – в ярости воскликнула Александра. – Заслужила – чем? И что? Что я заслужила?!

– А что, просто так эта болезнь к тебе прицепилась? – оставался совершенно неумолимым отец.

У Саши на глаза навернулись слезы.

– Вы… вы… – забормотала она. – Вы, вместо того чтобы меня пожалеть, вы… – И она залилась слезами.

– Жалеть?! – воскликнула мать. – Тебя – жалеть? А ты? Ты нас пожалела? Ты даже о нас не подумала! Заразиться – ладно. Но каково нам узнать, что ты… ты… в такое вляпалась. Мы тебя в Америку снаряжаем, гордимся тобой, всем рассказываем. А у тебя, оказывается, СПИД!

– У вас одно на уме, – сквозь слезы проговорила Саша. – Вы, вы. И ни слова: каково мне.

– У тех, кто себя нормально ведет, СПИДа нет, – ледяным тоном промолвил отец. – А если шляться где-то ночами… Татуировки себе колоть… Что ты еще ожидала? «Оскара»? Или государственную премию?!

– Не хочу! Не хочу! Не хочу! – исступленно закричала девушка. – Не хочу вас видеть! Говорить с вами!

– Не хочешь?! – сузила глаза мать. – А ты спросила нас: мы – хотим?!

– Ну и провалитесь вы! – захлебываясь слезами, Сашенька бросилась к себе в комнату.

Достала из-под кровати свой небольшой чемоданчик и стала сваливать туда вещички, как всегда, мамочкой заботливо постиранные, поглаженные и сложенные в платяном шкафу. Потом в чемодан полетели любимый мишка, с которым она не расставалась с пяти лет, и две самые любимые книги: английская «The catcher in the rye»[12] и «Мастер и Маргарита».

А еще через пять минут Александра выкатилась с чемоданом из родительской квартиры, из квартиры своего детства, с тайным желанием и потаенной надеждой, что хоть кто-то из них, отец или мать, заступит ей дорогу, обнимет и скажет: «Перестань! Останься! Будь с нами, и мы станем сражаться с болезнью вместе!»

Однако с кухни раздавались монотонный гул телевизора и шипенье сковороды. Родители, несомненно, слышали, что она уходила, и понимали, что она уходит с вещами и, по намерениям, навсегда. Однако никто из них в прихожую не вышел, дорогу ей не заступил и остаться не уговорил.