Никола Юн - Всё на свете (ЛП) Страница 22

Мое сердце снова сжимается, но я игнорирую его.

СУВЕНИР В ПАМЯТЬ О НАСТОЯЩЕМ

Чувствую себя намного лучше после быстрого перекуса. Нам необходимы пляжные принадлежности и, по мнению Олли, сувениры, поэтому мы делаем остановку в магазинчике под названием "Магазин сувениров из Мауи. Широкий ассортимент". Не думаю, что когда-либо видела столько всего. Обнаруживаю, что меня ошеломляет его поразительные масштабы. Стопки, стопки футболок и шляп с надписями "Мауи", "Алоха" и разными вариациями надписей. Вешалки с цветастыми платьями практически всех цветов. Огромное количество вращающихся стоек с безделушками — брелки, очки, магниты. Одна стойка посвящена только брелкам в форме досок для серфинга, на которых в алфавитном порядке прописаны имена. Ищу Оливера и Мадлен или Олли и Мэдди, но не нахожу.

Олли подходит сзади и приобнимает меня рукой за талию. Я стою напротив стены с календарями, на которых изображены серферы без рубашек. Не очень-то привлекательно.

— Я ревную, — бормочет он мне в ухо, и я смеюсь и потираю руками его руку.

— Само собою. — Тянусь к одному из календарей.

— Ты же не собираешься…

— Для Карлы, — говорю я.

— Конечно, конечно.

— А что ты взял? — Прислоняюсь головой к его груди.

— Бусы из ракушек для мамы. И пепельницу в форме гранаты для Кары.

— Почему люди покупают все такое?

Он прижимает меня ближе.

— Это не такая уж загадка, — говорит он. — Мы дарим, чтобы помнить.

Я поворачиваюсь в его руках, размышляя, как же быстро это место стало моим любимым местом в мире. Оно одновременно знакомое, незнакомое, успокаивающее и щекочущее нервы.

— Возьму это для Карлы, — говорю я, размахивая календарем. — И покрытые шоколадом австралийские орехи. И одно из тех платьев для себя.

— Как насчет твоей мамы?

Какой сувенир взять для мамы, которая любила тебя всю жизнь и бросила мир ради тебя? Которую ты, возможно, никогда не увидишь? Ничего не подойдет.

Вспоминаю старую фотографию с нами на Гавайях, которую она мне показывала. Я этого не помню, не помню, как была на этом пляже с ней, папой и братом, а она помнит. Она помнит меня, жизнь, которой у меня нет.

Отодвигаюсь от Олли и брожу по магазину. К восемнадцати годам другие подростки отделяются от своих родителей. Они уезжают из дома, живут отдельно, отдельно создают воспоминания. Но не я. Мы с мамой делили на двоих одно и то же закрытое пространство и дышали одним и тем же профильтрованным воздухом так долго, что для меня странно находиться здесь без нее. Странно создавать воспоминания, в которых нет ее.

Что с ней будет, если я не доберусь до дома? Соберет ли она свои воспоминания обо мне? Достанет ли их, чтобы рассмотреть и прожить их снова и снова?

Мне хочется подарить ей что-то об этом времени, моем времени без нее. Что-то, благодаря чему она помнила бы меня. Нахожу стойку с винтажными открытками и пишу ей правду.

КУПАЛЬНИК

Возможно, стоило примерить купальник перед его покупкой. Не то чтобы он не подошел мне. Он подошел и очень хорошо. Я и правда должна появиться на публике в таком малом количестве одежды?

Я стою в ванной и перемещаю взгляд со своего тела на отражение тела в зеркале. Купальник ярко-розовый, сплошной с тонкими лямочками. Цвет такой яркий, что придает оттенок моим щекам. Я выгляжу покрасневшей, как розовощекая летняя девушка в лучах солнца.

Из-за влажности мои волосы стали пышнее, чем обычно. Собираю их и заплетаю в длинную косичку, чтобы не мешали. Смотрю обратно в зеркало. Единственный способ скрыть этот купальник — одеть больше, возможно всю мою одежду за раз. Я снова осматриваю свое тело. Спору нет, в нем моя грудь и ноги выделяются. Все части моего тела, кажется, приобретают верные пропорции и находятся в нужном месте. Слегка изгибаюсь, чтобы убедиться, что мои ягодицы прикрыты — так и есть, но едва. Что увидела бы я в зеркале, если бы была нормальной девушкой? Подумала бы я, что слишком толстая или слишком худая? Понравилось бы мне мои бедра, талия, лицо? Возникли бы у меня проблемы с восприятием своего тела? На данном этапе моей единственной проблемой является то, что я с удовольствием обменяла бы это тело на то, которое исправно функционирует.

Олли стучится в дверь.

— Ты там ушла в подводное плавание?

В конце концов, мне придется выйти из ванной, но я слишком нервничаю. Подумает ли Олли, что все части моего тела находятся в нужном месте?

— Вообще-то, ловлю рыбу в глубоких водах. — Мой голос слегка дрожит.

— Фантастика. У нас будут суши на…

Я быстро открываю дверь, будто сдираю лейкопластырь.

Олли перестает говорить. Его взгляд путешествует от моего лица до кончиков пальцев на ногах и еще медленнее обратно.

— Ты в купальнике, — говорит он. Его взгляд задерживается на коже между шеей и грудью.

— Да. — Я смотрю в его глаза и из-за того, что я в них вижу, мне кажется, что на мне совсем нет одежды. Мое сердце ускоряется, и я делаю глубокий вдох, чтобы замедлить его, но не срабатывает.

Он проводит руками по всей длине моих рук, в то же самое время медленно пододвигая меня к себе. Он касается своим лбом моего, когда мы наконец оказываемся вблизи. Его глаза горят синим огнем.

Он выглядит, как оголодавший, будто может поглотить меня целиком и полностью.

— Этот купальник, — начинает он.

— Маленький, — заканчиваю я.

РУКОВОДСТВО

ПО ДАЙВИНГУ С ГАВАЙСКИМИ РИФОМЫМИ РЫБАМИ

ПРЫЖОК

Я удивлю Олли тем, что сразу залезаю в воду. Он говорит, что я как ребенок, который бросается вперед без оглядки, не зная страха. Я веду себя как ребенок, показываю ему язык и пробираюсь дальше в воду, одетая в спасательный жилет и во все прочее.

Мы находимся на пляже Блэк Рок, названного так из-за скалистого утеса, сформированного вулканической породой, который простирается до пляжа и прямо вверх к небу. В воде камни формируют полумесяц, который успокаивает волны и делает коралловый риф идеальным для погружения. Наш гид из "Fun in the Sun" говорит, что пляж востребован дайверами.

Вода холодная, соленая и восхитительная, и я думаю, что, может быть, в прошлой жизни я была русалкой. Космической русалкой-архитектором. Ласты и спасательный жилет удерживают меня на поверхности, и несколько минут уходит на то, чтобы привыкнуть дышать через маску. Когда я слышу звук своего участившегося дыхания, то успокаиваюсь и впадаю в странную эйфорию. С каждым дыханием я убеждаюсь, что более чем просто жива. Я живу.

Мы сразу видим углохвостого спинорога. Вообще-то, их много. Думаю, причиной того, что они считаются государственной рыбой Гавайи, является их огромное количество. Большая часть рыб кучками собралась вокруг кораллового рифа. Никогда не видела таких насыщенных цветов — здесь не только синий, желтый и красный, но и самый глубокий синий и ярко-желтый и самый красочный красный, который я когда-либо видела. Чуть подальше от коралла солнечные лучи образуют в воде треугольные колонны света. Группки серебристых рыб мечутся вперед и назад, думая одним умом.

Держась за руки, мы плывем дальше и видим плавно передвигающихся скатов, которые выглядят как огромные птицы с белыми животами. Видим еще двух больших морских черепах, которые, кажется, летят, а не плывут. Умом я понимаю, что они не навредят нам. Но они такие большие и так очевидно принадлежат этому морскому миру — которому я не принадлежу, — что я перестаю двигаться, не желая привлекать их внимание.

Я могла бы заниматься этим весь день, но Олли в конце концов тянет меня на берег. Он не хочет, чтобы мы, а точнее я, обгорела на полуденном солнце.

На пляже мы обсыхаем под тенистым деревом. Я чувствую взгляд Олли на себе, когда он думает, что я не замечаю. Но мы являем собой общество взаимного восхищения — я тоже незаметно поглядываю на него. На нем одеты только плавки, поэтому я наконец могу рассмотреть поджарые, гладкие мышцы его плеч, груди и живота. Мне хочется запомнить его тело с помощью рук. Я дрожу и оборачиваюсь в полотенце. Олли неверно воспринимает мою дрожь и подходит ко мне, чтобы закинуть на мои плечи свое полотенце. Его кожа пахнет океаном и чем-то еще, чем-то не поддающимся четкому определению, тем, что делает из него Олли. Я поражаюсь тому, что мне хочется коснуться языком его груди, попробовать на вкус солнце и соль на его коже. С силой отвожу взгляд от его груди и смотрю на его лицо. Он избегает моего взгляда и так крепко закутывает меня в полотенце, что не видно ни кусочка моей кожи. А затем он отступает. У меня такое чувство, что он сдерживает себя.

Я уверена, что мне не хочется, чтобы он сдерживался.

Он смотрит на утес, с которого люди, большей частью подростки спрыгивают в океан.

— Хочешь спрыгнуть с большого утеса? — спрашивает он, его глаза сияют.