Гийом Мюссо - После... Страница 4

— Привет, бельчонок!

Бонни подробно, ничего не упуская, поведала, как прошел ее день, — девочка привыкла так делать, еще когда они имели возможность разговаривать ежедневно. Рассказала о тиграх и бегемотах, которых видела во время экскурсии в зоопарк. Натан расспросил ее об учебе и о школьном футбольном матче. По иронии судьбы, лишь когда Натана и его дочь разделили три тысячи километров, он начал подолгу разговаривать с ней.

Внезапно Бонни с беспокойством в голосе сказала:

— Хочу тебя попросить…

— Все что угодно, дорогая.

— Я боюсь одна лететь на самолете. Может быть, ты заберешь меня в субботу?

— Но это смешно, Бонни, ты уже большая девочка!

Как раз на эту субботу у Натана была назначена деловая встреча: последние приготовления к процессу примирения двух фирм, над которым он работал вот уже два месяца; Натан сам настоял на проведении встречи именно в этот день.

— Прошу тебя, пап, забери меня!

Натан слышал, как на другом конце провода дрожит голосок Бонни, чувствовал — дочка готова расплакаться. Бонни не свойственно было капризничать; раз она отказывается лететь одна, стало быть, правда боится. Меньше всего на свете ему хотелось огорчать ее, особенно сейчас!

— Нет проблем, милая, буду! Обещаю!

Бонни успокоилась, и они поговорили еще несколько минут. Чтобы рассмешить дочь, Натан рассказал анекдот, забавно подражая голосу Винни-Пуха, рекламирующего горшочек меда.

— Я тебя люблю, девочка моя!

Натан положил трубку и еще несколько минут пытался осмыслить последствия переноса субботней встречи. Конечно, можно было заплатить кому-нибудь, чтобы Бонни забрали в Калифорнии, но он быстро отбросил эту мысль: Мэллори никогда ему не простит такое. И потом, Натан обещал Бонни, что сам приедет. Ничего, он найдет выход.

Он записывал какую-то информацию на диктофон, лежа на диване, и неожиданно уснул — с включенным светом и прямо в обуви. Подскочил от звонка домофона: Питер, портье.

— К вам посетитель — доктор Гаррет Гудрич.

Натан посмотрел на часы: черт побери, уже девять! У него не было никакого желания пускать этого типа в свою квартиру.

— Питер, не пускайте его, я не знаю этого господина.

— Не валяйте дурака! — прокричал Гудрич, выхватив трубку у портье. — Это важно!

«Господи! За что мне это?» Натан потер глаза; в глубине души он сознавал, что ничего не прояснится, пока он не поговорит с Гудричем начистоту. Или хотя бы поймет, что нужно от него этому человеку.

— Хорошо, можете его пропустить, Питер.

Натан застегнул рубашку, открыл дверь и вышел на площадку, чтобы встретить доктора, — тот быстро поднялся на двадцать третий этаж.

— Что вы здесь забыли, Гаррет? Вы видели, сколько времени?

— Хорошая квартира. — Тот заглядывал внутрь.

— Я вас спрашиваю, что вы здесь делаете.

— Думаю, вам нужно пойти со мной, Дель Амико.

— Да плевал я на вас! Вы не можете мне приказывать.

Гаррет взял другой тон:

— А если вы мне просто доверитесь?

— А где гарантия, что вы не опасны?

— Абсолютно никакой. — Гудрич пожал плечами. — Каждый человек потенциально опасен, уверяю вас.

Засунув руки в карманы, укутанный в длинное пальто, Гудрич безмятежно шел по улице. Натан плелся на шаг позади, потирая озябшие руки.

— Ужасный холод!

— Вы что, всегда жалуетесь? — осведомился Гаррет. — Летом в этом городе духота, но зимой Нью-Йорк поистине прекрасен.

— Вздор!

— Холод консервирует и убивает микробы, и потом…

Натан не дал Гудричу закончить:

— Давайте хотя бы поймаем такси! — Подошел к обочине и поднял руку. — Стой! Стой!

— Прекратите кричать, это смешно!

— Если вы считаете, что я, к вашему удовольствию, собираюсь все себе отморозить, вы ошибаетесь!

Две машины проехали мимо, даже не притормозив. Наконец рядом с мужчинами остановилось желтое такси. Они сели в автомобиль. Гудрич сказал водителю, куда ехать: пересечение Пятой авеню и 34-й улицы.

Натан потер руки; в машине было очень тепло, по радио звучала старая песня Синатры. Бродвей так и кишел людьми — перед Рождеством магазины работали круглые сутки.

— Мы быстрее добрались бы пешком, — с явным удовольствием констатировал Гудрич, когда машина застряла в пробке.

Натан лишь мрачно взглянул на него. Через несколько минут они попали на Седьмую авеню, где было посвободнее; доехали до 34-й улицы, повернули налево и через сотню метров остановились. Гудрич заплатил таксисту; мужчины вышли из автомобиля и очутились у подножия одного из самых знаменитых зданий Манхэттена — Эмпайр-стейт-билдинг.

4

Ангел с огненным мечом стоит перед тобой, пронзает шпагой твое тело и отправляет тебя в преисподнюю.

Натан поднял глаза к небу: теперь, когда башни-близнецы были разрушены, старик Эмпайр-стейт вновь стал самым высоким небоскребом Манхэттена. Здание возвышалось над Мидтауном, поражая сочетанием элегантности и мощи. В канун Нового года его этажи сверкали красными и зелеными огнями.

— Вы действительно хотите подняться наверх? — Адвокат указал на сверкающий шпиль здания, будто разрывавший пелену ночи.

— У меня уже есть билеты. — Гудрич достал из кармана два маленьких прямоугольника из голубого картона. — Вы мне должны шесть долларов.

Натан кивнул и, смирившись, последовал за доктором. Они вошли в холл, оформленный в стиле модерн. Часы на стене за стойкой показывали половину одиннадцатого, однако объявление предупреждало посетителей, что билеты будут продаваться еще в течение часа, а посещение разрешено до полуночи. В новогодние праздники Нью-Йорк принимал огромное количество туристов; несмотря на поздний час, в холле толпились люди, рассматривая фотографии знаменитостей, когда-то побывавших здесь, чтобы полюбоваться видом.

Благодаря Гудричу в очереди стоять не пришлось. По лестнице они поднялись на второй этаж, а оттуда на лифте — к смотровой площадке. Сверхскоростной лифт доставил мужчин на восьмидесятый этаж меньше чем за минуту. Там они пересели в другой лифт и оказались на террасе восемьдесят шестого этажа, на высоте трехсот двадцати метров от земли, — на смотровой площадке, закрытой со всех сторон стеклянными стенами.

— Если вы не против, я останусь здесь, в тепле. — Натан развязал пояс пальто.

— Советую вам пойти со мной! — Тон Гудрича не допускал возражений.

Мужчины вышли на открытую площадку обсерватории. Ледяной ветер со стороны пролива Ист-Ривер заставил Натана пожалеть о том, что он не захватил шапку и шарф.

— Моя бабушка всегда говорила: «Вы не знаете Нью-Йорка, если не поднимались на вершину Эмпайр-стейт-билдинг!» — проревел Гудрич, пытаясь перекричать шум ветра.

Да, место и впрямь волшебное. У лифта призрак Кэри Гранта ожидал Дебору Керр[4], но нет, она никогда не придет… Чуть поодаль японская пара, облокотившись о перила, изображала Тома Хэнкса и Мэг Райан в последнем кадре фильма «Неспящие в Сиэтле».

Маленькими шажками Натан подошел к краю площадки и наклонился вперед. Ночь, холод, облака, таинственные очертания города… Он залюбовался открывающимся видом — отсюда, с высоты этого здания в самом центре Манхэттена, был виден шпиль Крайслер-билдинг и Таймс-сквер, где бурлила жизнь.

— Я не был здесь с самого детства, — признался адвокат, глядя во все глаза.

Автомобили жались друг к другу далеко внизу. С высоты восемьдесят шестого этажа они казались такими крошечными, складывалось впечатление, что этот беспрерывный поток течет на другой планете. А мост на 59-й улице — наоборот, на удивление, близко; темные воды Ист-Ривер отражали его великолепную архитектуру.

Натан и Гаррет долго молчали, восхищаясь этим величественным, завораживающим зрелищем; ледяной ветер обжигал их лица. Приподнятое настроение невольно возникало у каждого, кто в этот вечер оказался здесь, на высоте более трехсот метров над землей. Поодаль жадно целовалась влюбленная парочка. Группа французских туристов сравнивала Эмпайр-стейт-билдинг с Эйфелевой башней. А семейная пара из Вайоминга повествовала всем желающим о своей первой встрече на этом месте двадцать пять лет назад. Всюду сновали люди; дети в теплых куртках играли в прятки, путаясь в ногах у взрослых.

Над головами ветер с невероятной скоростью гнал облака, неожиданно открывая клочки неба; то тут, то там можно было увидеть одинокую звезду. Да, чудесная ночь, волшебная! Первым нарушил молчание Гудрич.

— Парень в оранжевой спортивной куртке, — прошептал он на ухо Натану.

— Что, простите?..

— Посмотрите туда, на парня в оранжевой куртке!

Натан прищурился и с усилием рассмотрел фигурку человека, о котором говорил Гудрич. Молодой, лет двадцати, только что вышел на площадку; редкая светлая щетина покрывает подбородок, длинные грязные волосы заплетены в дреды. Два раза обошел смотровую площадку — так близко от Натана, что тот заметил воспаленные глаза, беспокойный взгляд. Парень был явно измучен: его лицо, искаженное страданием, так разительно отличалось от остальных. Да он, возможно, под действием наркотиков…