Гийом Мюссо - После... Страница 7

Натан понял: скоро все разъяснится. А он… он все время чувствует эту боль — грудную клетку словно сжимает тисками.

— Как я уже говорил раньше, — продолжал доктор, — человеку легче подойти к смерти, когда ему удалось довести до конца задуманное.

— Но это невозможно, если смерть непредвиденная!

— Иногда ее можно предвидеть.

— Как это?

— Вот в этом одна из миссий Вестников.

— Вестников?

— Существуют люди, которые готовят тех, кто скоро умрет, к великому переходу в мир иной.

«Мир иной… полный бред!» Натан покачал головой.

— Вы хотите сказать, что им заранее известно, кто должен умереть?

— Верно, — подтвердил Гаррет. — Роль Вестников заключается в том, чтобы облегчить человеку расставание с телом. Они дают возможность тем, кто должен скоро умереть, привести в порядок свои дела.

— Думаю, насчет меня вы ошиблись, — вздохнул Натан. — Я, скорее, последователь философии Декарта, и моя духовная жизнь не более развита, чем у дождевого червя.

— Знаю, в мои слова трудно поверить.

Натан пожал плечами и повернулся к окну. Снежные тучи вновь появились на сером небе.

— Если я правильно понимаю, вы и есть один из этих…

— …Вестников. Да.

— Поэтому вы знали про Кевина?

— Разумеется.

Не нужно участвовать в этой игре; но адвокат не удержался и съязвил:

— И как вы подготовили его к «великому переходу»? Как облегчили «расставание с телом»? Кевин казался не слишком спокойным в момент ухода.

— Нам не всегда удается что-то предпринять, — признал Гудрич. — Этот парнишка был на грани.

— Вы могли помешать ему. Предупредить кого-то из охраны или полицию…

Гаррет тут же прервал его:

— Это ничего бы не изменило. Невозможно предотвратить неминуемое. Никто не может отсрочить смерть.

«Великий переход», «Вестники»… Почему не чистилище и ад, раз уж они существуют?! Натану потребовалось несколько секунд, чтобы осмыслить услышанное; затем, криво улыбнувшись, он проговорил:

— Вы действительно думаете, что я вам поверил?

— Верите вы или нет, мы существуем.

— Еще раз повторяю: вы теряете время, я не религиозный человек.

— Это не имеет никакого отношения к религии.

— Я совершенно искренне думаю, что вы лишились рассудка, и мой долг — передать директору больницы ваши речи.

— Значит, я сумасшедший уже более двадцати лет. — Голос Гаррета стал более убедительным. — Разве я не предупредил вас о Кевине?

— Это не доказательство. Есть множество других факторов, по которым вы могли догадаться о самоубийстве.

— Что-то я не понимаю — каких же?

— Например, если вы знали, что Кевин принимал наркотики или был сектантом…

— Поверьте мне, Натан, я не собираюсь вовлекать вас в это. Просто говорю, что у меня есть способность предвидеть смерть. Я знаю, что человек умрет, прежде чем проявляются первые симптомы, и стараюсь его подготовить.

— Откуда у вас эта способность?

— Сложно объяснить, Натан.

Адвокат поднялся, надел пиджак и пальто:

— Думаю, на сегодня я услышал достаточно.

— Я тоже так считаю, — согласился Гаррет.

Натан направился к выходу, вышел было за порог, но вдруг развернулся, подошел к Гудричу и ткнул в него пальцем.

— Прошу прощения, что снова говорю о своей ничтожной персоне, доктор, но не пытаетесь ли вы намекнуть, что пришли за мной?

Ответа не последовало.

— Вы здесь из-за меня, Гудрич, так? Именно это я должен понять? Пришел мой час? Это конец?

Гудрич казался озадаченным; весь его вид свидетельствовал, что он хотел бы избежать этого разговора.

— Я не говорил этого.

Натан продолжал — быстро и громко:

— Именно таким образом вы действуете? «Внимание, вам осталось жить неделю! Поторопитесь сделать последние приготовления!»

Гаррет попытался объяснить:

— Я просто это знаю, и все…

— Прекрасно. Покажитесь врачу, Вестник! — На этот раз Натан действительно ушел.

Гаррет допил кофе и потер пальцами виски. Через стекло он видел удаляющийся силуэт Дель Амико. Белые хлопья снега падали на волосы, слепили глаза, но Натан, казалось, не замечал этого. Из динамиков у стойки доносились звуки джазовой композиции Билла Эванса. Грустно…

6

Не стало ли холоднее? Не наступает ли все сильнее и больше ночь? Не приходится ли средь бела дня зажигать фонарь?

— Сколько дней я был в отпуске за последние три года?

Шесть часов вечера. Натан сидел в кабинете директора Эшли Джордана и просил дать ему две недели отпуска. Их связывали сложные отношения. В начале карьеры Натан был протеже Джордана, но в ходе работы Эшли постоянно подавлял амбиции молодого коллеги, упрекая в том, что Натан тянет одеяло на себя. Натан быстро понял, что Джордан не тот человек, который станет смешивать бизнес и дружбу. Он прекрасно знал, что, если однажды у него возникнут серьезные проблемы, к Эшли обращаться бесполезно.

Натан вздохнул: последние события глубоко его потрясли. А тут еще эта боль в груди… По правде говоря, он не знал, что и думать о бреднях Гудрича. Ясно одно: ему нужно взять отпуск и уделить внимание дочери. И он повторил вопрос:

— Сколько дней я был в отпуске за последние три года?

— Ни одного, — признал Джордан.

— Сколько дел я проиграл?

Джордан вздохнул и не сумел сдержать легкой улыбки: он знал эту песню наизусть.

— Ты не проиграл ни одного дела за последние несколько лет.

— Я не проиграл ни одного дела за всю свою карьеру, — уточнил Натан.

Джордан согласился, потом спросил:

— Это из-за Мэллори, да?

Натан заговорил о другом, будто не слышал вопроса:

— Послушай, я возьму с собой ноутбук. Возникнет какая-нибудь проблема — буду на связи.

— Ладно, бери отпуск, если хочешь. Тебе не нужно на это мое разрешение. Я сам прослежу за делом «Райтби». — И, давая понять, что разговор окончен, Джордан погрузился в цифры на экране компьютера.

Но Натан не собирался уходить просто так, он продолжил, повысив голос:

— Я прошу немного времени, чтобы побыть с дочерью. Не понимаю, почему это становится проблемой.

— Никаких проблем. — Джордан поднял глаза. — Единственная загвоздка в том, что это неожиданно, а ты прекрасно знаешь — в нашем деле мы обязаны предвидеть все.

Будильник зазвонил в пять тридцать. Несмотря на несколько часов сна, боль не отступала — наоборот, сдавила грудную клетку, перешла на левое плечо и начала пульсировать в руке. Натан не отважился встать с постели сразу после пробуждения, он глубоко дышал, стараясь успокоиться. Это помогло — боль ушла, но он еще минут десять лежал и думал о том, чем будет заниматься сегодня. Наконец принял решение. «Черт возьми! Я не собираюсь сидеть сложа руки. Я должен знать!» Встал и быстро направился в душ. Очень хотелось кофе, но пришлось отказаться: анализ крови делают натощак. Тепло оделся, спустился вниз на лифте, быстрым шагом пересек холл. Остановился поздороваться с портье, которого уважал за вежливость.

— Здравствуйте, Питер. Как вчера сыграли «Кникс»?

— Выиграли двадцать очков у «Сиэтла». Вард забил несколько красивых мячей.

— Очень хорошо, надеюсь, что выиграют и у «Майами»!

— Вы не бегаете сегодня?

— Нет, механизм вышел из строя.

— Выздоравливайте скорее…

— Спасибо, Питер, удачного дня.

На улице было темно и прохладно.

Натан перешел дорогу и поднял глаза на башни «Сан-Ремо»: вон оно, окно его квартиры в северной башне. Как всегда, повторил про себя: «Все не так плохо». Действительно, совсем неплохо для парнишки, выросшем в грязном квартале на юге района Квинс. У него было трудное детство, в условиях крайней экономии. Жили они вдвоем с матерью; нормально питаться удавалось только благодаря талонам, которые выдавали нуждающимся.

«Да, все не так плохо». Место, где он сейчас жил, было одним из самых престижных в городе; рядом парк и две станции метро, хотя жители дома не так часто пользовались подземкой. Сто тридцать шесть квартир: деловые люди, старожилы Нью-Йорка, звезды мира финансов, кино и шоу-бизнеса. Рита Хейворт прожила здесь до самой смерти; поговаривали, что и у Дастина Хоффмана была здесь квартира.

Натан все смотрел на вершину «Сан-Ремо», разделенную на две одинаковые башни в романском стиле, что придавало зданию сходство со средневековым собором. «Все не так плохо».

Конечно, приходилось признать, что сам он не смог бы купить квартиру в этом доме, каким бы блестящим адвокатом ни был, и благодарить за нее надо тестя, ладно, бывшего тестя — Джеффри Векслера.

Много лет, приезжая в Нью-Йорк по делам, Джеффри останавливался в этой квартире. Строгий и непреклонный человек — настоящий представитель бостонской элиты. Квартира принадлежала семейству Векслеров всегда, с момента постройки здания: в 1930 году его спроектировал архитектор Эмери Рот, очень талантливый человек, автор и других престижных домов в районе Центрального парка.