Константин Душенко - Мысли и изречения древних с указанием источника Страница 51

«Об обязанностях», II, 14, 51 (168, с.113)

Всякий раз как люди, раздавая, начинают нуждаться в средствах, они оказываются вынужденными забирать себе чужое имущество.

«Об обязанностях», II, 15, 54 (168, с.114)

Государство больше, чем на чем бы то ни было, держится на кредите.

«Об обязанностях», II, 24, 84 (168, с.123)

В делах государственных (...) ничто жестокое не бывает полезным.

«Об обязанностях», III, 11, 46 (168, с.135)

Позорное не полезно никогда.

«Об обязанностях», III, 12, 49 (168, с.136)

Только тот человек вправе зваться свободным, который хоть изредка бывает без дел.

«Об ораторе», II, 6, 24 (174, с.134)

История – свидетельница времени, свет истины, жизнь памяти, учительница жизни, вестница старины.

«Об ораторе», II, 9, 36 (174, с.137)

Никто не может быть хорошим поэтом (...) без душевного горения и как бы некоего вдохновенного безумия.

«Об ораторе», II, 46, 194 (174, с.168)

Однажды мне случилось познакомиться с некоторыми греческими книгами под заглавием «О смешном». (...) Однако те, кто пытался подвести под это остроумие какие-то научные основы, сами оказались настолько неостроумны, что впору было смеяться над их тупостью. Вот почему мне и кажется, что остроумию никоим образом нельзя научиться.

«Об ораторе», II, 54, 217 (174, с.173–174)

Смех исключительно или почти исключительно вызывается тем, что обозначает или указывает что-нибудь непристойное без непристойности.

«Об ораторе», II, 58, 236 (174, с.178)

Легче всего подвергается насмешке то, что не заслуживает ни сильной ненависти, ни особенного сострадания.

«Об ораторе», II, 59, 238 (174, с.178)

Чрезмерное наслаждение граничит с отвращением.

«Об ораторе», III, 25 (174, с.224)

Наибольшая польза обыкновенно несет в себе и наибольшее величие, и даже наибольшую красоту.

«Об ораторе», III, 45, 178 (174, с.241)

Самое длительное сочетание слов (в ораторской речи) – это то, какое может быть произнесено на одном дыхании.

«Об ораторе», III, 47, 182 (174, с.242)

Пусть (каждый) (...) идет по тому пути, по какому может, ибо если стремиться стать первым, то не позорно быть и вторым, и третьим.

«Оратор», 1, 4 (174, с.331)

Проза (...) труднее поэзии, ибо там есть известный твердо определенный (ритмический) закон, которому необходимо следовать, в речи же ничего не установлено наперед.

«Оратор», 58, 198 (174, с.374)

Сначала в уме намечается мысль, тотчас затем сбегаются слова, и ум с несравненной быстротой рассылает их на свои места, чтобы каждое откликалось со своего поста. Этот намеченный строй в разных случаях замыкается по-разному, но все слова – и начальные, и срединные – всегда должны равняться на концовку.

«Оратор», 59, 200 (174, с.374)

(О речи, не учитывающей требования ритма:) Уму этого достаточно, а слуху недостаточно.

«Оратор», 63, 215 (174, с.377)

Если ты возьмешь хорошо слаженное построение тщательного оратора и нарушишь его перестановкой слов – развалится вся фраза. (...) Малейшее перемещение слов, хотя бы слова оставались те же, превращает все в ничто, когда заменяет складность беспорядком.

«Оратор», 70, 233 (174, с.382)

Молнии блистали бы слабее, не будь они напряжены ритмом.

«Оратор», 70, 234 (174, с.383)

Изгнание страшно для тех, кто как бы огородил для себя место, где должно жить, но не для тех, кто считает весь мир единым градом.

«Парадоксы стоиков», II (167, с.460)

Если актер хотя бы чуть-чуть нарушит ритм в своих движениях или произнесет стих, ошибившись в краткости или долготе хотя бы одного слога, он будет освистан или ошикан, а в жизни, которая требует больше меры, чем любое движение, которая должна быть слаженнее любого стиха, ты полагаешь возможным допустить ошибку хотя бы в едином слоге?

«Парадоксы стоиков», III, 2 (167, с.463)

Хотя твое изложение (...) показалось мне несколько взъерошенным и непричесанным, но его украшает именно пренебрежение к украшениям, подобно тому как женщины кажутся хорошо пахнущими именно оттого, что они ничем не пахнут.

Письма к Аттику, II, 1, 1 (169, с.78)

Теперь ничто не пользуется таким признанием у народа, как ненависть к народным вождям.

Письма к Аттику, II, 20, 4 (169, с.130)

После того как Тираннион привел мои книги в порядок, мне кажется, что мое жилище получило разум.

Письма к Аттику, IV, 8, 2 (169, с.237)

Вершина всех зол – это победа в гражданской войне.

Письма к Аттику, IХ, 6, 3 (170, с.394)

Лучше погибнуть в отечестве, нежели повергнуть отечество, спасая его.

Письма к Аттику, IХ, 9, 2 (170, с.264)

* Тот, кто господствует на море, хозяин положения.

Письма к Аттику, Х, 8, 4 (170, с.305)

Долго бояться – большее зло, нежели то самое, чего боишься.

Письма к Аттику, Х, 14, 1 (170, с.321)

Несчастье склонно к обвинению.

Письма к Аттику, ХII, 41, 2 (171, с.140)

Я всегда полагал, что друзей (наших) недругов не надо преследовать, особенно друзей, стоящих ниже, и лишать самого себя этого оплота.

Письма к Аттику, ХIV, 13b (171, с.241)

Никогда не было ни поэта, ни оратора, который считал бы кого-нибудь лучше, чем он сам; это удел даже дурных.

Письма к Аттику, ХIV, 20, 3 (171, с.258)

Стыдливому человеку тяжело просить о чем-нибудь большом того, кого он считает в долгу у себя, чтобы не показалось, что того, чего он просит, он больше требует, чем испрашивает, и рассматривает скорее в качестве платы, чем благодеяния.

Письма к близким, II, 6, 1 (169, с.344)

Знаю я вас, великих защитников (т. е. адвокатов): тому, кто захочет воспользоваться вашей помощью, надо, по крайней мере, убить человека.

Письма к близким, II, 14 (170, с.77)

(О правлении Юлия Цезаря:) Говорить то, что думаешь, пожалуй, нельзя; молчать вполне дозволяется.

Письма к близким, IV, 9, 2 (171, с.25)

В гражданских войнах все является несчастьем (...). Но нет ничего несчастнее, чем сама победа. (...) Победителю, уступая тем, с чьей помощью он победил, многое приходится делать даже против своего желания.

Письма к близким, IV, 9, 3 (171, с.26)

При встречах я давно делал попытки говорить с тобой об этом, но меня пугал какой-то почти деревенский стыд; на расстоянии я изложу это более смело: письмо ведь не краснеет.

Письма к близким, V, 12, 1 (169, с.231)

Тому, кто однажды перешел границы скромности, надлежит быть вполне бесстыдным до конца.

Письма к близким, V, 12, 1 (169, с.232)

Ничто не может доставить читателю большего удовольствия, чем разнообразие обстоятельств и превратности судьбы.

Письма к близким, V, 12, 1 (169, с.232)

Воспоминание о былых страданиях, когда находишься в безопасности, доставляет удовольствие.

Письма к близким, V, 12, 1 (169, с.232)

Непозволительно назвать несчастным того, кто может поддержать себя сознанием правоты своих наилучших намерений.

Письма к близким, VI, 1, 3 (171, с.86)

Никому не следует особенно скорбеть из-за того, что случается со всеми.

Письма к близким, VI, 2, 2 (171, с.128)

Не существует никакого великого зла, кроме чувства вины.

Письма к близким, VI, 3, 2 (171, с.90)

Каждый считает самым несчастным свое положение и каждый менее всего хочет быть там, где он находится.

Письма к близким, VI, 3, 3 (171, с.91)

Утешение на основании несчастий других (...) – самое слабое утешение.

Письма к близким, VI, 3, 4 (171, с.89)

Пока я буду существовать, я не буду тревожиться ни из-за чего, если буду свободен от всякой вины; а если не буду существовать, то буду совершенно лишен чувства.

Письма к близким, VI, 3, 4 (171, с.89)

Государство не может пасть, пока стою я.

Письма к близким, VI, 6, 2 (171, с.31)

* Я предпочитал даже самый несправедливый мир самой оправданной войне.

Письма к близким, VI, 6, 2 (171, с.32)

Если то, что обозначается словом, не позорно, то слово, которое обозначает, быть позорным не может. Задний проход ты называешь чужим именем; почему не его собственным! Если оно позорно, не называй даже чужим; если нет – лучше его собственным.

Письма к близким, IХ, 22, 2 (171, с.175)

Приятно то прославление, которое исходит от тех, кто сам прожил со славой.

Письма к близким, ХV, 6, 1 (170, с.143)

Сулла, суждение которого мы должны одобрить, когда увидел, что философы не согласны во мнениях, не спросил, что такое добро, но скупил все добро.

Письма к близким, ХV, 19, 3 (171, с.92)

Чем лучше человек, тем труднее ему подозревать других в бесчестности.

Письма к брату Квинту, I, 1, 4, 12 (169, с.93)

Он (...) не имеет соперника в любви к самому себе. (О Помпее Великом.)

Письма к брату Квинту, III, 6, 4 (169, с.310)

При столь тяжкой ране следует скорбеть, во избежание того, чтобы самая свобода от всякого чувства скорби не была большим несчастьем, чем скорбь.

Письма к Бруту, I, 9, 2 (171, с.471)

Люди почему-то легче оказываются благосклонными, когда они в страхе, нежели благодарными после победы.