Стивен Ходж - Дзэн-буддизм.Уроки мудрости учителей дзэн Страница 29

В 1641 г. Банкей начал свой изнурительный четырехлетний путь самопознания, иногда в течение нескольких дней скитаясь без пищи и крова и множество ночей погружаясь в глубокую медитацию. Несмотря на эти лишения, Банкей все еще не находил ответа на свой вопрос. Вернувшись в храм Умпо, Банкей уединился в хижине и с еще большими, чем прежде, усилиями занялся практикой. В 1647 г. истощение и недостаточное питание привели его на край гибели. Лежа на полу своей хижины, он был таким немощным и слабым, что не мог даже глотать. Но затем произошло нечто необыкновенное. Банкей так описал это:

«Я почувствовал странное ощущение в горле. Я сплюнул на стену, и масса черной мокроты, размером с ягоду мыльного дерева, скатилась наискось вниз. Как раз в этот момент я понял то, что до сих пор все время ускользало от меня: все вещи растворяются в нерожденном».

Это прозрение-катарсис вырвалось как будто из самой души и стало главной темой более позднего учения Банкея.

Когда он рассказал Умпо о пережитом, тот был очень доволен. Он признал, что Банкей достиг подлинного пробуждения. Теперь Банкею нужна была только возможность углубить свое прозрение. В 1651 г. Банкей услышал, что в Нагасаки прибыл китайский дзэнский учитель Даочже Чжаоюань (? — 1662). Банкей отправился к нему. Поначалу Даочже был осторожен насчет того, чтобы засвидетельствовать пробуждение Банкея. Но в течение следующих месяцев он узнал Банкея получше. Когда Банкей испытал второе мощное переживание пробуждения, Даочже выписал свидетельство о его реализации. Верный своему характеру, Банкей выхватил свидетельство из рук Даочже и разорвал его. Всегда непокорный и неуправляемый, Банкей не нуждался в бумажных удостоверениях!

Примерно в том же году Банкей вернулся в провинцию Харима и попробовал учить. Однако его нетрадиционные идеи о том, что он называл «нерожденным», его довольно искушенные слушатели встретили с подозрительностью. Тогда Банкей удалился в горы, чтобы учить крестьян. Когда он обычным языком рассказывал этим простым людям о нерожденном сознании, его учение вопринималось лучше.

Оставшуюся часть жизни Банкей провел как учитель то в том, то в другом храме, поддерживаемый состоятельными покровителями. Постоянно страдая от недомоганий, в том числе от приступов кашля и жестоких желудочных спазмов, он тем не менее привлекал к себе преданных последователей, которых, как говорят, насчитывалось более пятидесяти тысяч. Всюду, где он говорил, и для любой аудитории стиль его учения всегда был простым и непосредственным. Он ненавидел тактику физических наказаний, в том числе удары и громкие выкрики, которые использовали многие дзэнские учители. Все, чего он требовал от своих последователей, — это строгая мораль и глубокая преданность Дхарме.

В 1693 г. его здоровье стало быстро слабеть. И такой была любовь и уважение к нему у его учеников, что они решились построить для него памятную пагоду. Мужчины и женщины, молодежь и старики долгими часами работали на строительстве пагоды в надежде на то, что их усилия каким-то образом продлят жизнь их любимого учителя. Когда пробил последний час Банкея, его спросили о последнем слове. С характерной для него простотой он сказал, что доволен своей повседневной жизнью, как и своим духовным наследием.

Учение: Нерожденное

Хотя при жизни Банкей привлекал к себе огромное число сторонников, он не принадлежал к какой-либо школе дзэн-буддизма. Он был человеком самостоятельным и независимым, и когда умер, его послание в значительной степени было забыто. В середине XX века великий популяризатор дзэн-буддизма Дайсетсу Судзуки (1870— 1966) заново открыл Банкея и ознакомил с его учением благодарную аудиторию в Японии и на Западе. Парадоксальность сближения этих двух учителей дзэн-буддизма состояла в том, что Банкей в своей практике и учении с презрением относился к коанам, а вот Судзуки был ярым сторонником техники коанов школы Риндзай.

Однако Судзуки открыл Банкея не случайно, а потому, что, как и Судзуки, Банкей тоже был великим популяризатором идей дзэн-буддизма. К XVII веку дзэн в Китае и Японии формализовался и утратил творческую силу и эффективность. Большим затруднением для рядовых японцев было и то, что классическая литература дзэн-буддизма все ещё оставалась написанной и цитировалась только на китайском языке и в китайском стиле. Банкей сознательно отверг копирование и декламацию таких сочинений, назвав их «слюнями старых китайских патриархов», которые использовались низкопробными учителями для того, чтобы скрыть свое неведение. Банкей предпочел описывать понятия дзэн-буддизма, используя повседневный язык простых людей, как это некогда уже делали учители вроде Линьцзи. Его цель состояла в том, чтобы добиться понимания у тех людей, которыми пренебрегали официальные религиозные учители и институты того времени.

Центральную тему духовного послания Банкея можно обозначить его любимым понятием «нерожденное». Хотя он утверждал, что его понимание этой идеи уникально, само это понятие в буддизме не ново. В древних писаниях махаяны термин «нерожденное» часто использовался в значении «лежащая в основе всего пустота или отсутствие у всех явлений внутренней реальности». Это — изначальное состояние всех вещей в восприятии просветленных существ. Кроме того, термин «нерожденное» мог быть знаком Банкею из других источников. Особенно часто он использовался последователями эзотерической школы Сингон для описания звука-мантры «А» (произносится как «Ах»), который, как они учили, был проявлением изначального, или «нерожденного», просветления — естественного базового состояния всех существ. Как мы уже видели, Банкей в юности некоторое время провел в компании монахов Сингон, которые могли познакомить его и с этим понятием, и с медитацией на звуке.

Так что же Банкей подразумевал под термином «нерожденное»? Хотя он использовал его как синоним для более знакомой природы будды, вероятно, мало кто понимал, в каком смысле он его применял. Как рассказывал сам Банкей, «когда я был молод, никто не понимал меня; когда они слушали мою речь, они думали, что я еретик или христианин». Но когда Банкей стал старше, он стал искуснее в объяснении своего прозрения и завоевал сердца множества учеников. Все мы используем слово «нерожденное», не зная толком, что за ним стоит, объяснял Банкей, ибо то, что является по-настоящему нерожденным, невыразимо и может быть только пережито на опыте. Нерожденное есть не что иное, как «основа всего, начало всего». Это — «основа всех будд». Неудивительно, говорил Банкей, что наш обычный ум не может понять, что подразумевается под «нерожденным», а обычные слова не могут ухватить его значение, ибо оно охватывает все существующее как на абсолютном, так и на относительном уровнях бытия.

Несмотря на такое всеобъемлющее определение, для самого Банкея в «нерожденном» не было ничего таинственного или мистического, ибо им обладают все с самого первого мгновения жизни. В одной из своих важных проповедей на эту тему он сказал: «Сознание будды присуще людям, передаваясь им от родителей.

Ничто другое не является врожденным. Это сознание будды, унаследованное от родителей, и есть «нерожденное». Таким образом, для Банкея нерожденное сознание будды является нашим неотъемлемым качеством. Единственно достоверное в жизни, «нерожденное» всегда присутствует, хотя часто скрывается за неразберихой иллюзий и негативных эмоций.

У Банкея была интересная и довольно-таки неортодоксальная идея насчет того, каким образом сознание будды оказывается скрытым. Большинство традиционных буддийских школ подчеркивают наследственное бремя кармической энергии, которое мы переносим из одной жизни в другую. Эти кармические отпечатки прошлых деяний предрасполагают нас к разнообразным негативным мыслям и поступкам. Банкей же, подобно многим современным психотерапевтам, возлагал вину на наших родителей! Он писал:

«Из-за ошибок воспитавших вас людей пребывающий в сознании будды превращается в образцовое непросветленное существо».

По мнению Банкея, младенцы приходят в мир в непосредственном единстве с нерожденным сознанием будды. Постепенно дурной пример родителей и опекунов портит их сознание настолько, что они теряют это состояние. Маленьких детей Банкей приводил в пример как идеальный образец для взрослых. Подобно Христу, он призывал своих последователей быть похожими на «маленьких трех-четырехлетних детей».

В обыденных отношениях с учениками Банкей всегда проявлял большую мягкость и избегал крайностей; насилие, которое проявляли некоторые учители дзэн-буддизма, были ему не по душе. Иногда его даже обвиняли в том, что он делает жизнь своих учеников слишком легкой. Как-то Банкея упрекнули за то, что он позволил монахам задремать во время медитации. Его ответ был весьма откровенным: «Я не одобряю того, чтобы люди засыпали, но было бы совершенно недопустимо бить их... Когда монах спит, вы ведь не думаете, что он уже другой человек?.. Когда люди спят, они спят в сознании будды; когда они бодрствуют, они пробуждены в сознании будды». Здесь мы снова видим, как Банкей настаивает на том, что нерожденное сознание будды всегда пронизывает все существа. Если мы сможем поверить в то, что сознание будды является неизбежно присутствующим, то мы всегда будем поступать правильно. Однажды Банкей сказал посетителю: