Галина Барышникова - Мастерская сновидений Страница 6

– Слушай, а кто ты?

Ангел даже пошатнулся от возмущения.

– Как? Опять? Я же тебе уже говорил – Я – Ангел твой – Азриэль.

– Да нет, это я уже понял, но – кто ты?

– Я хранитель всего самого лучшего в тебе. Конгломерат твоих качеств. Точка всех твоих путей, как по ту сторону, так и по эту. Ты из меня выходишь. И в меня же возвращаешься. Как цветок, сворачиваешься и распускаешься из бутона. Из меня. Я – Ангел твой Азриель. Я – твоё верхнее отражение.

– Скажи, а каждая вещь имеет своё отражение? – растерянно спросил Жорж.

– А ты как думаешь?

– Ну… если поставить зеркало…

– Вот ты и ответил на свой вопрос. Все миры отражаются друг в друге. Что вверху – то и внизу. Ты же знаешь.

И Жорж действительно вспомнил, что несколько дней назад, готовя статью для Петра Александровича, читал эти строки из Гермеса Трисмегиста. Мало того, что читал, он долго размышлял над ними, а потом вставил в свою эпопею об алхимиках.

– Так что ж получается, ты входишь во все мои мысли? – возмутился он.

– Остынь, – Ангел сидел в кресле, его белые крылья в утреннем свете казались голубой джинсой за плечами, и вообще весь его вид был преувеличенно светским – нога на ногу, острый, лишённый скромности взгляд… – Миры не просто отражаются, но иногда и пересекаются, а в точке пересечения они взаимопроникают. И тогда двое становятся одним.

– И ты знаешь всё, о чём я думаю?

– И даже то, о чём ты и не думаешь.

– Если бы я был сверху, как ты сейчас, я бы тоже смеялся.

– Посмейся. В тебе тоже есть над чем посмеяться. В тебе есть твой верх, который знает то, чего и знать не хочет твой низ. Ты что думаешь, ты одноэтажный что ли?

– И как же зовётся мой верхний этаж?

– Мне кажется, что сегодня мы уже несколько раз знакомились.

– Ты?

– А тебе что-то не нравится? Интересно, а как бы ты сам себя представил?

– Жорж, Гога, наконец, Георгий… – он встал с дивана, сунул сигарету в сухие губы.

– Закуришь – уйду, я уже и так подзадержался. И, кстати, за чай спасибо.

Жорж выплюнул сигарету.

– Пойдём, – сказал он и направился к кухне. – Слушай, сумасшедший дом какой-то. Слушай, – повторил он, – а может быть, я уже умер?

– Господи! – Ангел задрал голову кверху, словно бы и вправду позвал, – Господи, до чего же всё банально. Может я рано пришёл? Может он ещё не готов? – Ангел посмотрел в глаза Жоржу.

– К чему не готов?

– Видеть себя дальше. И исправлять ошибки. Ты обманул меня своими последними мыслями. Ты так отчаянно ломился в мои двери в течение последних месяцев, что я подумал… Всё, давай свой чай, и я пошёл.

Жорж подошёл к крану, налил воды и включил чайник. Кухня сразу же наполнилась тихим шкворчанием и шумом подогреваемой воды. Ангел и Жорж молчали. Лениво к ним вышел бульдог, понюхал место, где сидел Ангел, хотел, было, зарычать, но раздумал, а только хлебнул из миски воды и пошёл обратно спать. Раздался щелчок – чайник выключился. Жорж насыпал в чашку заварку и залил кипятком.

– Ничего, что я так?

– Как тебе будет удобно. Всё равно я пить буду через тебя.

– Что ЧЕРЕЗ МЕНЯ?

– Пей. И дай мне напиться, – требовательно сказал Ангел. – Когда я смотрю на тебя – мы в контакте – и я чувствую всё, что испытываешь ты. Сейчас я хочу выпить с тобой чаю. По-другому я не могу.

Жорж сделал глоток – Ангел зажмурился: «Хорошо, – сказал он. – Горячо. Только не сладко». Жорж подсыпал сахару, размешал ложкой. Сделал глоток. «Вот теперь очень хорошо», – сказал Ангел.

– Всё, что происходит – нормально?

– Надеюсь, что нет. Надеюсь, что ты поднялся над нормой. Мне так показалось. У нас мало времени, но мы скоро ещё увидимся, мне так почему-то кажется, – Ангел хитро ему подмигнул, – а пока я быстро отвечу на твои вопросы – я знаю, они мучают тебя. Слушай:

Творчество – это поток сознания.

Жизнь человека – это поток сознания.

Литература – если она похожа на жизнь – это поток сознания.

Поэтому всё, что ты пишешь, имеет право быть. Никого не слушай – только себя. Пиши так, как хотел бы прочитать в книжке любимого писателя. А на критиков и на своего шефа – забей!

Жорж расхохотался.

– Я вижу, ты в совершенстве овладел моим языком!

Глава третья

День рождения инфанты

Если всё время жизнь питать мечтой, то реальность в конце концов породит мечту как действительность.

Утро. Пронзительный запах весны. Совсем рано. Птицы поют. Ещё не слышно машин. Сандра распахнула окно. Сандра? Почему Сандра? Да просто причуды. Звали её Элеонора Александровна Румянцева. Очень долго и очень взросло. Сначала она называла себя Эля, потом – Лео, а позже утвердила для себя и друзей – Сандра, по отчеству. Ей так хотелось. Я думаю, что в какой-то момент она вдруг затосковала по отцу, но даже сама не поняла этого импульса, а просто переименовала себя в очередной раз, с акцентом на отчество. Была она высокой и, пожалуй, даже слишком худой девушкой с волосами цвета льна, голубыми глазами, которые темнели, когда она была чем-то рассерженна, и становились почти прозрачными, как капли родника – в момент нежности: тогда её глаза превращались в зеркала, которые отражали мир, заглядывающий ей в глаза. И она улыбалась. Часто. От этого на её молодом лице, у губ даже образовались морщинки. Но это всё к слову, чтобы вы лучше представляли, о чём я рассказываю…

Итак, утро. Пронзительный запах весны. «Весь мир спит, – подумала Сандра. – И пока он спит, он принадлежит мне. Но, к счастью, он про это не знает».

Сандра свесилась из окна, вдохнула утреннюю прохладу, и вдруг решила устроить себе подарок – пробежку по заповедной, тайной, только своей, личной зоне. О том, что эта зона принадлежит ей, мир тоже не знал. Да это было и не важно.

Она быстро надела костюм, кеды – и выпорхнула за дверь. В последние дни выходить на улицу можно было только ранним утром – весна выдалась ранняя и жаркая, в окрестностях города выгорели все леса, чадили и тлели торфяники – смог к полудню стоял такой, что дышать было нечем, не то, что бегать. Так что доставить себе удовольствие можно было только ранним утром, благо, что до леса рукой подать.

Семь минут бега мимо спящих домов. Пять часов утра. Мимо спящих и безмолвных гаражей, пять часов две минуты, под туннелем и теоретически под поездами (но практически – под тишиной) пять часов пять минут. И выход в лес. Семь минут бега – и в объятьях тишины, через символ высокой сосны, которую она с разбега обнимает. Раскрыв руки, валится на её тёплый, солнечный ствол. Прижимается к ней и слышит мерцающий стук своего сердца. Сосна его тоже слышит. Опознаёт. И пропускает дальше.

По лесу Сандра никогда быстро не бегала. Запрокинув голову, глядела на верхушки деревьев и в небо, и только краем глаз, да и то изредка – себе под ноги. Она вплывала в это неспешащее царство покоя и мудрости. Здесь всё знало, зачем оно. Здесь все были на своём месте. Здесь закон жизни выполнялся неукоснительно и без обсуждений, но совершенно добровольно и с радостью – невозможное условие для человеческой жизни.

Сандра любила бегать одна, чтобы намолчаться всласть, говорила она себе, но это была неправда, – чтобы вдоволь наговориться. Ведь пока она медленно бежала по лесу, пока шла, дотрагиваясь до деревьев ладонями, она всё время говорила – с лесом, с небом, с собой, а ещё – с ним, спящим и совершенно её не знающим. Такой.

Откуда взялся этот волшебный клочок земли? Как-то однажды она забрела на экспериментальную базу Ботанического сада. Тенистая узкая аллея, какие-то неведомые растения по сторонам. Словно в джунглях вьются лианы на опорах. Деревья гигантские с широким крупным листом. Потом ей сказали, что это канадская липа, но тогда она ещё не знала об этой экспериментальной посадке, и ей показалось, что это заповедные владения какой-то загадочной страны. С тех пор это место стало её истинным домом. Сюда она приходила, когда ей было грустно, когда решалось какое-то важное событие её жизни, да и просто – отдохнуть. Кто-то ухаживал за этим местом, поливал, стриг траву, даже не подозревая, что это её владения. Сандра даже друзьям не рассказывала о своём волшебном уголке. Ей нравилось иметь тайну от всего мира.

Здесь пирамидами стояли высокие ели. Чуть пониже – плоская раскидистая туя. Третьим ярусом, чуть поодаль – кусты можжевельника, словно капюшоны гномов. Мои верные стражи, говорила Сандра, поглаживая вечнозелёные верхушки-колпаки. И шла дальше.

Здесь был краснолистый барбарис с сухими плодами от прошлого урожая – Сандра угощалась. Цвела сирень: садовая крупная и дикая мелкая. Аромат цветов висел над этим волшебным уголком, и, казалось, густое облако благоухающих бутонов надёжно защищает его от посторонних взоров. Сандра наслаждалась, на цыпочках тянулась к розовому соцветию – вдыхала. Чуть позже здесь появятся первые ягоды – у жимолости, она знала это. Проходя, поглаживала её продолговатые листочки, куст скоро зацветёт, вот уже белые комочки. А это что? Она увидела белую, словно снежную поляну, а над ней – тонкое деревце с корзинками мелких соцветий – казалось, снег на ветках. Кусочек зимы посреди лета. Она подошла. Присела на корточки. Рукой провела по цветущему ковру. Мягко. Влажно. Какой подарок, Господи, какой же подарок ты сделал мне, подумала она. Она подняла руки к раннему солнцу, ещё не тронутому взглядами других людей. Начиналось утро её рождения.