Тралег Кьябгон - Сущность буддизма Страница 9

Хорошие поступки, называемые кусала на пали и гева на тибетском, являются «благими деяниями», которые дают положительный эмоциональный опыт и сообщают полезные предпосылки. Плохие же — акусала на пали и ми гева по-тибетски — являются «неблагими деяниями» и сообщают разнообразные переживания негативного плана. В «Маджхимма Никоя сутре» Будда так описывает благие и неблагие деяния: «Если деяние — физическое, словесное или мысленное — ведет к страданию для себя, для других или и для себя, и для других, то деяние это неблагое, акусала. Если деяние — физическое, словесное или мысленное — не ведет к страданию для себя, для других или для себя, и для других, то деяние это благое, кусала».

Из этого ясно, что всякий раз, делая что-то, мы должны принимать во внимание как наши собственные надобности, так и нужды других людей. Не следует думать только о чужих бедах, но нельзя и ставить во главу угла лишь собственные потребности. Здесь должно присутствовать равновесие. Если мы будем думать только о счастье других, мы, как следствие, можем пострадать сами. Вам, наверное, встречались люди, убежденные, что следует жертвовать собой, работая ради других, а о своем собственном благе забывающие. Но есть и другие, причем куда в большем числе, которые полагают, что следует любой ценой достичь собственного счастья, а о других можно и забыть. Итак, благие деяния — это те, при которых равновесно учтены и свои, и чужие нужды.

Согласно кармической теории, мы как личности ответственны за свои действия. Эта ответственность переходит в последующие жизни, и там мы принимаем воздаяние, доброе или злое, за то, что совершили в жизнях предыдущих. Психологическими, духовными следствиями этих прошлых деяний могут быть какие-то личностные качества и предрасположенности, способствующие формированию наших личностей. У нас есть выбор: или покорно принять то, что нам дано, или, с помощью углубленного самопознания, самодисциплины и самоконтроля, научиться преодолевать наши не самые лучшие качества.

Даже в качестве гипотезы теория нового рождения вполне объясняет такое, что понять без нее весьма и весьма трудно. Распространенность в мире страданий и несправедливостей — это когда добродетельные люди страдают физически и духовно или пребывают на низких ступенях социальной лестницы — объяснима с позиций кармической теории, без помощи теологии. Поэтому буддистами и индуистами «проблема греха» трактуется совершенно иначе, чем христианами. Для буддистов она носит не теологический, а этический характер.

Будда представлял теорию новых рождений отнюдь не догматически, скорее уж как своего рода ставку в игре. В «Маджхимма никая сутре» он объяснил, что каждый, кто верит в новое рождение, своим примером поощряет и всех прочих вести себя высоконравственно, что положительно скажется и на этой их жизни, и на следующей. Но даже если нового рождения не существует, мы ничего не теряем, если верим в него, потому что добродетельная жизнь делает нас лучше, наполняя наше бытие значением и смыслом.

БУДДИЗМ МАХАЯНЫ

Теперь обратимся к более позднему периоду развития буддизма, известному под названием махаяна. Ее традиция имеет два вида: махаяна сутрическая и махаяна тантрическая. Махаяну обычно различают от раннего буддизма, или хинаяны, что буквально означает «малая колесница». Махаяна же — «большая колесница». Самое существенное отличие состоит в том, что последователь хинаяны начинает свой путь, имея перед собой довольно узкую перспективу с весьма ограниченной целью: обрести просветление для себя самого или себя самой. О таком человеке нельзя сказать, что он достоин следовать по пути махаяны.

Рассматривая вопрос под таким углом, мы должны знать, что хинаяна не обязательно, как полагают некоторые, относится к буддизму тхеравады. После кончины Будды Учение разделилось на восемнадцать школ, среди которых был и буддизм тхеравады. Школа, с которой махаяна взаимодействовала наиболее близко, была известна как сарвастивада. Ее адепты верили в истинное существование как ментальных конструкций, так и материальных объектов. Великие учителя Нагарджуна и Чандракирти критиковали главным образом школу сарвастивадиков, а на тхеравадиков не нападали.

И когда современные махаяники критикуют некоторые догматы хинаяны, мы не должны думать, что они ополчаются на буддизм тхеравады, который нынче распространен в Шри-Ланке, Мьянме, Таиланде, Камбодже и Вьетнаме. Это непременно следует отметить, потому что тхеравада — единственная выжившая из восемнадцати школ, которые возникли вследствие кончины Будды.

Иногда как синоним хинаяны используется слово шравакаяна. Шравакаяна, или ньенте кьи тхекпа по-тибетски, которое буквально означает «колесница слушающих». Строго говоря, хинаяну нельзя рассматривать как отдельную практикующую школу. Ее адепты слушают поучения и усваивают их на интеллектуальном уровне, но не практикует его по-настоящему. «Ньен» по-тибетски означает «слушать», а «тё» — «усвоивший умом то, что услышал, но не применяющий это». Так что шравака — личность неглубокая, кто еще не усвоил надлежащим образом учение Будды.

Это объясняет, почему последователи махаяны говорят, что люди должны вдохновляться не перспективами хинаяны, но махаяной, которая известна еще и как бодхисаттваяна. Последователя махаяны тоже называют бодхисаттвой. Слово это определяет человека, который в отличие от последователя хинаяны толкует понятие духовного роста весьма широко. Бодхисаттвы не ограничиваются самоусовершенствованием; они понимают, что, лишь помогая другим, они и себе приносят подлинную пользу. Это и есть идеал бодхисаттваяны, или махаяны, что то же самое.

Теперь мы видим, что хинаяна и махаяна различаются не своими доктринами, школами или верованиями, а душевной ориентацией их последователей по отношению к духовным практикам. Махаяники ощущают свою цель не только в избавлении от страдания себя самих, но в гораздо большей степени — в освобождении от него других живых существ. Они трудятся ради чужой пользы, осознавая, что сделать нечто полезное для себя можно только одним способом — делая что-то для других.

Чтобы набросать общие контуры учения махаяны, придется сказать и о причине страданий, и о пути, то есть методе, который нам надо использовать, чтобы избыть эту причину, и о достижениях, к которым этот путь приведет. По своим целям буддизм махаяны совершенно не отличен от раннего буддизма. Все хотят достичь просветления. Различается, если можно так сказать, качество просветления, поскольку различны побуждения хинаяников и махаяников. Последователи хинаяны не всегда стремятся к полному просветлению, но чаще к архатству, состоянию, в котором человек свободен от эмоциональных конфликтов, вызванных гневом, завистью, неудовлетворенностью и так далее. При этом речь не идет ни о сострадания, ни об отзывчивости, ни о заботливом отношении к другим людям.

Если мы решились следовать по пути махаяны, нам надо развить в себе сострадание и потребность заботиться о других — ведь если мы не заботимся о других, то и наше собственное развитие останавливается. Вполне осознавая это, последователь махаяны пытается понять не только истинную причину страдания, но и то, как исправить положение дел. По вопросу о причине страдания хинаяники и махаяники не спорят. Причины страдания скрыты от нас двумя завесами — противоречивых чувств и путаницы на уровне понятий. Противоречивые чувства — это зависть, гнев, гордыня, незнание и чрезмерное желание. А путаница на уровне понятий обусловлена ошибочным представлением, будто ты сам обладаешь независимой сущностью. И хинаяники и махаяники сходятся в том, что человеческое страдание — следствие ненадлежащего понимания самих себя и своих чувств.

С точки зрения махаяны разница между нею и хинаяной состоит в духовных идеалах и способах их достижения. Как мы уже выяснили, хинаяники озабочены собственным благоденствием, хотят достичь просветления лишь ради себя самих и по этой причине не обладают возможностями, присущими махаяникам. Но это не значит, что последователь хинаяны вообще не думает о сострадании и любви. Они присутствуют в хинаяне, но далеко не в той мере, как в махаяне. В буддийской литературе подчеркивается, как важна реализация в себе указанной практики сострадания, а также говорится о практике четырех брахмавихар, или божественных обителей, каковыми являются любовь, сострадание, радость и невозмутимость.

Буддизм махаяны идет далее, говоря, что тому, кто хочет достичь просветления, надо следовать раздвоенным путем. Здесь имеются в виду сострадание и мудрость. Медитируя, можно развить в себе мудрость, но нельзя обрести сострадание, просто размышляя о нем, как это подразумевается практикой четырех брахмавитар. В махаяне мы встречаемся с практикой лоджонг, что буквально означает «умственная подготовка», но обычно толкуется как «даяние и приятие». Эта система умственных упражнений применяется с тем, чтобы постепенно одолеть наши застарелые, укоренившиеся эгоистические мысли, эмоции и восприятия. С помощью лоджонга мы пытаемся развить в себе сострадание, непосредственно обращаясь к человеку бедствующему и несчастному. Но махаяна учит, что мало просто быть сострадательными, доброжелательными, заботливыми и человеколюбивыми. Мы должны выйти с этим в мир. Медитация и другие действия духовного плана должны практиковаться в обыденной жизни, а не только в монастырях — ведь мы-то живем в миру. Эта позиция исходит из того, что махаяники считают самсару тождественной нирване. Что это значит? Это означает, что ради духовного развития нам не следует ни отрекаться от мира, ни уклоняться от каких бы то ни было общественных обязанностей. Тут важнее всего наша позиция. Вот потому и говорят, что самсара — это нирвана. Анаши заблуждения — то же, что и просветление, ибо мир, в котором мы живем, обусловлен нашим разумом.