Дионисий Ареопагит - Сочинения (с толкованием Максима Исповедника)

Сочинения. Толкования Максима Исповедника

От переводчика

Издание, которое читатель держит в руках, знакомит его с одним из важнейших явлений в истории культуры всего христианского мира, которым много занимаются на Западе[1] и мало у нас. Здесь я сообщу лишь самые необходимые сведения о нем.

Ставшее достоянием общества в Византии в VI в. и вскоре снабженное комментариями, это собрание сочинений, связанных воедино именем святителя Дионисия Ареопагита, тысячу лет затем оставалось книгой читаемой, питающей мысль и почитаемой. Его влияние быстро вышло за пределы распространения греческого языка: уже в VI в. оно было переведено на сирийский язык, затем, в VIII в., на арабский, армянский (718 г.) и еще раз на сирийский, далее, в IX в., на коптский и латинский (835 и 860 гг.; на латынь после этого оно переводилось многократно), в конце XI в. — на грузинский и, наконец, в XIV, XVII и начале XIX в. — на славянский. (Не касаюсь здесь переложений — в той или иной мере, неизбежно, пересказов — на современные живые языки.).

Перевод этой книги всегда был делом весьма нелегким — как по причине большого ее объема, так и вследствие сложности ее содержания — сложности умозрительной, стилистической и терминологической. Переводчик должен был быть способен следовать за умозрениями и рассуждениями автора, а язык перевода должен был иметь или быть способен воспринять развитую философскую терминологию. Но будучи сделан, перевод всегда оказывался значительным и многогранным вкладом в культуру тех стран, которым он открывал ареопагитский корпус. Манящий своей устремленностью к Писанию и через него — за пределы постижимого разумом, к Вечному, Корпус послужил «бродильным ферментом» для культуры едва ли не всех христианских стран.

Хотя главного автора Корпуса сейчас среди ученых принято называть Псевдо — Дионисием, я буду называть его так, как он был именуем, пока Корпус читали. Никакой опасности, что из — за этого можно спутать его с каким — то другим автором, а его произведения — с чужими, нет.

Все входящие в Корпус сочинения имеют личные обращения, как послания. Однако они разнообразны по жанру и включают десять собственно посланий (в конце Корпуса) и четыре разновеликих трактата, или книги, состоящих соответственно из 15, 13, 7 и 5 глав. Это сочинения «О небесной иерархии», «О божественных именах», «О церковной иерархии», «О мистическом богословии». Но в том виде, в каком корпус существовал по — гречески в Византии и переводился на другие языки, он являл собой более сложное целое — был сопровожден толкованиям, схолиями, или комментариями, собранными Максимом Исповедником в VII в. (ум. в 662 г.)[2]. Он сам пишет об этом так: «Необходимы гораздо более пространные пояснительные комментарии для истолкования многих его <Дионисия Ареопагита> учений; однако же, положившись на Бога, я поместил параллельно с расположенными по порядку словами, по главам, как поделила книга, те известные мне схолии, каким случилось до сего момента прийти мне в руки» (Пролог). Какую — то часть их, очевидно, Максим написал сам, но в значительной мере они принадлежат другим лицам, в первую очередь Иоанну Скифопольскому (VI в.)[3]. Своей по большей части спокойной «научной» тональностью толкования контрастируют с эмоционально насыщенным, синтаксически сложным, ярким индивидуальным стилем Дионисия. Кроме того, эти книги были в Византии предварены стихотворными (гекзаметрическими) эпиграфами — эпиграммами, а некоторые из толкований — своими толкованиями[4].

В тексте составляющих Корпус произведений встречаются упоминания других сочинений того же автора, как то: «О ангельских свойствах и чинах»; «О душе», «О праведном и о божественном оправдании», «О божественных гимнах», «О умопостигаемом и постигаемом чувствами», «Богословские очерки», «Символическое богословие», «О справедливом и божественном суде», но они нам неизвестны.

Книги «О небесной иерархии» и «О церковной иерархии» можно рассматривать как одну группу (в латинской версии корпуса они и помещаются рядом), а книги «О божественных именах» и «О мистическом богословии» — как другую. Перед сочинением «О божественных именах» должны были находиться «Богословские очерки», а за ним, как ясно из его окончания, должен был следовать трактат «О символическом богословии»[5].

Те сочинения с именем Дионисия Ареопагита, что дошли до нас, стали известны в Константинополе на поместном соборе в 532 г.: споря с православными о вере, севериане (умеренные монофизиты) сослались на эти сочинения как на произведения авторитетного человека, а затем и представили их оппонентам. Председательствовавший на соборе эфесский епископ Ипатий усомнился в их подлинности[6]. С тех пор и по наши дни сомнение — сомнение в том, что они действительно написаны упомянутым в Деяниях апостолов (17, 34) Дионисием Ареопагитом — неотвязный спутник этих произведений[7].

Основания для сомнений практически не меняются. Состоят они, коротко говоря, в следующем. Во — первых, сочинений Дионисия Ареопагита не знали писатели первых пяти веков, в том числе Евсевий и Иероним, которые, как считают, имели случай их упомянуть и упомянули бы, если бы были с ними знакомы. Во — вторых, трудно отождествить некоторых из упоминаемых автором лиц: так, он часто говорит о некоем Иерофее как о в высшей степени уважаемом им и широко известном учителе и иногда цитирует его, но ниоткуда больше этот Иерофей не известен. Тимофея, согласно книге Деяний Апостолов — ученика и спутника апостола Павла, автор называет «чадо»; Тимофей, между тем, стал христианином прежде Дионисия Ареопагита и ко времени написания книг, в которых он упоминается, должен был находиться в зрелых, если не в преклонных летах. В — третьих, автор знает Апокалипсис и Евангелие от Иоанна, написанные, когда реальный Дионисий Ареопагит должен был быть глубоким стариком (точно время его смерти неизвестно: около 95 г., при императоре Домициане, или около 120 г., при императоре Адриане); обнаруживается у него также цитата из Послания Игнатия Богоносца к римлянам («любовь моя распалась»), написанного не раньше 107–115 гг. В — четвертых, в книге «О церковной иерархии» автор рассказывает о «древних» учителях и преданиях, между тем как Дионисий Ареопагит — современник первых христиан. В — пятых, в том, что автор говорит об устройстве храмов, богослужении, обрядах, священнослужителях и монахах (он называет их, как Филон Александрийский, «терапевтами»), усматривают немало черт более позднего времени. В — шестых, столь же анахронической, возможной только в значительно более позднее время, чем — начало II вв., кажется полнота и разработанность богословско — философской системы в этих сочинениях; считают, что «таких сочинений, каковы ареопагитские, в первом и начале второго века писать было еще не для кого»[8]. В — седьмых, очень сложный, индивидуально-своеобразный, смелый и изысканный язык этих произведений плохо увязывается с литературой эпохи Дионисия Ареопагита — как христианской, так и языческой. Подозрительно использование богословских терминов и формулировок, которые стали употребительными с III–IV вв. И, наконец, в этих сочинениях усматриваются не только идейные, но и текстуальные совпадения с сочинениями язычников — неопла — тоников Плотина (III в.) и Прокла (V в.), в первую очередь с книгами «Первоосновы теологии» и «О сущности зла» Прокла. Все это побудило называть автора Корпуса Псевдо — Дионисием Ареопагитом и считать его писателем конца V в. или начала VI в., пытавшимся совместить неоплатонизм с христианством[9].

Ортодоксальность автора, впрочем, вне сомнений: «Что касается до религиозной системы ареопагитских сочинений, — пишет специалист XIX в., — то в ней все очевидно ложные и противные христианству понятия устранены. Так, в ареопагитских сочинениях мир представляется непосредственным творением Бога; материя не признается причиною и источником зла; признается воскресение тел, и тело не почитается источником зла и греха в человеке; правильно, хотя и кратко, раскрывается учение о Св. Троице, о воплощении Сына Божия и прочем. Все вообще религиозное воззрение их писателя чисто христианское и православное. Но так как писатель, по — видимому, не успел освободиться из — под влияния неоплатонической философии, то его изложение некоторых частных предметов христианского вероучения носит явные следы влияния оной»[10].

Но, помимо особенностей «изложения некоторых частных предметов христианского вероучения», — безразлично, живи автор Ареопаги — тик в I–II или в V–VI вв. — эти произведения — порождение переходной эпохи, и они обладают таким общим свойством, которое возбуждает к ним особенный интерес именно в переходные эпохи. Известно их влияние на таких мыслителей, как Иоанн Скот Эриугена, Шота Руставели, Альберт Великий, Бонавентура, Николай Кузанский, Мар — силио Фичино, Пико делла Мирандола, Иоганн Рейхлин, Григорий Сковорода, протопоп Аввакум. Не случаен, конечно, резкий рост интереса к сочинениям, надписываемым именем Дионисия Ареопагита, в православных странах в XIV в., в эпоху исихастских споров: и Варлаам Калабрийский, противник мистиков — исихастов, и Григорий Палама, их защитник, — оба они постоянно ссылались на «божественного Дионисия», цитировали его, искали в нем опору для своих прямо противоположных утверждений. Кризисная эпоха «византийского гуманизма», «христианского гуманизма», «предвозрождения», «восточной контрреформации» и одновременно «православного возрождения» окрашена сильнейшим влиянием Ареопагитик[11]; именно в это время возникает потребность в переводе их на славянский язык, и в 1371 г., благодаря сербскому старцу Исайе, они получают доступ к новой весьма обширной читательской аудитории. Следующий «пик» интереса к ним — уже на Руси приходится, как показывает количество их русских списков, на следующую переходную, идеологически — кризисную эпоху XVII век.