Корнелий Непот. - О знаменитых иноземных полководцах Страница 13

4. После его смерти народ устыдился своего приговора, отменил 9 частей штрафа, а относительно 10 талантов распорядился, чтобы Конон, сын Тимофея, внес их на ремонт одного участка стены. В этом деле обнаружилось непостоянство судьбы. Те самые стены, которые Конон-дед восстановил для отечества на средства, взятые у врага, внук с большим позором был вынужден чинить на семейные деньги. Я мог бы рассказать еще много случаев из скромной и разумной жизни Тимофея, но удовлетворюсь одним примером, по которому легко можно представить, насколько дорог он был своим близким. Когда в юности он защищался в Афинах перед судом, на помощь ему пришли, как друзья и личные гостеприимцы, так среди них и Язон, тиран Фессалии, самый могущественный человек своего времени. Он, который на родине никогда не чувствовал себя в безопасности без охраны, явился в Афины без всякой защиты, так высоко ценя друга, что предпочел скорее подвергнуться смертельной опасности, чем не поддержать Тимофея, отстаивающего свое доброе имя. А тот впоследствии воевал против Язона, почитая законы родины более священными, чем законы дружбы[138].

Ификрат, Хабрий, Тимофей — это было последнее поколение победоносных афинских полководцев, после их смерти в государстве не осталось ни одного военачальника, достойного упоминания. И вот я обращаюсь к самому храброму и умному из варварских вождей, не считая двух карфагенян — Гамилькара и Ганнибала. Я расскажу о нем тем более подробно, что большинство подвигов его осталось в тени, в то время как успех, выпадавший ему на долю, достигался не столько силой, сколько умом, которым он превосходил тогда всех. Но чтобы это стало очевидным, надо рассказать о его делах по порядку.

XIV. Датам

1. Датам происходил из племени карийцев, отцом его был Камисар, а матерью — Скифисса[139]. При Артаксерксе он был причислен сначала к воинам, охранявшим царский дворец. Отец его Камисар, храбрый солдат, способный военачальник, неоднократно доказавший свою верность царю, управлял частью Киликии, расположенной вблизи Каппадокии, где обитают левкосиры. Находясь на службе, Датам впервые проявил свои дарования во время войны, которую царь вел с кадусиями[140]. Много погибло тогда царских людей, а Датам весьма отличился и по этой причине, а также вследствие гибели Камисара на войне, получил в управление отцовскую область.

2. Такую же доблесть проявил он и позже, когда Автофродат по царскому повелению вел войну с отложившимися мятежниками[141]. Противник ворвался тогда в лагерь, но благодаря мужеству Датама был отбит, и царское войско оказалось спасенным. После этого ему стали доверять более серьезные командования. Был тогда некий Туис, пафлагонский царек древнего рода, происходивший от того Пилемена, который, по свидетельству Гомера, был убит Патроклом во время Троянской войны. Он не слушался царя, и поэтому царь решил объявить ему войну, а вести ее поручил Датаму, родственнику пафлагонца: родители их были братом и сестрой. По этой причине Датам хотел сначала привести родича к повиновению, не прибегая к оружию. Он явился к нему без охраны, не ожидая от друга никакого подвоха, и едва не погиб, ибо Туис задумал тайно умертвить его. Но вместе с Датамом была его мать, тетка пафлагонца. Она узнала о том, что готовится, и предупредила сына. Спасшись от опасности бегством, он объявил Туису войну. И хотя во время этой войны Ариобарзан, сатрап Лидии, Ионии и всей Фригии покинул Датама, тот, действуя с неизменным упорством, захватил Туиса в плен живым вместе с женой и детьми[142].

3. Датам постарался предстать перед царем раньше, чем до того дойдет слух об этом событии. Так, в тайне ото всех явился он туда, где пребывал царь, и на следующий день обрядил Туиса, отличавшегося огромным ростом и свирепым видом, — он был черен, длинноволос и бородат — в роскошное одеяние, которое обычно носили царские сатрапы; разукрасил его ожерельем, золотыми браслетами и другими царственными уборами, сам же облачился в двойной крестьянский плащ, грубую тунику и охотничий шлем и, держа в правой руке палку, а в левой — веревку, которой был связан Туис, гнал его перед собой, словно тащил пойманного дикого зверя. Небывалое зрелище и необычный наряд привлекли всеобщее внимание, собралась большая толпа, и не обошлось без людей, узнавших Туиса и доложивших царю. Тот сначала не поверил и послал разузнать Фарнабаза, а когда удостоверился от него в происшедшем, велел впустить обоих и остался чрезвычайно доволен и делом, и нарядом, а более всего тем, что знаменитый царь неожиданно попал к нему в руки. Поэтому, щедро наградив Датама, он направил его к войску, формировавшемуся под началом Фарнабаза и Тефраста для войны с Египтом, и повелел, чтобы у него были такие же полномочия, как у тех двоих. А после, когда царь отозвал Фарнабаза, верховное командование получил Датам.

4. Когда же он, тщательно подготовив войско, собирался двинуться в Египет, пришло письмо, предписывающее ему идти против Асписа, который правил Катаонией, что расположена севернее Киликии по соседству с Каппадокией. Дело в том, что Аспис, обитавший в лесистой и укрепленной замками стране, не только не повиновался царю, но даже нападал на соседние области и расхищал обозы с царскими данями. Хотя Датам находился далеко от тех мест и был занят более важным делом, однако счел необходимым исполнить царскую волю. Итак, он сел на корабль вместе с мужами немногими, зато храбрыми, полагая, что легче одолеет малыми силами врага беспечного, чем большим войском — изготовившегося. Так оно и случилось. Достигнув на корабле Киликии и высадившись на берег, он шел затем днем и ночью, перевалил через Тавр и прибыл туда, куда стремился. Осведомившись, где Аспис, узнал, что тот выехал на охоту и находится поблизости. Пока он вел расспросы, стала известна причина его прибытия, и Аспис изготовил к отпору как писидийцев, так и своих спутников. Услышав об этом, Датам вооружился и приказал своим людям следовать за собой, сам же, погоняя коня, устремился на противника. Когда Аспис увидел издали несущегося на него Датама, то струсил и, отказавшись от попытки сопротивления, сдался в плен. Датам заключил его в оковы и передал Митридату для отправки к царю.

5. В то время как все это происходило, Артаксеркс, сообразив, что отправил лучшего вождя с большой войны на малое дело, раскаялся и, полагая, что Датам еще не тронулся с места, отправил гонца к войску в Акку с наказом, чтобы полководец не покидал армию. Еще не доехав до места назначения, тот повстречал на пути людей, везущих Асписа. Благодаря такой поспешности Датам приобрел великую милость царя, но навлек на себя не меньшую зависть придворных, которые видели, что он один затмил всех. Поэтому-то они дружно сговорились его погубить. Обо всем этом написал Датаму его друг Пандант, царский казначей, предупреждая в письме, что ему грозит большая беда, если во время его командования в Египте случится какое-нибудь несчастье; ведь цари имеют привычку винить за неудачи других, а успех приписывать себе, и поэтому, когда приходят известия о поражениях, их легко подстрекают к расправе над полководцами; Датаму же угрожает особая опасность, поскольку самые влиятельные при царе люди являются его недругами. Датам прочел это письмо, будучи уже при войске в Акке; понимая справедливость написанного, он решил отложиться от царя. При этом, однако, он не совершил ничего, порочащего его честь. Передав армию магнесийцу Мандроклу, он удалился со своими людьми в Каппадокию и занял прилегающую к ней Пафлагонию[143]. Скрывая свои намерения в отношении царя, он тайно вступил в дружбу с Ариобарзаном[144] и поставил свои гарнизоны в укрепленных городах.

6. Впрочем, из-за зимней непогоды все эти приготовления имели мало успеха. И вот услышал Датам, что писидийцы собирают против него какие-то силы, и послал туда сына своего Арсидея, но юноша пал в сражении. Отец выступил в поход со сравнительно небольшим войском, скрывая поразившее его горе; он стремился добраться до противника прежде, чем весть о поражении дойдет до его людей, дабы воины, узнав о гибели сына, не пали духом. Прибыв туда, куда стремился, он разбил лагерь в таком месте, где полчище противника не могло его окружить, тогда как он сам имел полную возможность начать сражение. Начальником конницы был у него тесть его Митробарзан. Находя положение зятя отчаянным, он перебежал к врагу. Узнав об этом. Датам сообразил, что если до простых воинов дойдет слух об измене столь близкого ему человека, то найдутся и другие, которые последуют его примеру. Поэтому он во всеуслышание объявил, что по его приказу Митробарзан ушел под видом перебежчика, чтобы легче войти в доверие и уничтожить врагов; потому, мол, не следует оставлять его одного, все должны последовать за ним; если они с отвагой исполнят это дело, то противник не сможет сопротивляться, избиваемый как внутри вала, так и вне его. Речь эта была встречена с одобрением, и вот Датам выводит войско из лагеря, преследуя таким образом Митробарзана; добравшись же до неприятеля, приказывает начать сражение. Встревоженные неожиданным оборотом дел, писидийцы решили, что перебежчики поступили хитро и злонамеренно, дабы в их рядах причинить им наибольшее зло. Итак, сначала они набросились на беглецов; последние же, не понимая, что к чему, были принуждены сражаться с теми, на сторону которых переметнулись, и стоять за тех, кого покинули. С обеих сторон не было им пощады, и скоро все они были перебиты. Наконец, Датам атакует сопротивляющихся писидийцев, опрокидывает их с первого натиска, преследует бегущих, многих истребляет и захватывает вражеский лагерь. Так-то с помощью одной уловки Датам уничтожил предателей, разбил врагов и обратил себе на пользу то, что замышлялось ему на погибель. Нигде не довелось мне читать, чтобы какой-нибудь еще полководец столь остроумно задумал и столь стремительно исполнил свой план.