Аммиан Марцеллин - Римская история Страница 17

24. Итак, мы торопимся, совершая большие переезды, чтобы наш начальник прибыл в подозрительные области раньше, чем в пределах Италии мог бы распространиться какой-либо слух о по-{68}явлении самозванца. Но как мы ни спешили, летевшая пред нами словно на крыльях молва выдала нас и, прибыв в Агриппину, мы нашли дело в состоянии, уже не соответствовавшем нашим замыслам. 25. Отовсюду стекалось множество народа, все спешили поддержать Сильвана, стянуто было много войск. В данных обстоятельствах казалось более подходящим, чтобы наш начальник смиренно подделался под мысли и желания нового государя, для вида увеличив его силы своим ложным присоединением. Таким способом можно было надеяться, усыпив его осторожность разными прикрасами лести, провести его, не вызывая в нем никаких подозрений. 26. Удача этого плана представлялась весьма сомнительной, так как приходилось с величайшей осторожностью поджидать удобного момента, не опередив его и не упустив. Если бы наши намерения обнаружились не вовремя, то было бы ясно, что все мы разом будем обречены на смерть.

27. Наш командир был принят весьма любезно; подчиняясь обстоятельствам, он преклонил на торжественном приеме колени перед возгордившимся, облеченным в пурпур самозванцем. Сильван оказывал ему большое уважение и обращался с ним, как с близким другом. Свободно допуская его к себе и приглашая к императорскому столу, Сильван стал приглашать его на тайные совещания относительно способов достижения единовластия. 28. Он жаловался на то, что недостойных людей возвышают до консулата и высших постов, а что он сам и Урзицин после многих тяжких трудов, перенесенных на благо государству, попали в такую немилость, что сам он был позорно оскорблен следствием над друзьями и обвинен в оскорблении величества, а Урзицин отозван с Востока и предан ненависти своих врагов. Эти жалобы он повторял не раз и с глазу на глаз, и публично. 29. Такие шли разговоры, а нас между тем все более пугал доносившийся отовсюду ропот солдат, которые жаловались на нехватку всего и горели желанием форсировать со стремительной быстротой теснины Коттиевых Альп166.

30. При этом опасном настроении умов мы обсуждали на тайных совещаниях способ привести в исполнение наш план; не раз менялись решения под воздействием страха, и мы остановились наконец на следующем. Тщательно отыскали мы осторожных исполнителей дела и, взяв с них клятву, стали склонять на свою сторону бракхиатов и корнутов167которые не отличались особенной верностью и которых можно было за высокую плату склонить к чему угодно. 31. Таким образом дело было совершено через по-{69}средников из простых солдат, которые подходили для такого дела даже своей безвестностью и были подкуплены обещанием щедрой награды. И вот внезапно, на первом рассвете едва забрезжившего утра, собрался отряд вооруженных людей и, проявляя, как это обыкновенно бывает в рискованных предприятиях, невероятную дерзость, проник во дворец и перебил стражу. Сильван спрятался от страха в часовне; его вытащили оттуда и, когда он попытался укрыться в месте собраний христианской общины, зарубили мечами.

32. Так окончил свою жизнь полководец, имевший за собой немалые заслуги. Интриги преступников опутали его, когда он отсутствовал, и, чтобы спасти свою жизнь, он решился на крайнее средство. 33. Констанций был ему очень обязан за переход на его сторону во главе тяжеловооруженной конницы перед битвой при Мурзе168но Сильван опасался неустойчивости и непостоянства Констанция, хотя имел за себя громкие дела отца своего Бонита, который, будучи франком по происхождению, много раз сражался в междоусобной войне против партии Лициния на стороне Константина.

34. Еще до этих событий, разыгравшихся в Галлии, в Риме в цирке однажды – неизвестно, на основании ли каких-либо данных или просто по предчувствию, – раздались громкие крики: «Сильван побежден!»

35. Гибель Сильвана в Агриппине, как я о ней рассказал, преисполнила императора радостью, и так как главными чертами его характера были гордость и чванство, то он приписал эту удачу исключительно своему счастью: совершавших храбрые дела людей он всегда ненавидел, как Домициан, и старался перещеголять каким-либо качеством, не имеющим отношения к личному мужеству. 36. Он был настолько далек от мысли похвалить за успешное выполнение дела, что обронил в своем письме несколько слов о захваченных будто бы галльских сокровищах, которых никто не касался. Он отдал приказ произвести строжайшее следствие, допросив Ремигия, который был тогда казначеем при нашем начальнике. Этот самый Ремигий позднее при Валентиниане был казнен через повешение по делу о триполитанском посольстве16937. По окончании этого дела Констанций стал еще более чваниться, словно он сравнялся с небом и повелевает судьбою; его превозносили льстецы, число которых он преумножал, выказывая презрение недостаточно искусным и отстраняя их от себя. Про Креза читали {70} мы, что он прогнал из своего царства Солона за неумение льстить170, и Дионисий угрожал смертью поэту Филоксену 171за то, что тот, когда Дионисий читал свои плохие и нескладные стихи, и все их хвалили, единственный не выразил никакого одобрения. 38. Лесть – кормилица всяких пороков. Только такая хвала должна быть угодна властителю, когда может оказаться место и для осуждения за нехороший поступок.

6.

1. По восстановлении спокойствия начались, как обычно, сыски, и многие, словно преступники, были закованы в оковы и цепи. В дикой радости вознесся Павел, этот дьявольский доносчик, и дал широкий простор своим ядовитым козням. Следствие по делу вели гражданские и военные чины императорского совета, и было приказано подвергнуть пытке Прокула, доместика 172Сильвана, человека слабого физически и болезненного. Всех охватил страх, как бы он, под воздействием на слабое тело страшной муки пыток, не обвинил в тяжких преступлениях всех без разбора. Но вышло совсем иначе, чем ожидали. 2. Помня о сне, в котором ему было запрещено, как он утверждал, давать показания против кого-либо невиновного, он не назвал и не выдал никого, хотя и был замучен до полусмерти. Упорно оправдывал он деяние Сильвана и давал самые неопровержимые доказательства того, что не честолюбие, а необходимость вынудила его замыслить то, на что он посягнул. 3. Он выставлял аргумент, удостоверенный показаниями многих, а именно: за пять дней до того, как Сильван возложил на себя императорскую повязку, он выдал жалование войску от имени Констанция и обратился с речью к солдатам, внушая им быть храбрыми и сохранять верность. Было ясно, что если бы он собирался посягнуть на императорский венец, то раздал бы эту большую сумму золота от своего имени.

4. После Прокула осужден был на смертную казнь Пэмений. Выше было рассказано о нем, что когда тревирцы заперли ворота своего города перед Цезарем Деценцием, он возглавил организацию обороны173Затем казнены были комиты Асклепиодот, Луттон, {71} Маудион и вместе с ними многие другие, так строго в те времена преследовались дела, подобные описанному.

7.

1. Пока свирепствовала эта буря бедствий, в Вечном городе правил Леонтий, показавший себя образцовым судьей. Скорый в допросах, весьма справедливый в разбирательствах, он отличался по самой своей натуре благожелательностью, хотя своей заботой о сохранении авторитета казался некоторым строгим и слишком расположенным к обвинительным приговорам.

2. Первый повод к бунту против него был самый пустой и ничтожный. Он приказал взять под стражу возницу Филорома. Собравшаяся на его защиту чернь, стремившаяся вырвать из рук властей своего любимца, бушевала и наступала на префекта, считая его робким человеком. Но тот, твердый и решительный, направил в толпу своих служителей, схватил несколько человек, подверг их пытке и покарал ссылкой на острова174Никто не посмел возмущаться и оказывать сопротивление. 3. Несколько дней спустя чернь проявила опять свой обычный буйный дух под предлогом недостатка вина. Толпа собралась к Септемзодию, знаменитому строению, где император Марк (Аврелий) воздвиг великолепный Нимфей175Туда направился префект. Друзья его и стража горячо уговаривали его не показываться наглой и угрожающей толпе, которая к тому же была ожесточена еще с прошлого бунта. Не зная чувства страха, он прямо въехал в толпу, причем его покинула часть свиты, поскольку он шел на очевидный риск. 4. С полным самообладанием посмотрел он острым взглядом с колесницы на лица отовсюду напиравшей взволнованной толпы, словно в глаза змей, и выслушал множество оскорблений. Тут он узнал возвышавшегося над другими человека огромного роста с рыжими волосами и спросил его, не он ли Петр по прозвищу Вальвомер. Когда тот дерзким голосом дал утвердительный ответ, префект, узнав в нем давно известного ему зачинщика беспорядков, приказал, несмотря на громкий протест множества людей, скрутить ему руки за спиной и в таком виде подвесить. 5. Когда его на глазах у всех подняли на высоту, и он тщетно взывал о помощи к товарищам, толпа, только что напиравшая, рассыпалась по всему городу и исчезла. Зачинщик волнения тут же был подвергнут телесному наказанию, как будто перед {72} судейским трибуналом, и сослан в Пицен. Позднее он там обесчестил знатную девушку и по приговору консуляра Патруина был приговорен к смертной казни.