Метаморфозы - Публий Овидий Назон Страница 20

А старина, увидав, что награда удвоена: «Стадо

Там под горой», — отвечал. И было оно под горою.

705 Внук же Атланта, смеясь, — «Мне меня предаешь, вероломный?

Мне предаешь ты меня?» — говорит, — и коварное сердце

В твердый кремень обратил, что доныне зовется «Указчик».

Древний позор тот лежит на камне, ни в чем не повинном.

Ровным полетом меж тем поднялся кадуцея116 носитель

710 И, пролетая поля мунихийские117, милый Минерве

Край озирал и сады просвещенного видел Ликея118.

В день тот самый как раз, по обряду, невинные девы

Над головами несли к торжественным храмам Паллады

Чистые, должные ей, в венчанных корзинах святыни.

715 И, возвращавшихся, бог увидел крылатый и прямо

Не продолжает пути, но кругом его загибает.

Как, потроха увидав, из птиц быстрейшая — коршун,

Робкий еще, между тем как жрецы вкруг жертвы толпятся,

Кругом летает и сам отлетать не решается дальше,

720 Жадный, парит над своей добычей, махая крылами, —

Резвый Киллений тогда над актейской твердынею119 так же

Ниже и ниже летал и кружил все на том же пространстве.

Сколь блистательней всех меж звезд небесных сверкает

Люцифер, ярче ж тебя золотая, о Люцифер, Феба,

725 Так меж девушек всех намного пленительней Герса

Шла, и всего торжества, и подружек своих украшенье.

Ошеломлен красотою Юпитеров сын, повисает

В небе он, весь раскален, как ядро, что пращей балеарской120

Брошено, кверху летит, своим раскаляется лётом

730 И обретает лишь там в нем дотоле не бывшее пламя.

Путь изменил он, летит он на землю, небо оставив,

И не скрывает себя: до того в красоте он уверен.

Но хоть надежна она, помогает ей все же стараньем.

Волосы гладит свои, позаботился, чтобы хламида

735 Ладно спадала, чтоб край златотканый получше виднелся.

В руку он стройную трость, что сон наводит и гонит,

Взял и до блеска натер крылатых сандалий подошвы.

Были три спальни в дому, в отдаленных покоях; отделка

В них — черепаха и кость; из спален ты в правой, Пандроса,

740 В левой — Аглавра жила, занимала среднюю — Герса.

Жившая в левой из трех заметила первой, что входит

В дом Меркурий, спросить решилась об имени бога

И для чего он пришел. «Атланта я внук и Плейоны, —

Он ей в ответ говорит. — Я тот, кто по шири воздушной

745 Носит веленья отца, родителем сам мне Юпитер.

С чем я пришел, не солгу: сестре будь верною только,

И для детей ты моих назовешься по матери теткой.

Я ради Герсы пришел. К влюбленному будь благосклонна.

Взглядом таким же глядит на него Аглавра, которым

750 Только что тайны она блюла белокурой Минервы.

И за услугу себе толику немалую злата

Требует. А между тем покинуть дом понуждает.

Грозно богиня войны покосилась тогда на Аглавру

И из могучей груди, бессмертная, вздох испустила:

755 Мало того что грудь, но эгида121 и та у богини

Заколыхалась; в ней мысль промелькнула: как тайну Аглавра

Дерзкой раскрыла рукой, как рожденный без матери отпрыск —

Бога Лемносца122 — она увидала, нарушив условье;

Что угодит божеству, угодит и сестре, что богатой

760 Станет, то золото взяв, которого требует жадно.

Тотчас же к Зависти в дом отправляется, грязной от яда

Черного. Было ее в глубокой теснине жилище

Скрыто, без солнца совсем, никаким не доступное ветрам.

Чуждое вовсе огня, постоянно обильное мраком.

765 Грозная дева войны в то место пришла и близ дома

Остановилась, вовнутрь входить не считает пристойным.

Остроконечьем копья ударяет в дверь запертую;

Вот сотрясенная дверь отворилась. Увидела дева

Евшую мясо гадюк — из пороков собственных пищу —

770 Зависть и взоры свои отвратила от мерзостной. Та же

Встала лениво с земли и, змей полусъеденных бросив,

Вон из пещеры своей выступает медлительным шагом.

Лишь увидала красу богини самой и оружья,

Стон издала, и лицо отразило глубокие вздохи.

775 Бледность в лице разлита, худоба истощила все тело,

Прямо не смотрят глаза, чернеются зубы гнилые;

Желчь в груди у нее, и ядом язык ее облит.

Смеха не знает, — подчас лишь смеется, увидев страданья.

Нет ей и сна, оттого что ее возбуждают заботы.

780 Видит немилые ей достиженья людские и, видя,

Чахнет; мучит других, сама одновременно мучась, —

Пытка сама для себя. Хоть богине она ненавистна,

Кратко Тритония123 все ж с такой обратилась к ней речью:

«Ядом своим отрави одну из рожденных Кекропом, —

785 Ту, что Аглаврой зовут. Так должно». И, молвив, тотчас же

Прочь унеслась, от земли ударом копья оттолкнувшись.

Искоса Зависть меж тем глядела, как та уносилась,

И поворчала слегка, предстоящим успехом богини

Огорчена. Но тут же взяла суковатую палку

790 Сплошь в колючих шипах. Вот, в черные тучи одета,

Всюду, куда ни придет, поля изобильные губит,

Травы сжигает лугов, обрывает растений верхушки,

Мерзким дыханьем своим дома, города и народы —

Все оскверняет, и вот Тритонии видит твердыню,

795 Что и умами цветет, и богатством, и праздничным миром.

Плакать готова как раз оттого, что не над чем плакать.

Но лишь вступила она к Кекроповой дочери в спальню,

Стала приказ выполнять: ей грудь заскорузлой рукою

Трогает, сердце ее наполняет крючками колючек.

800 Сок вредоносный в нее вдыхает старуха и черный

Яд разливает в костях и в самые легкие брызжет.

А чтоб вниманье ее не блуждало по разным предметам,

Тут же родную сестру глазам она девушки кажет,

Брак счастливый ее и в пленительном образе — бога, —

805 Все представляя крупней. Раздраженная этим виденьем,

Тайной казнится тоской, стеная, и ночью томится

Дева, томится и днем, несчастная трижды, в недуге

Медленном тает, как лед, разъедаемый действием солнца.

Так же пылает она от счастья удачливой Герсы,

810 Как разведенный костер, коль трав подбросить колючих:

Пламени он не дает, но медленным жаром сгорает.

Часто желала она умереть, чтобы только не видеть,

Часто — признаться отцу суровому, как в преступленье.

Села она наконец на пороге, готовая бога

815 Прочь отогнать; на его выражения ласки, на просьбы

И на нежнейшую речь, — «Перестань! — отвечала Аглавра, —

Не отстранивши тебя, я с этого места не сдвинусь».

Быстрый Киллений в ответ: «Согласимся на этом условье».

Тотчас резную дверь отмыкает он тростью. У ней же

820 Члены, какие, садясь, мы сгибаем, едва попыталась

Встать, недвижимыми вдруг от тяжести стали нежданной.

Все же она во