Франсиско Суарес - Франсиско Суарес о речи ангелов Страница 21

31. Более обосновано решение автора. – В результате, по нашему суждению, следует сказать, что этой потенцией, как бы извлекающей речь, иногда служит интеллект, а иногда – воля, в зависимости от того, чего требует species, подлежащая напечатлению посредством такой речи в слушающем ангеле. Это подтверждается тем, что иногда говорящий ангел являет другому акт своей воли, а иногда – помыслы интеллекта. Стало быть, когда он являет акт воли, речь ближайшим образом совершается посредством воли; когда же являет понятие интеллекта, он делает это посредством самого интеллекта. Доказательство: говоря, ангел напечатлевает в другом интенциональную форму того акта, который явлен первично и сам по себе; напечатлевает же он эту форму таким актом как объектом, в этом акте постигаемым, согласно сказанному выше. Следовательно, когда ангел, говоря, являет акт воли, тот же акт служит ближайшим началом для species impressa, которая его представляет; когда же ангел являет понятие интеллекта, он напечатлевает species самого этого акта. Следовательно, каждый из двух актов обладает соответствующей и пропорциональной речевой силой. Следование доказывается, ибо роль слова по отношению к кому-то другому выполняет то, что ближайшим образом напечатлевает в этом другом интенциональную форму и служит непосредственной производящей причиной возбуждения. Я заявлял об этом применительно к чувственной речи и утверждаю на том же или пропорциональном основании применительно к духовной речи. Далее, когда речь совершается посредством знаков, ближайшей производящей причиной знаков выступает ближайшая производящая причина речи. Но знаки ангельской речи – это species, как явствует из сказанного выше и как передает св. Фома, указ. вопр. 9 «Об истине», арт. 4, на 4, и в комментарии к кн. 2 «Сентенций», дист. 11, вопр. 1, арт. 1. Следовательно, тот акт, который служит ближайшей причиной напечатления species, есть ближайшая причина и как бы слово ангельской речи, хотя характер слова он принимает лишь потому, что определен со стороны воли. Но это можно отнести как к воле, так и к интеллекту, согласно приведенному разъяснению. Следовательно, речь ангела ближайшим образом, как к производящей и выполняющей потенции, относится к той из них, к какой относится акт, непосредственно являемый в этой речи. И против этого я не вижу сколько-нибудь серьезных возражений. В самом деле, ангельская речь может быть отнесена к тому виду, к какому относится акт, напечатлевающий, в качестве объекта, свою интенциональную форму; но как сама эта форма может быть разной и напечатлеваться разными объектами, а потому иметь разные репрезентации, так и ее производящая причина может быть разной и производиться разными потенциями. Быть может, именно поэтому древние Отцы не приписывали ее воле или интеллекту, но говорили в общем виде, что этой причиной является некая духовная сила, которая воспринимается не чувством, а умом, и посредством которой ангелы сообщают друг другу свои помыслы и советы. Так говорят Златоуст, Феодорит и Феофилакт 1, толкование на Кор. 13, в начале, и Дамаскин в кн. 2, гл. 3.

Являет ли ангел объекты слушающему интуитивно или абстрактивно

32. Доводы в пользу интуитивной манифестации. – Доводы в пользу абстрактивной. – Изложим, однако, это решение более подробно, добавив ответ на восьмое сомнение, а именно: являет ли посредством речи один ангел другому свой акт интуитивно, через непознаваемое средство, то есть species, или дает его узнать только в некотором знаке, от познания которого тот приходит к явному познанию другой вещи. Действительно, из сказанного, казалось бы, следует, что ангел являет другому свой акт, только давая усмотреть его интуитивно: ведь он являет свой акт, напечатлевая другому species акта; но ангел, принимающий собственную species существующей вещи, видит ее интуитивно и в ней самой, следовательно. Против этого, во-первых, тот довод, что это представляется противоречащим самому понятию речи. Действительно, объект, дающий усмотреть себя интуитивно, через напечатление в зрении своей интенциональной формы, не говорит к видящему – разве что в метафорическом смысле, подобно тому, как небо называется возвещающим славу Божию. И недостаточно того, чтобы это продуцирование species совершалось по велению свободной воли: во-первых, потому что такое возбуждение со стороны воли имеет внешний характер и не меняет природы другого действия, которым объект напечатлевает species, интуитивно ее представляющую; и, во-вторых, потому что в противном случае Бог в собственном смысле говорил бы к блаженным, когда позволяет им интуитивно созерцать себя, ибо он, со своей стороны, делает это свободно. Второй довод против заключается в том, что, согласно понятию речи, сообщаемое ею знание опирается на авторитет говорящего; но интуитивное познание обретается благодаря силе света в самом видящем, а от другого только принимается интенциональная форма, обычно предоставляемая объектом. В-третьих, в противном случае между ангелами не было бы приобретенной ангельской веры, также один не мог бы лгать другому. А это, видимо, противоречит сказанному о дьяволе: лжец и отец лжи. Ведь это сказано, судя по всему, не только применительно к людям, но и к самим ангелам, к их общению между собой, ибо дьявол утвердился как первый среди злых ангелов и соблазнил прочих ко греху, как мы увидим ниже[36].

Ведется ли ангельская речь только о внутренних актах или также о прочих вещах?

33. Доказывается, что ангел может говорить только о своих внутренних актах. – Подтверждение. – Прежде чем разрешить это сомнение, нужно сформулировать новое, ибо решение предыдущего затруднения зависит от этого. Итак, возникает вопрос, о каких вещах один ангел может говорить другому: ведь предыдущее затруднение, как представляется, основано на том допущении, что ангельская речь возможна только об актах самого говорящего, и, судя по всему, дело обстоит именно так. Действительно, ангельская речь существует лишь для того, чтобы являть другому ему неизвестное. Но единственное, чего не знает ангел и что мог бы явить ему другой ангел, – это помыслы его сердца. Следовательно, только о них и может вестись речь. Бо́льшая посылка известна из сказанного. Меньшая доказывается тоже на основании сказанного, ибо мы здесь говорим не об иллюминации, которая в собственном смысле относится к сверхъестественному… а о речи, которую ангелы могут вести между собой или ведут с необходимостью чисто по природе. Но в своем природном статусе единственное, чего не знают ангелы, – это либо будущие контингентные события, либо акты ума или сердца. Но о будущих событиях один ангел не может говорить другому, ибо, пока они остаются будущими, они неизвестны никому из них, а когда становятся настоящими, то известны всем. Следовательно, один может говорить другому лишь о собственных внутренних актах. И это вполне подтверждается в нашем суждении: ведь ангел говорит лишь через напечатление в слушающем некоторой интенциональной species; но он может напечатлеть лишь одну species – своих актов; следовательно, только о них он и может говорить. Вывод и бо́льшая посылка очевидны из сказанного, меньшая же посылка доказывается. Во-первых, ангел может напечатлеть species только благодаря тому, что́ является актуальным умостигаемым объектом и находится в его воле; но таким объектом будет только его внутренний акт. Во-вторых, прочие вещи просты, то есть неполны, и species этих вещей сотворены вместе со всеми ангелами; либо это некоторые комплексные и контингентные истины, неведомые ангелам, и они репрезентируются не посредством простых species, а посредством света интеллекта, который один ангел не в силах произвести в другом.

34. Как первое двухчастное утверждение отвечает на ближайшее, девятое затруднение. – Как подтверждается первая часть. – Относительно второй части показано, что в ангелах имеется умозрительная речь. – На эти сомнения, прежде всего, нужно сказать, что один ангел может говорить к другому о себе, о своих внутренних актах, а значит, и о вещах, которые являются объектами этих актов, особенно тогда, когда они могут стать известными одному ангелу через речь другого. Первую часть этого утверждения достаточно подтверждают доводы от сомнения, приведенные при изложении предыдущего затруднения; и из сказанного они хорошо известны. А вот вторую часть я разъясню, проведя различение между двумя способами высказывания о подобных вещах. Один способ я называю умозрительным, так как посредством него только указывают на некую истину или на то, что нечто существует или нет. Второй способ – практический, так как он побуждает другого ангела нечто делать или не делать. Первый способ главным образом рассматривает Скот, комментарий к кн. 2 «Сентенций», дист. 9, вопр. 2, особенно ́ Ad ulteriorem, и многие другие. Он подтверждается через наведение. В самом деле, один ангел может говорить другому о предшествующем акте, который им выполнен в прошлом. Пока он выполнялся, ангел не являл его другому, и он навсегда остался бы скрытым от другого, если бы не был явлен ему теперь. Следовательно, это предмет, о котором можно говорить, и может быть много поводов к тому, чтобы явить его. Поэтому выглядит неправдоподобным, чтобы у ангела не было способа говорить о таких прошлых актах. То же самое рассуждение справедливо в отношении любого прошлого контингентного события…