Письма - Гай Плиний Младший Страница 22

13

Плиний Воконию Роману1 привет.

(1) Благодарственную речь, которую я по обязанности консула произнес перед наилучшим принцепсом2, я послал по твоему требованию, но собирался послать, хотя бы ты ее и не потребовал. (2) Обрати, пожалуйста, внимание, как прекрасна тема и как трудна ее разработка. В других речах новизна темы держит читателя в напряжении, здесь все знакомо, общеизвестно, уже сказано, и поэтому читатель, словно отдыхая от забот, обращает внимание только на слог, а занятого только им удовлетворить труднее. (3) Если бы одновременно смотрели на композицию, переходы и фигуры речи!3 Хорошо придумать, великолепно рассказать могут порой и невежды4, но удачно расположить, использовать разные фигуры могут только люди образованные. (4) Не надо гнаться за высоким стилем. Как в картине ничто так не выделяет свет, как тени, так и в речи следует то снижать, то возвышать ее слог5.

(5) Зачем, однако, говорю я это такому сведущему человеку? Отметь лучше то, что, по-твоему, надо исправить. Если я узнаю, что тебе что-то не понравилось, я скорее поверю, что остальное тебе нравится.

14

Плиний Ацилию1 привет.

(1) Что претерпел от своих рабов преторий Ларций Македон! Страшное дело! Об этом стоит рассказать не только в письме. Был он, правда, господином неприступным и жестоким и почти забыл – нет, наверно слишком хорошо помнил, что отец его был рабом2.

(2) Он мылся в бане на своей вилле под Формиями3. Вдруг его окружают рабы: кто хватает за горло, кто бьет по лицу, кто по груди и животу и – стыдно сказать – даже по тайным частям. Решив, что он мертв, они выбрасывают его на раскаленный пол поглядеть, не оживет ли. Он то ли ничего не чувствовал, то ли притворился, что ничего не чувствует, но только лежал, вытянувшийся и неподвижный, и в смерти его уверились. (3) Тогда его выносят, словно обмершего от жары; верные рабы принимают его; с воем и криком сбегаются наложницы. Крики и прохлада привели его в чувство: он поднял глаза, пошевелился – доказал, что жив (сейчас это было безопасно). (4). Рабы разбегаются, многие уже схвачены, остальных разыскивают. Сам он, с трудом вернувшись к жизни, через несколько дней умер, утешенный местью: за него живого наказали так, как обычно наказывают за умерших4.

(5) Ты видишь, сколько нам грозит опасностей, оскорблений, издевательств; никто не может чувствовать себя спокойно потому, что он снисходителен и мягок: господ уничтожают не по суду над ними, а по склонности к преступлениям.

(6) Вот и все. Что еще нового? было бы что, так я бы добавил: и место на бумаге есть, и день праздничный, можно много чего вплести. Расскажу, что мне кстати вспомнилось о том же Македоне. Мылся он однажды в Риме в общественных банях5, и тут случилось нечто примечательное и, судя по всему, вещее. (7) Римский всадник, до которого раб Македона слегка дотронулся, прося дать проход, повернулся и не рабу, его тронувшему, а самому Македону дал такую пощечину, что тот едва не упал. (8) Так баня стала последовательно для Македона сначала местом оскорбления, а потом и смерти. Будь здоров.

15

Плиний Силию Прокулу1 привет.

(1) Ты просишь меня прочесть в деревне твои книги и посмотреть, стоят ли они издания, умоляешь, ссылаешься на пример: упрашиваешь отрезок времени, оставшийся от моих занятий, уделить твоим и добавляешь, что М. Туллий относился к поэтам благосклонно и покровительственно.

(2) Меня не надо ни просить, ни уговаривать: я благоговейно чту поэзию и очень к тебе расположен. Я выполню твою просьбу и тщательно, и охотно. (3) Мне кажется, я уже сейчас могу написать, что работа твоя хороша и держать ее под спудом нечего, насколько можно судить по отрывкам2, которые ты читал в моем присутствии, и если меня не подвела твоя манера читать: ты читаешь как превосходный опытный чтец. Верю, однако, что уши не так уж руководят мной, чтобы, наслаждаясь, обломать все колючки моих суждений. (4) Их можно несколько притупить, но вырвать и вытащить невозможно.

(5) Итак, я уже сейчас уверенно высказываюсь о твоем произведении в целом; о частях буду судить, читая. Будь здоров.

16

Плиний Непоту1 привет.

(1) Я, кажется, заметил, что есть дела и слова прославленные, а есть великие. (2) Эту мысль утвердил во мне вчерашний рассказ Фаннии, внучки той Аррии2, которая была для мужа и утешением, и примером в смерти. Она рассказывала о многом из жизни своей бабки, что не уступает этому ее поступку, но менее известно. Я думаю, ты прочтешь об этом с таким же изумлением, с каким я слушал.

(3) Болел Цецина Пет, муж ее, болел и сын – оба, по-видимому, смертельно. Сын умер; был он юношей редкой красоты и такого же благородства. Родителям он был дорог и за эти качества, и как сын. (4) Она так подготовила похороны, так устроила проводы, что муж ничего не узнал; больше того, входя в его комнату, она говорила, что сын жив и чувствует себя лучше; на постоянные расспросы отца, как мальчик, отвечала: «хорошо спал, с удовольствием поел». (5) Когда долго сдерживаемые слезы прорывались, она выходила из комнаты и тогда уже отдавалась горю; наплакавшись вволю, возвращалась с сухими глазами и спокойным лицом, словно оставив за дверями свое сиротство. (6) Обнажить нож, пронзить грудь, вытащить кинжал и протянуть его мужу со словом бессмертным, внушенным свыше: «Нет, не больно», – это, конечно, поступок славы великой. Но когда она это делала и говорила, перед ее глазами вставала неумирающая слава. Не бóльший ли подвиг – скрывать слезы, таить скорбь; потеряв сына, играть роль матери, не ожидая в награду бессмертной славы.

(7) Скрибониан поднялся в Иллирике против Клавдия3; Пет был на его стороне, и когда Скрибониана убили, Пета потянули в Рим. (8) Он собирался сесть на корабль; Аррия стала просить солдат, чтобы посадили и ее: «ведь вы дадите консуляру рабов, которые будут подавать ему пищу, будут одевать, будут обувать его; я все это сделаю сама». (9) Ей отказали; она наняла рыбачье суденышко и на этой скорлупке поехала за огромным кораблем.

Жене Скрибониана, во всем сознавшейся у