Лариса Печатнова - История Спарты (период архаики и классики) Страница 28

Столкновение Спарты и Аргоса становилось неизбежным: ведь во власть Аргоса попали союзники Спарты, которых она не смогла защитить (Paus. IV, 24, 4; 34, 9). В 669 г. противники встретились в сражении при Гисии, которое закончилось полным разгромом спартанцев. После победы над спартанцами Фидону удалось завоевать часть спартанских владений, расположенных на восточном побережье Лаконии, включая остров Киферу (Her. I, 82; VIII, 73). С этого момента Аргос стал для Спарты самым опасным противником. Корабли Аргоса были способны угрожать Лаконии из Киферы. В древности даже ходил анекдот, будто бы эфор Хилон считал данный остров настолько опасным для Спарты, что желал видеть его утонувшим (Diog. Laert. I, 3, 71-72). Такое представление о Кифере сложилось у спартанцев, скорее всего, в тот период, когда этот остров действительно находился в руках врагов - аргосцев. Недаром, отвоевав данный остров, спартанцы впредь настолько беспокоились о положении тамошних дел, что даже учредили особую должность - киферодика (kuqhrodivkh"), магистрата, который ежегодно посылался на Киферу (Thuc. IV, 53, 2-3) и в качестве военного коменданта возглавлял постоянно присутствующий там спартанский гарнизон.

Из источников мы знаем, что Аргос достиг наивысшего могущества именно в правление Фидона (Strab. VIII, 3, 33, p. 357-358). Из этого следует, что империя аргосцев, включавшая в себя не только часть пелопоннесских земель, но и такие важнейшие в стратегическом отношении острова, как Эгина (Ephor. ap. Strab. VIII, 6, 16, p. 376) и Кифера, достигла наибольших размеров около середины VII в.[006_31]

К середине VI в. от влияния Аргоса в Пелопоннесе мало что осталось, но аргосцы сохранили воспоминания об обширной империи, которой они некогда владели, и не оставляли надежды на реванш. Источники сохранили нам лишь отдельные этапы той постоянной борьбы, которая шла с небольшими перерывами между Спартой и Аргосом. Так, Геродот, рассказывая о положении Спарты на тот момент, когда к ней обратился Крез за помощью, замечает, что "в это время у самих спартанцев была война с аргосцами за область под названием Фирея" (Her. I, 82). В 546 г. спартанцы нанесли поражение Аргосу, получив контроль над Фиреатидой, спорной областью на границе между Лаконией и Арголидой (I, 82). Хотя Аргосу и не удалось отстоять Фиреатиду, однако описание сражения у Геродота создает впечатление, что, по крайней мере, в середине VI в. существовало еще известное равновесие сил. Память о тяжелейшей борьбе за Фиреатиду и гордость за победу над аргосцами проявилась, в частности, в том, что на своих праздниках спартанцы носили специальные венки, называемые фирейскими (Sosib. FgrHist 595 F 5)[006_32].

Победа над Аргосом в 546 г. была по-своему знаковой, потому что она не только расширила спартанское влияние на северо-восток, но и показала расположенным там государствам, что лидерство окончательно перешло от Аргоса к Спарте. Однако на этом вооруженные столкновения Спарты и Аргоса не прекратились. Еще долгие годы Спарте пришлось доказывать свое военное превосходство.

Период ослабления Аргоса и временного отказа его от каких-либо территориальных претензий наступает в связи с поражением, которое нанес аргосцам спартанский царь Клеомен в битве при Сепее в 494 г. (Her. VI, 76-83). Большинство исследователей относят битву при Сепее к 495/4 г. на основании двойного оракула, приводимого Геродотом и связывающего хронологически два события - захват персами Милета и разгром аргосцев (VI, 18-19; 77)[006_33]. Однако существует и другая версия, у которой также немало сторонников, среди них и отечественные исследователи С. А. Жебелев и С. М. Строгецкий. Ссылаясь на утверждение Павсания, чьим источником в данном случае была местная аргосская хроника (III, 4, 1), битву при Сепее датируют 520 г. Эта дата отчасти находит свое подтверждение в сообщениях Плутарха (Mor. 245 d) и Полиэна (VIII, 33), что в походе наряду с Клеоменом участвовал также и второй царь Демарат, чего было бы странно ожидать после 506 г., когда из-за ссоры как раз этих царей был принят закон, запрещавший обоим царям вместе выступать в поход (Her. V, 75). Но, как нам кажется, сообщения поздних авторов и соображения относительно участия Демарата в войне с Аргосом все же не могут перечеркнуть вполне ясного свидетельства Геродота[006_34].

Как справедливо полагает В. М. Строгецкий, именно после этого поражения Аргоса все более или менее крупные города Арголиды стали членами Пелопоннесской лиги. Во всяком случае, в отличие от самого Аргоса полисы Арголиды были членами Эллинского союза, возникшего в 481 г. Их имена перечислены на колонне, установленной в Дельфах в честь победы над персами (Tod2, № 19 = ML, № 27): Трезена, Тиринф, Эпидавр, Гермиона, Флиунт, Микены[006_35]. Вопреки нейтралитету Аргоса остальные общины Арголиды послали свои войска к Платеям в 479 г. (Thuc. IX, 28, 4).

Обращает на себя внимание тот факт, что Клеомен, как сообщает Геродот, несмотря на военные успехи, даже не попытался захватить сам город Аргос, и эфоры такое поведение царя в конечном счете оправдали (VI, 82). Спарта предпочла сохранить пусть ослабленный, но все еще очень опасный для своих соседей Аргос[006_36], точно так же, как почти век спустя она не даст согласия на полное уничтожение Афин. Ничто лучше не могло обеспечить Спарте лояльность ее союзников, как сохранение для них постоянной угрозы со стороны Аргоса. В дальнейшем Спарта всегда проявляла известную осторожность и предупредительность в своих отношениях с Аргосом, стараясь разрешать пограничные споры путем переговоров и обращения к третейскому суду (Thuc. V, 41).

Состав Пелопоннесского союза

Спарта по-разному относилась к своим союзникам. Среди самых влиятельных членов Пелопоннесской лиги, к которым Спарта всегда проявляла предупредительность и с мнением которых считалась, прежде всего следует назвать Элиду и Коринф.

Стоит считать, что Элида была первой пелопоннесской общиной, ставшей союзницей Спарты, что спартанцы установили с ней договорные отношения несколько раньше, чем с Аркадией. Спарта в VI в. остро нуждалась в союзниках, которые помогли бы ей оказать давление на граничащие с Лаконией и Мессенией общины, находящиеся на территории Трифилии, Аркадии и Арголиды. В свою очередь, и Элида была заинтересована в Спарте, тем более, что политическое устройство обеих общин способствовало их сближению. Элейцы, как и спартиаты, были элитарным коллективом граждан. Они были организованы в 8 фил и населяли 16 небольших общин, каждая из которых имела своего царя-басилевса. Государство управлялось герусией с небольшим количеством пожизненных членов. По словам Аристотеля, избрание их происходило по тому же династическому принципу, что и в Спарте. Элейцы подобно спартиатам распространили на другие народы Элиды статус периеков (Arist. Pol. II, V, 4, 8, 1306 a 16; Paus. V, 16).

Процветание Элиды во многом зависело от того, будет ли она владеть Олимпией и, следовательно, организовывать Олимпийские игры. В 90-80-х гг. VI в. Спарта помогла Элиде захватить Писатиду, на территории которой находилась Олимпия, и обратить ее граждан частично в рабов, частично в периеков (Strab. VII, 3, 30, p. 355; 33, p. 358; Paus. VI, 22, 2-4). Начиная с 580 г., Олимпийские игры уже судили судьи из Элиды (Paus. V, 9, 4-5). В свою очередь, благодаря союзу с Элидой влияние Спарты в Олимпии, которое было заметно уже под конец VIII столетия, ок. 572 г. прочно устанавливается. Элида, став распорядительницей Олимпийских игр, представляла большую ценность для Спарты и как источник денежных средств (Thuc. I, 121, 3; 143, 1).

Военный союз (симмахия) между Спартой и Элидой, по-видимому, был заключен в первые десятилетия VI в.[006_37] Позже, когда Элида вошла в состав Пелопоннесского союза, Спарта никогда не вмешивалась в ее внутренние дела. Как известно, в Элиде ок. 70-х гг. V в. произошли большие политические изменения, сопровождавшиеся синойкизмом (Diod. XI, 54, 1; Strab. VIII, 3, 2, p. 336) и, согласно мнению некоторых исследователей, принятием демократической конституции[006_38]. Но спартанцы, как и в случае с Мантинеей, никак не прореагировали на эти неприятные для них перемены.

Особое положение среди союзников Спарты занимал Коринф. Это был единственный член союза, который сохранял со Спартой известный паритет и чья позиция в решении того или иного вопроса была не менее важной, чем позиция самой Спарты. Если можно говорить о параллелизме властных структур Пелопоннесского союза, то это был параллелизм спартанской апеллы и союзного собрания, где влиянием пользовались депутаты от Коринфа. Как правило, все остальные союзники присоединялись к мнению Спарты или Коринфа.

Время вступления Коринфа в Пелопоннесскую лигу точно неизвестно. Во всяком случае, когда Коринф стал ее членом, союз между ними существовал уже в 525 г., когда эти два государства предприняли совместный поход против тирана Самоса Поликрата (Her. III, 48-49). Судя по участию Коринфа в Первой и Второй Мессенских войнах на стороне Спарты (Paus. IV, 11, 1; 15, 8)[006_39], их дружеские отношения имели длительную историю. Союз Коринфа со Спартой, сложившийся в ходе Мессенских войн, по-видимому, сохранялся в течение всего периода правления Бакхиадов. Об этом свидетельствует сообщение Плутарха, согласно которому спасающиеся от тирана Кипсела Бакхиады были охотно приняты в Спарте (Lys. 1). Прервались эти дружеские связи в середине VII в., с приходом к власти в Коринфе на длительный период (до 583 г.) тиранов из рода Кипселидов (Her. V, 92; Arist. Pol. V, 9, 22, 1315 b).