История Александра Македонского - Квинт Курций Руф Страница 33

сообщили о победе и на их фланге. (20) Но наибольшую опасность он испытал в этот день, когда отводил войско в лагерь. Его сопровождали лишь немногие части без правильного строя, считавшие себя победителями, ибо думали, что все враги обратились в бегство или пали на поле битвы. (21) Вдруг навстречу им появился отряд всадников; сначала они замедлили ход, а затем, обнаружив малочисленность македонцев, бросились на повстречавшихся. (22) Царь ехал впереди знамени, скорее маскируя свой страх, чем преодолевая его. Но и здесь не оставило его обычное в беде его счастье. (23) В самом деле, жаждущего сразиться начальника неприятельской конницы и потому неосторожно на него наседавшего он пронзил копьем, а когда тот упал с лошади, он тем же копьем сразил следующего воина и еще многих других. (24) Бросились на них также и его приближенные. Но и персы не гибли неотомщенными: и в общем бою всего войска не было столько горячности, как в этой стычке небольших отрядов. (25) Наконец, варвары, считая, что бегство в сумерках безопаснее битвы, разъехались, разделившись на части. А царь, избавившись от этой неожиданной опасности, привел своих людей в лагерь невредимыми.

(26) Персов пало в этом бою, как это смогли определить победители, тысяч 40, потери македонцев не составили и 300 человек[179]. (27) На этот раз царь обязан был этой победой не столько-своему счастью, сколько мужеству; он победил благодаря своему боевому духу, а не удобному местоположению, как раньше. (28) Здесь он и строй поставил весьма искусно, и сам сражался энергично, и проницательно пренебрег потерей обоза, поняв, что судьба сражения решится в борьбе основного строя. (29) При неясном еще исходе битвы он действовал уже как победитель» обратил в бегство разбитого врага и бегущих преследовал — вопреки пылкости своего характера — не с горячностью, а с благоразумием. (30) Ведь если бы он продолжал преследовать отступающих, пока часть войска еще стояла в етрою, он мог бы оказаться побежденным по своей вине или победить благодаря мужеству других. И если бы он испугался множества напавших на него всадников, то победителю пришлось бы бежать или погибнуть жалким образом. (31) И вожди отрядов не опозорили своей славы: раны, полученные каждым из них, свидетельствуют о их храбрости. (32) У Гефестиона рука была пробита копьем, Пердикка, Кен и Менид чуть не были убиты стрелами.. (33) И если мы хотим справедливо оценить македонцев, участвовавших в том походе, то должны сказать, что как царь был достоин своих помощников, так и они были достойны своего царя.

Книга V

Глава 1

(1) Если бы я хотел последовательно рассказать обо всем, что было совершено за это время по указанию и воле Александра[180] в Греции, Иллирии или Фракии, то пришлось бы прервать рассказ о событиях в Азии, (2) которые, однако, много удобнее представить в той последовательности, в какой они происходили в действительности, во всяком случае до бегства и смерти Дария.

Итак, прежде всего я расскажу о том, что было связано с битвой при Арбелах. (3) Дарий прибыл в Арбелы примерно в полночь; туда же судьба направила бегство большей части его друзей и воинов. (4) Собрав их, он сказал, что не сомневается, что Александр будет домогаться самых населенных городов и полей, изобилующих всякими запасами; он сам и его воины зарятся на готовую богатую добычу. (5) Но ему самому, в его тяжелом положении это даст облегчение, и он направится с легким отрядом в степи. Дальние области его царства еще не тронуты, в них он без труда найдет силы для войны. (6) Пусть этот алчный народ захватит его сокровища и насытит, наконец, свой долгий голод золотом, скоро он сам станет его добычей. По его словам, он на опыте познал, что дорогая утварь, наложницы и толпы евнухов только обуза в пути; когда Александр потащит все это за собой, он окажется слабейшим именно в том, чем раньше побеждал. (7) Всем эта речь показалась полной безнадежности, ибо все поняли, что Дарий сдает богатейший свой город Вавилон[181] и что победитель захватит и Сузы и все другое, что служит украшением государства и поводом для войны. (8) А Дарий продолжал поучать, что в несчастии надо заботиться не о великолепии, а о самом необходимом, что войны ведутся не золотом, а железом, нужны люди, а не кровли городов; все подчиняется вооруженным людям: так и предки его сначала потерпели поражение, потом быстро восстановили свое прежнее могущество. (9) Итак, со своими друзьями, то ли окрепшими духом, то ли следовавшими за ним больше из повиновения, чем согласившись с его мнением, он вступил в пределы Мидии.

(10) Немного позже Александру сдаются Арбелы; царский дворец был полон богатой казны: там было взято 4 тысячи талантов и, кроме того, много ценных одежд, так как в этом городе, как уже сказано, было собрано имущество всего войска. (11) Из-за повальных болезней, распространившихся от разложения трупов, лежавших по всем полям, Александр поспешил сняться оттуда лагерем. У выступавших из Арбел с левой стороны[182] оказалась Аравия, страна, известная обилием благовоний. (12) Путь там идет степью. Она между Евфратом и Тигром так тучна и обильна, что, говорят, скот там сгоняют с пастбища, чтобы он не погибал от перенасыщения. Причина такого плодородия в орошении: влага из той и другой реки по водоносным жилам[183] распространяется по всей почве. (13) Сами эти реки стекают с гор Армении и на пути расходятся друг от друга на большое расстояние. Измерившие наибольшее их расхождение близ Армянских гор насчитали 2500 стадиев. (14) Эти же реки, вступив в области мидян и гордиеев, начинают сходиться ближе, и чем дальше текут, тем все уже оставляют полосу земли между собой. (15) Ближе всего они сходятся на той равнине, которую жители называют Месопотамией, ограничивая ее с двух сторон. Они же через земли вавилонян прорываются к Красному морю. (16) Александр четырьмя переходами дошел до города Менниса[184]. Там есть пещера, из которой источник выносит такое количество битума[185], что, как это достаточно установлено, им обмазаны все огромные вавилонские стены.

(17) Когда Александр приближался к Вавилону, Мазей, который бежал сюда из строя, смиренно вышел к нему со взрослыми своими сыновьями и сдал ему на милость город и самого себя. Приход его был приятен царю, иначе предстояла, бы трудная осада столь укрепленного