Квинт Флакк - Сочинения Страница 34

70 В них совершенства достичь; и, стих за стихом сочиняя,

Долго в затылке бы скреб и ногти бы грыз он до мяса.

Если ты хочешь достойное что написать, чтоб читатель

Несколько раз прочитал, — ты стиль оборачивай чаще

И не желай удивленья толпы, а пиши для немногих.

Разве ты пишешь для тех, кто по школам азы изучает?

Нет, мне довольно того, что всадники мне рукоплещут, —

Как говорила Арбускула, низкой освистана чернью.

Пусть же Пантилий меня беспокоит, как клоп, пусть заочно

Будет царапать меня и Деметрий, пусть сумасшедший

80 Фанний поносит при всех, за столом у Тигеллия сидя!

Только бы Плотий, и Варий, и мой Меценат, и Вергилий,

Муж благородный Октавий, и Валгий и Виски — два брата —

Вместе с Аристием Фуском меня за стихи похвалили!

Дальше, оставивши лесть, я могу справедливо причислить

К ним и тебя, Поллион, и Мессалу с достойнейшим братом,

Бибула, Сервия к ним и тебя, благороднейший Фурний;

Многих других просвещенных друзей обхожу я молчаньем.

Вот чья хвала для меня дорога; мне было бы грустно,

Если б надежда на их одобренье меня обманула.

90 Ты же, Деметрий, и ты, Тигеллий, ступайте отсюда

И голосите с девицами вволю на школьных скамейках!

Мальчик! Поди, припиши к моей книжке и эту сатиру.

131

Книга вторая

Гораций

Многие думают, будто излишне в сатире я резок

И выхожу из законных границ; другим же, напротив,

Что ни пишу я, все кажется слабым. Такими стихами

Можно писать, говорят, за сутки по тысяче строчек!

Что же мне делать, Требатий, скажи!

Требатий

Оставаться в покое.

Гораций

То есть мне вовсе стихов не писать?

Требатий

Не писать!

Гораций

Пусть погибну,

Ежели это не лучшее! Но… без того мне не спится!

Требатий

Если кто хочет покрепче уснуть, то, вытертый маслом,

Трижды имеет чрез Тибр переплыть и на ночь желудок

10 Цельным вином всполоснуть. Но если писать ты охотник,

Лучше отважься ты подвиги Цезаря славить стихами.

Верно, ты будешь за труд награжден.

Гораций

И желал бы, отец мой,

Только не чувствую силы к тому. Не всякий же может

Строй полков описать, ощетиненных смертною сталью

Галлов с обломками стрел в зияющих ранах, парфян ли,

Сбитых с коней…

Требатий

Но ты мог бы представить его справедливость

И благородство души, как Луцилий воспел Сципиона.

Гораций

Да, непременно: как скоро представится случай! Некстати

Цезаря слуху стихами Флакк докучать не захочет:

20 Если неловко погладить его, он, как конь, забрыкает!

Требатий

Это и лучше, поверь, чем браниться в стихах ядовитых

На Пантолаба-шута и на мота мотов Номентана.

Все уж и так, за себя опасаясь, тебя ненавидят!

Гораций

Что же мне делать? Милоний плясать начинает, как скоро

Винный пар зашумит в голове и свеча задвоится;

Кастор любит коней; из того же яйца порожденный

Поллукс — борьбу. Что голов, то различных пристрастий на свете!

Ну, а я вот люблю в стихи оправлять свои думы.

Как и Луцилий любил, — хоть он и обоих нас лучше.

30 Все свои тайны, как верным друзьям, поверял он листочкам.

Горесть ли, радость ли — к ним, к ним одним всегда прибегал он!

Всю свою долгую жизнь, как на верных обетных дощечках,

Старец в своих начертал сочиненьях. Его-то примеру

Следую я, кто бы ни был, луканец ли иль апулиец.

Ибо у тех и других венузиец пахал свою землю,

Присланный некогда, если преданию старому верить,

Снова тот край заселить, по изгнанье тут живших самнитов,

С тем, чтоб на случай войны, с апулийцем или луканцем,

Не был врагу путь до Рима открыт через земли пустые.

40 Впрочем, перо у меня никому не грозит: оно будет

Мне лишь в защиту, как меч, хранимый в ножнах. И к чему же

Мне вынимать бы его, без нападок от явных злодеев?..

О Юпитер, о царь и отец! Пусть оружие это

Гибнет от ржавчины, брошено мною, покуда не вздумал

Враг нарушать миролюбье мое! Но первый, кто тронет, —

Предупреждаю я: лучше не трогай! — заплачет и будет

В целом Риме, себе на беду, ославлен стихами!

Цервий во гневе доносом и тяжбой грозит, и зловредным

Зельем Канидия, Турий-судья — решением дела:

50 Кто чем силен, тот такое себе изберет и оружье.

Так повелела натура; ты в том согласишься со мною!

Зубы — для волка, рога — для вола. Доверьте вы моту

Сцеве его долголетнюю мать в попеченье: конечно,

Он не задушит ее своими руками. Еще бы!

Волк не бодает рогами, а вол не кусает зубами;

Так и его от старушки избавит с медом цикута!

Но я короче скажу: суждена ли мне мирная старость

Или на черных крылах летает уж смерть надо мною,

Нищ ли, богат ли я, в Риме ли я иль изгнанником стану,

60 Жизнь во всех ее красках всегда я описывать буду!

Требатий

Сын мой, боюсь я — тебе не дожить до седин, а холодность

Сильных друзей испытаешь и ты!

Гораций

Почему же Луцилий,

Первый начавший сатиры писать, отважился, смело

С гнусных душ совлекая блестящую кожу притворства,

Их выставлять в наготе? Ты скажи: оскорблялся ли Лелий

Или герой, получивший прозванье от стен Карфагена,

Да и казалось ли дерзостью им, что Луцилий Метелла

Смел порицать или Лупа в стихах предавать поношенью?..

Он нападал без разбора на всех, на незнатных и знатных,

70 Только одну добродетель щадя и тех, кто с ней дружен.

Даже, когда Сципион и Лелий, мудрец безмятежный,

И от народной толпы, и от дел на покой удалялись,

Часто болтали они по-домашнему с ним и шутили,

Между тем как в котле им варилась на ужин капуста.

Я хоть и ниже Луцилия даром моим и породой,

Все же и я со знатными жил; и ежели зависть,

Хрупким меня посчитав, на меня обнажит свои зубы,

Жестко покажется ей! — Но, быть может, ученый Требатий,

Ты не согласен?

Требатий

Нет, в этом и я не поспорю. Однако

80 Все мой совет: берегись! попадешь в неприятную тяжбу!

Ты ведь не знаешь священных законов: «Кто сложит дурную

Песню о ком, таковой повинен суду и ответу!»

Гораций

Да! Коли песня дурна. А хорошей окажется песня —

Первый сам Цезарь похвалит! И ежели, сам без порока,

Смехом позорит людей он, достойных позора…

Требатий

То смехом

Дело твое порешат, а ты возвратишься, оправдан!

132

— Как хорошо, как полезно, друзья, быть довольну немногим!

(Это не я говорю; так учил нас Офелл-поселянин,

Школ не видавший мудрец, рассуждавший не тонко, но здраво.)

Слушайте умный урок не за пышной и сытной трапезой

И не тогда, как бессмысленный блеск ослепляет вам очи

Иль как обманутый разум полезное все отвергает,

Нет, натощак побеседуем! — «Как натощак? Для чего же?»

— Я объясню вам! Затем, что судья подкупленный судит

Несправедливо! Когда ты устанешь, гоняясь за зайцем,

10 Или скача на упрямом коне, иль мячом забавляясь

(Ибо, изнеженным греками, римлян военные игры

Нам тяжелы, а в забавах и труд становится легок),

Или же диском сплеча рассекая податливый воздух, —

Разве тогда, утомясь, почувствовав жажду и голод,

Будешь ты брезговать пищей простой? Перетерпишь ли жажду

Лишь оттого, что нету вина, подслащенного медом?

Ежели ключник исчез, а бурное море не выдаст

Рыбы к столу твоему, то и хлеб посоленный приятен,

Ибо не в запахе яств, а в тебе самом наслажденье!

20 Потом усталости — вот чем приправишь ты вкусные блюда!

Лени же бледной чего ни подай, ей все не по вкусу:

Будь то устрицы, скар иль тетерки из дальнего края.

Все же не так-то легко, увидав на блюде павлина,

Курицу вместо него попросить, хоть она и вкуснее.

Это все суетность! Все оттого, что за редкую птицу

Золотом платят, что хвост у нее разноцветный и пышный.

Точно как будто все дело в хвосте! Но ешь ли ты перья?

Стоит их только изжарить, куда красота их девалась!

Мясо ж павлина нисколько не лучше куриного мяса

30 Ясно, что в этом одна лишь наружность твой вкус обольщает!

Пусть! Но поди-ка узнай, где поймана эта вот щука

С пастью зубастою: в Тибре иль в море, близ Рима иль в устье?

Хвалишь, безумный ты мулла за то лишь одно, что он весом

Ровно в три фунта, а должен же будешь изрезать на части!

Если прельщает огромность, то как же огромная щука

Столько противна тебе? Оттого, что не редкость! Природа

Щуку большой сотворила, а мулл большой не бывает.