Древний Восток в античной и раннехристианской традиции - Коллектив авторов Страница 4

проявляется различие культур, как в отношении к числу. Мегасфен воспринимает сообщаемые ему сведения буквально, передавая, к примеру, будто всего в Индии проживает 180 народностей. Между тем число 180 является совершенно условным, символическим — да никакому индийцу и в голову не могло прийти на самом деле пересчитывать все народности. Точно так же греческому послу, очевидно, сообщили, что царская власть в стране была основана за шестьдесят (опять круглое число) столетий до начала правления династии Нандов. Мегасфен же был склонен воспринимать подобную информацию как историческую. Присоединив к указанному числу время правления Нандов и срок, прошедший со дня коронации Чандрагупты, он написал, что от первого царя прошло 6040 лет и еще три месяца. «Индика» содержит уникальные сведения, дополняющие и корректирующие данные местных источников. Не менее интересно наблюдать, как индийская действительность преображалась в сознании образованного грека, жившего на рубеже IV и III вв. до н. э.

Труд Мегасфена не сохранился, как и большинство литературных памятников раннего эллинизма. Нам он известен по цитатам у греческих писателей римского времени — главным образом это «География» Страбона (I в.) и «Индика» Флавия Арриана (II в.). Самое же раннее и, видимо, наиболее последовательное изложение Мегасфена содержится в «Исторической библиотеке» Диодора Сицилийского (I в. до н. э.). Впрочем, по аккуратности передачи конспектируемого текста Диодор уступает Страбону и Арриану.

В прежнее время в науке существовала тенденция едва ли не все сообщения об Индии в трудах античных авторов приписывать Мегасфену. Однако сейчас представляется очевидным, что были и другие, утерянные ныне, источники, которые историк обязан принимать во внимание. Интенсивные отношения между Селевкидами и Маурьями сохранялись около полувека. Известно, что наследник Селевка Никатора Антиох I отправил послом к Биндусаре, сыну Чандрагупты, некоего Деимаха (или Даимаха). Последний, как и Мегасфен, написал книгу об Индии, однако она получила отрицательную оценку и, по всей видимости, не оказала существенного влияния на последующую традицию. Излишне и говорить, что сам текст Деимаха не сохранился, ссылки на него немногочисленны.

Замечательный римский энциклопедист Плиний Старший, живший в I в. (дата его смерти точно известна, ибо он погиб при извержении Везувия в 79 г.), дал подробный очерк об Индии в географическом разделе своего труда «Естественная история» («Естествознание»). По-видимому, это был первый на латинском языке серьезный опыт описания Южной Азии. В основу изложения Плиний положил труды греческих писателей эллинистического времени. По его мнению, наибольшего доверия заслуживали сообщения тех, кто сам имел возможность посетить страну. В качестве таковых он называет, кроме Мегасфена, некоего Дионисия, который был послан в Индию царем эллинистического Египта Птолемеем Филадельфом, правившим в первой половине III в. до н. э. Плиний несколько раз цитирует Мегасфена, но в целом его изложение совершенно не сходно с Мегасфеновым ни по общему плану, ни по передаваемой информации. Характерно и то, что индийские названия у Плиния передаются иначе, чем у авторов, пересказывавших «Индику». Это является свидетельством того, что Плиний ориентировался на совершенно иной источник — предположительно на Дионисия, которого он так высоко ставил[15].

Так как от последнего не осталось никаких надежных фрагментов, невозможно доказать, что сведения Плиния восходят именно к труду дипломата и придворного астронома Птолемея Филадельфа. С уверенностью можно говорить о другом: в распоряжении римского ученого находился греческий текст, содержавший подробное описание Индии. Автор этого текста, несомненно, не был компилятором — сообщения его оригинальны, а изложение подчинено единому замыслу. Безымянный сочинитель жил позднее, чем Мегасфен, и погому обладал значительно более обширными познаниями по географии всей Южной Азии. Сопоставление его данных с тем, что известно по исторической географии Индии, позволяет утверждать, что предшественник Плиния достаточно четко представлял как политическую, так и этническую карту страны. По всей видимости, труд этого писателя был лишен занимательных подробностей и особых литературных достоинств (почему и не пользовался популярностью у потомков). Он содержал главным образом сухие перечни названий индийских племен с довольно точным указанием на их локализацию. Сбор информации о военных силах государств, количестве пеших и конных воинов (а главным образом боевых слонов) указывает скорее на официальный отчет о посольстве, нежели на литературное произведение, адресованное широкому кругу читателей.

Некоторые детали (в частности, особое внимание к боевым слонам) заставляют думать, что мы имеем дело с произведением эпохи раннего эллинизма. Можно даже утверждать с большей определенностью, что речь должна идти примерно о конце первой половины III в. до н. э. Дело в том, что вскоре после 250 г. до н. э. политическая карта эллинистического мира пережила драматические перемены: на территории Ирана образовалось независимое Парфянское царство, а от огромной державы Селевкидов осталось Сирийское царство. Информация о военно-стратегической ситуации в Индии после этого потеряла всякий интерес для эллинистического читателя. Парфия отделила эллинистический мир Ближнего Востока от Индии — собирать сведения об армиях индийских царей не имело ни малейшего смысла. С другой стороны, как уже говорилось, автор не мог быть современником Мегасфена, жившего на рубеже IV–III вв. до н. э. Информация автора, использованного в труде Плиния, должна была основываться на тех данных, которыми располагали греческие подданные индийских царей. Речь может идти о тех самых жителях греческих городов северо-западной Индии, которые, согласно миру, заключенному незадолго до 301 г. до н. э., оказались под властью династии Маурьев.

Источник, сохраненный Плинием, представляет первостепенный интерес как уникальное описание этнополитической карты Индии в середине III в. до н. э. Дополнением к нему могут служить надписи Ашоки — первые письменные памятники Индии. Царь Магадхи Ашока, внук Чандрагупты Маурья, запечатлел в камне так называемые «эдикты о дхарме». В них он говорил о своей преданности религиозно-моральному долгу — дхарме. Благодаря тому, что дхарма становится известна по всей Земле, провозглашающий ее царь превращается в правителя Вселенной. В связи с темой распространения дхармы Ашока перечисляет народности, живущие в разных частях его державы. Среди этих племен мы встречаем и те, что указаны Плинием.

Ашока несколько раз упоминает греков, живущих в северо-западных областях государства Маурьев. В частности, он говорит, что греки по своим обычаям отличаются от индийцев: прежде всего у них, нет брахманов и шраманов (тех самых «индийских софистов», «брахманов и гарманов», о которых красочно рассказывали спутники Александра и Мегасфен). Царь дважды рассказывает о посольстве, которое он отправил в далекие страны йонов (ионийцев, греков) — к царям Антиоху и Туламая (Птолемею), Аликасудара (Александру Коринфскому), Антикини (Антигону, правителю Македонии) и Мага (правителю Кирены в Северной Африке)[16]. Вплоть до распада державы Селевкидов Маурийская Индия являлась не только соседом, но,