Фукидид - История Страница 5

30. После этой морской битвы керкиряне воздвигли трофей на мысе Левкимме1 (что на Керкире), а потом казнили всех остальных пленников2, попавших им в руки, кроме коринфян; коринфян же заключили в оковы. Позднее, после того как коринфяне и их союзники на кораблях возвратились на родину, керкиряне захватили господство над всеми водами в окрестных областях. Затем они отплыли к коринфской колонии Левкаде, разорили ее и предали огню Киллену3, торговую гавань элейцев, за то, что те предоставили коринфянам корабли и денежные средства. Таким образом, еще очень долго после морской битвы керкиряне господствовали на море и наносили морскими набегами урон союзникам коринфян. Ввиду тяжелого положения своих союзников коринфяне в начале следующего лета отправили эскадру и войско для охраны Левкады и прочих дружественных им городов и расположились лагерем у Актия и возле Химерия в Феспротии. Керкиряне также устроили стоянку своих кораблей и сухопутных войск напротив Левкиммы. Однако ни одна из сторон не решалась напасть, и обе эскадры простояли оставшуюся часть лета друг против друга, а с наступлением зимы возвратились домой.

31. Целый год, равно как и следующий после морской битвы, коринфяне, раздраженные неудачей, усердно готовились к войне с керкирянами. Они строили корабли и набирали за плату матросов из самого Пелопоннеса и из остальной Эллады, всеми силами стремясь подготовиться к морскому походу. Узнав об этих приготовлениях, керкиряне пришли в смятение; ведь они не состояли в союзе ни с одним из эллинских городов и не заключили союзного договора ни с афинянами1, ни с лакедемонянами Поэтому они решили отправиться к афинянам, чтобы вступить с ними в союз и попытаться получить от них помощь. Когда это решение стало известно коринфянам, они также отправили посольство в Афины, опасаясь, что объединение морских сил афинян и керкирян не позволит закончить войну на желательных для коринфян условиях. На созванном по этому поводу чрезвычайном народном собрании в Афинах обе стороны выступили с речами. Керкиряне сказали следующее.

32. «Справедливо, афиняне, чтобы тот, кто просит помощи у другого, как мы теперь у вас (если он не вправе рассчитывать на вознаграждение за прошлые великие благодеяния или на союзные взаимоотношения), доказал, что удовлетворение его просьбы соответствует интересам тех, к кому он обращается, или, по крайней мере, не противоречит им и что эта помощь будет встречена с неизменной благодарностью. Если же проситель не сумеет в этом убедить, то не должен гневаться, если уйдет ни с чем. Ныне керкиряне послали нас просить о союзе, полагая, что смогут при нашем посредстве представить вам надежные гарантии того, что мы не останемся в долгу перед вами. К сожалению, наша прежняя политика нейтралитета по отношению к вам оказалась одинаково неблагоприятной для вашей готовности помочь нам и опасной для нас при настоящем положении вещей. Прежде мы добровольно никогда еще ни с кем не вступали в союз, а теперь сами пришли просить вас об этом, не имея союзников в предстоящей войне с коринфянами. И таким образом, то, что прежде мы считали благоразумной сдержанностью — именно не вступать в войну по воле других, состоя в союзе с чужим государством, — теперь обернулось безрассудством и стало источником нашей слабости. Правда, в последней морской битве мы одни своими силами разбили коринфян. Однако теперь, когда они собираются напасть на нас с гораздо более мощными силами, получив помощь из Пелопоннеса и из остальной Эллады, мы видим, что уже не можем одолеть врага один на один, а вместе с тем в случае поражения нам грозит опасность оказаться под их господством. Поэтому-то мы вынуждены обратиться за помощью к вам и к любому другому городу. Мы заслуживаем снисхождения, так как не из недоброжелательства, а скорее по ошибочному расчету придерживались ранее нейтралитета, а теперь решились отступить от прежней бездеятельности.

33. Если вы благосклонно примете нашу просьбу, то и для вас этот случай будет выгоден во многих отношениях1. Прежде всего потому, что вы предоставите желанную помощь несправедливо обиженным, а не тем, кто причиняет вред другим. Затем потому, что, поддержав нас в тот момент, когда решается наша судьба, вы окажете нам благодеяние, память о котором никогда не изгладится. И, наконец, потому, что мы обладаем сильнейшим после вашего флотом. Учтите, какая это редкая удача для вас и какой тяжелый удар для ваших врагов, когда держава, которую вы охотно привлекли бы на свою сторону даже за большие деньги и суля великую признательность, теперь сама по собственному почину обращается к вам. При этом она отдает себя в ваше распоряжение, не подвергая вас никакому риску и не вовлекая в расходы, приносит вам славу великодушия и, кроме того, благодарность ваших подзащитных и, наконец, усиливает вашу боевую мощь. Лишь немногим сразу когда-либо выпадала на долю такая удача, как вам, и лишь немногие, прося сейчас о помощи, смогут предоставить в случае нужды такую же защиту и почет, каких в настоящее время ожидают от вас. Что же касается войны (когда наши услуги, пожалуй, вам пригодятся), то жестоко ошибаются те, кто думает, что дело до войны не дойдет. Они не видят, что лакедемоняне стремятся к войне из страха перед вами2 и что коринфяне — ваши враги, столь влиятельные у них— только и думают сначала справиться с нами, чтобы потом напасть на вас. Коринфяне опасаются только, как бы мы из общей ненависти не встали вместе с вами плечом к плечу против них и как бы им не упустить хотя бы одной из двух возможностей: уничтожить нас или усилиться самим. Итак, наша общая задача — первыми напасть на них; мы предлагаем вам союз, а вы примите его: лучше сейчас предупредить их замыслы, чем противодействовать им потом.

34. Если же коринфяне скажут, что мы — их колонисты, и поэтому вы не вправе принимать нас, то да будет им известно, что всякая колония почитает свою метрополию, лишь пока та хорошо обращается с нею, если же встречает несправедливость, то отрекается от метрополии. Ведь колонисты выезжают не для того, чтобы быть рабами оставшихся на родине, а чтобы быть равноправными с ними. Несправедливость же поведения коринфян очевидна: ведь мы предложили спор об Эпидамне перенести в третейский суд. Но они вместо законного судебного разбирательства предпочли силой оружия добиваться своих притязаний. И пусть вам послужит уроком1 такое обращение с нами, их сородичами, чтобы вы не дали им провести себя хитростью и отказали в том, что они напрямик попросят. Ведь чем кто меньше раскаивается в своих одолжениях врагам, тем безопаснее он проживет.

35. Но вы даже не нарушите договора1 с лакедемонянами, если примете нас под защиту, так как мы не состоим ни в одном союзе. Ведь договор этот гласит: каждому эллинскому городу, который является нейтральным, разрешается примкнуть к тому или другому союзу. Недопустимо, чтобы коринфянам было позволено набирать корабельную команду не только из числа своих союзников, но и в остальной Элладе и даже в ваших собственных владениях, тогда как нам возбраняется вступать в открытый для всех союз и искать помощи где-либо в другом месте, а вам будет вменено в правонарушение, если вы согласитесь на нашу просьбу. Гораздо больше будет оснований у нас сетовать, если мы не убедим вас. Ведь нас, находящихся в опасности, и вовсе не врагов ваших, вы оттолкнете, тогда как коринфянам (хотя они недруги и нападают на вас) вы не только не станете чинить препятствий, но даже спокойно позволите усилить их боевую мощь в ущерб вашей державе. Это будет несправедливо. Вам следовало бы или запретить набор наемников в пределах вашей державы, или послать и нам помощь (на условиях, какие вам будут угодны); лучше же всего открыто принять нас в союз и помочь своим флотом. Это даст вам, как мы уже говорили, различные выгоды. Прежде всего, у нас с вами общие враги, а это самый надежный залог прочности союза; притом враги отнюдь не слабые, которые могут причинить своим противникам немало вреда. А так как предлагаемый нами союз — морской, а не сухопутный, то отказ от него для вас особенно нецелесообразен. Ведь вам следует по возможности не допускать, чтобы кто-либо другой, кроме вас, держал флот; если же вы не в состоянии этому помешать, то должны, по крайней мере, иметь на своей стороне того, у кого флот наиболее сильный.

36. Иной из вас сочтет эти наши предложения и в самом деле выгодными, но все же, хотя и убежденный нашими доводами, побоится нарушить договор. Но он должен понять, что такая боязнь, подкрепленная с нашей стороны силой, скорее устрашит врагов, уверенность же, опирающаяся только на верность договору (если нас не примут в союз), будет проявлением слабости, менее всего страшной могущественным врагам. Теперь дело идет уже не о Керкире, а о самих Афинах: плохую услугу оказывает Афинам тот, кто, тщательно обдумывая настоящее положение, все же не решается, ввиду предстоящей и почти что неизбежной войны1, вступить в союз с нашим городом (а ведь дружба или вражда с ним имеет для вас величайшее значение). Действительно, местоположение Керкиры особенно благоприятно для плавания вдоль берегов Италии и Сицилии: оно позволяет закрыть доступ флоту, идущему оттуда на помощь пелопоннесцам, а наши морские силы — отправить в Италию и Сицилию2, во многих других отношениях оно представляется также весьма выгодным. Короче говоря, вы должны понять и решить, что вам не следует покидать нас на произвол судьбы. Теперь ведь у эллинов есть только три значительных флота: ваш, наш и коринфский. Если вы допустите объединение двух последних флотов и если коринфяне нас покорят, то вам придется потом одновременно сражаться на море с керкирянами и пелопоннесцами. Если же вы примете нас в союз, то сможете, усилив свой флот нашими кораблями, успешно вести войну с ними». Так говорили керкиряне, а после них коринфяне сказали следующее.