Гетика - "Иордан" Страница 6

Высказывалось предположение45 , что Иордан был одним из африканских епископов, которые присутствовали в Константинополе вместе с папой Вигилием во время диспутов о «трех главах». Основанием к одному из доводов Б. Симсона, автора этой гипотезы, послужило впечатление от отношения Иордана к особо почитаемому в Карфагене св. Киприану, которого Иордан назвал «нашим» (в смысле «местным»): «noster... venerabilis martyr... et episcopus Cyprianus» (§ 104). На это можно возразить: ведь и Кассиодор в своей предельно краткой «Хронике» под 257 г. отметил как выдающееся явление мученическую смерть епископа карфагенского Киприана, а Марцеллин Комит в предисловии к своей хронике назвал Иеронима «нашим», нисколько не подчеркивая этим ограниченного, «местного значения» известного писателя46 . Следовательно, эпитет «noster» в применении к Киприану едва ли определяет место деятельности Иордана. Гипотеза Симсона не нашла приверженцев.

Можно было бы думать, что вследствие какой-то путаницы Иордана стали называть епископом лишь в самых поздних рукописях с его произведениями, но это не так: в одном из ранних кодексов, содержащих «Getica», а именно в кодексе середины VIII в., принадлежавшем аббатству Фонтенелль (или св. Вандрегизила) в Нормандии, в заглавии значилось: «Historia Jordanis episcopi Ravennatis ecclesiae»47 . Епископом назван Иордан и в кодексе IX в. из аббатства Рейхенау48 .

Упоминание о Иордане как епископе в древнейших рукописях, конечно, не может не остановить внимания, но вне сомнения остается только то, что он не был епископом в Равенне49 . Примечательно, что так называемый равеннский географ, писавший не позднее VIII в., многократно с подчеркнутой почтительностью ссылаясь на Иордана (причем всегда в связи с теми странами, которые Иордан действительно описал), во всех случаях называет его только космографом или хронографом50 . Если бы Иордан был епископом, тем более в родном городе географа, то, вероятно, последний не преминул бы указать на духовный сан авторитетного писателя. Это соображение представляется нам веским. На протяжении всего текста Иордана нет даже намека на его духовное звание. Судя по изложению, языку, мелькающим кое-где образам, автор «Romana» и «Getica» едва ли был клириком или монахом.

По поводу современных ему вопросов религии, вроде волновавшего высшее восточное и западное духовенство, самого императора, чуть ли не весь Константинополь и многие другие города, спора о «трех главах», который в 550—551 гг. достиг большой остроты, Иордан не проронил ни слова. Единственная определенная и притом резко прозвучавшая у него нота относится к арианству. Иордан был «ортодоксом»(«католиком») и отрицал, как сторонник «вселенской церкви», арианство, признанное огромным большинством готов51 . Он называет арианство лжеучением, «вероломством» («perfidia») в противоположность христианству, которое определяет как «истинную веру» («vera fides»)52 . Он осуждает императора Валента за то, что тот способствовал распространению арианства среди готов, вливая в их души «яд» лжеучения. Для Иордана православие и арианство – две враждебные «партии» («partes»); арианство в его глазах отщепенство («secta»; Get., § 132—133, 138).

В связи с этим вполне допустимо рассматривать conversio Иордана (который, находясь в готской среде еще в Мезии, был, вероятно, арианином) как переход из арианства в православие53 . Этому не противоречит возможная принадлежность Иордана к группе мирян – так называемых religiosi . И. Фридрих, разбирая вопрос о conversio Иордана, пришел к наиболее, по его мнению, вероятному выводу, что в результате conversio Иордан вступил в число religiosi 54 . Они не были монахами, но соблюдали известные правила монашеской жизни, что в отдельных случаях могло вести к посвящению в клирики или к поступлению в монастырь. Думается, что таким же religiosus стал и Кассиодор, когда он отошел от политической деятельности: в булле папы Вигилия от 550 г. упомянуты «gloriosus vir patricius Cethegus» и «religiosus vir item filius noster Senator»55 . Есть предположение, что когда Кассиодор находился в Константинополе (и был уже religiosus vir, но еще не монах), он ознакомился с устройством теологических школ в Низибисе и в Александрии и в связи с этим обдумал план своего будущего монастыря в Виварии56 .

Итак, для окончательного решения вопроса о том, в чем состояло conversio Иордана, нет исчерпывающих данных, но более другого убеждает предположение Фридриха, что Иордан скорее всего был religiosus , причем – добавим и подчеркнем это! – переменивший арианство на православие. В силу последнего он и проявил резкость в своих суждениях об арианстве, когда по ходу событий в его рассказе ему пришлось о нем говорить.

По одновременным с «Getica» источникам не удается установить, в каком именно смысле употреблялись слова conversio , convertere и т. п. Следует отметить, что в тексте «Анонима Валезия» есть выражение, обозначающее переход из арианства в православие: «in catholicam restituere religionem»; бывшие ариане назывались «reconciliati», обратный переход обозначался тем же глаголом: «reconciliatos, qui se fidei catholicae dederunt, Arrianis restitui nullatenus posse»57 . Само собой разумеется, что употребление глагола restituere отнюдь не исключает возможности употребления глагола convertere 58 .

В § 266 в небольшой вставке, где Иордан в немногих словах сообщил о своей деятельности нотария, он сказал в тоне несколько уничижительном, что он был «agrammatus»59 . Автор настолько скуп на сведения, что это определение иногда принимается чуть ли не за характеристику его образованности, его кругозора. Конечно, agrammatus в средневековом тексте не значит неграмотный, не умеющий писать (αγράμματος); оно значит вообще неученый, непросвещенный60 . Только в таком, самом общем, смысле и должно понимать это выражение у Иордана. Будучи нотарием, он, разумеется, был грамотен и обучен не только письму, но и правильному, соответственно установленным формулам, составлению грамот. Однако латынь официальных и, быть может, не очень сложных грамот, исходивших от аланского, готского или другого варварского князя, просто не годилась для литературного труда. Иордану во второй половине его жизни пришлось стать именно писателем, и он, по-видимому, нередко бывал в затруднении, так как хорошо понимал недочеты в своем риторическом и грамматическом образовании. Ничего не известно о том, посещал ли он какую-либо школу, да и были ли школы в местах, где он провел детство и юность. Может быть, не имея школьного образования, не имея случая углубиться в «studia litterarum», Иордан не стал тем, кого называли «litteris institutus»61 .