Марк Цицерон - Письма к Аттику, близким, брату Квинту, М. Бруту Страница 7

52. Наконец, заботься о том, чтобы все соискание было пышным, торжественным, блестящим, популярным, полным достоинства, а также о том, чтобы о твоих соперниках распространялись соответствующие их нравам позорные слухи, если только это возможно, — либо о преступлении, либо о разврате, либо о мотовстве.

53. При этом соискании нужно также чрезвычайно заботиться о том, чтобы государство возлагало на тебя лучшие надежды и почитало тебя. Но при соискании ты не должен вмешиваться в государственные дела ни в сенате, ни на народных сходках, но сохранять это про себя, чтобы сенат решил на основании твоей прежней жизни, что ты станешь защитником его авторитета, чтобы римские всадники и честные и богатые мужи сочли на основании твоего прошлого, что ты будешь поддерживать тишину и общественное спокойствие, а толпа на основании того, что ты был любим народом хотя бы за речи на народных сходках и в суде, считала, что ее выгода не будет чуждой тебе.

XIV. 54. Вот что приходило мне на ум по поводу тех двух утренних напоминаний, которые, как я сказал ранее, тебе надо ежедневно обдумывать, спускаясь на форум: «Я — человек новый, добиваюсь консульства». Остается третье: «Это — Рим», государство, образованное от стечения племен, в котором много козней, много обмана, множество разного рода пороков, где приходится переносить надменность многих, упрямство многих, недоброжелательство многих, гордость многих, ненависть многих и надоедливость. Мне думается, нужен большой ум и искусство, чтобы, вращаясь среди разнообразных и столь великих пороков такого множества людей, избежать неудовольствия, избежать сплетен, избежать козней, уметь одному приспособиться к столь великому разнообразию нравов, речей и желаний.

55. Поэтому неуклонно иди по тому пути, на который ты вступил: будь выдающимся оратором. Этим удерживают людей в Риме, привлекают их к себе и предотвращают создание препятствий и нанесение вреда. А так как самый большой порок наших граждан в том, что они, под влиянием раздач, обычно забывают о доблести и достоинстве, то хорошо узнай самого себя, то есть пойми, что ты таков, что можешь внушить соперникам величайший страх перед опасностью суда. Сделай так, чтобы они знали, что ты следишь и наблюдаешь за ними. Они будут сильно бояться как твоей настойчивости, авторитета и силы твоего слова, так, конечно, и преданности тебе со стороны сословия всадников111.

56. Я не хочу однако, чтобы ты подал им повод полагать, что уже обдумываешь обвинение; я хочу, чтобы ты, используя этот страх, легче пришел к тому, к чему стремишься. И вообще всеми своими силами и способностями старайся достигнуть того, чего мы добиваемся. Хорошо знаю, что не бывает комиций, как бы они ни были запятнаны подкупом, на которых несколько центурий не стояло бы даром за близких им людей.

57. Итак, если мы будем бодрствовать в соответствии с важностью дела, если побудим наших благожелателей к величайшему рвению, если мы между каждым из влиятельных и преданных нам людей распределим их обязанности, если укажем соперникам на возможность суда, внушим страх их посредникам, сдержим каким-нибудь способом их раздатчиков112, то может статься, что подкупа совсем не будет или же он не окажет никакого действия.

58. Вот все то, что, как я полагал, известно тебе не хуже, чем мне; но, имея в виду твою нынешнюю занятость, я легче могу собрать все это вместе и послать тебе в письменном виде. Хотя это написано так, что оно имеет значение не для всех добивающихся должности, но именно для тебя и для этого твоего соискания, однако, если что-нибудь покажется тебе требующим изменения или полного исключения или же если что-нибудь пропущено, то, пожалуйста, скажи мне об этом, ибо я хочу, чтобы это небольшое наставление по соисканию было совершенным во всех отношениях.

ПИСЬМА 62—60 гг. ОТ КОНСУЛЬСТВА ЦИЦЕРОНА ДО ПЕРВОГО КОНСУЛЬСТВА ГАЯ ЮЛИЯ ЦЕЗАРЯ

XIII. От Квинта Цецилия Метелла Целера Цицерону, в Рим

[Fam., V, 1]

Цисальпийская Галлия, январь 62 г.

Проконсул113 Квинт Метелл, сын Квинта, Целер шлет привет Марку Туллию Цицерону.

1. Если ты здравствуешь, хорошо114. Ввиду нашей взаимной приязни и восстановления согласия между нами я полагал, что ты не подвергнешь меня осмеянию во время моего отсутствия, и не думал, что брат мой Метелл за свои слова испытает нападение с твоей стороны, направленное против его гражданских прав и благополучия115. Если ему слабой защитой было его собственное чувство дозволенного, то его должно было достаточно оградить либо достоинство нашего рода116, либо моя преданность тебе и государству. Теперь я вижу его обойденным, а себя покинутым теми, кому это подобало менее всего.

2. Таким образом, я, который управляю провинцией, который начальствую над войском, который веду войну117, опечален и в трауре118. Так как вы сделали это необдуманно и несообразно с мягкостью наших предков119, то не придется удивляться, если вы раскаетесь в этом. Я не ожидал, что ты так непостоянен по отношению ко мне и моим близким. Меня, однако, не отвлекут от государственных дел ни домашние огорчения, ни обида с чьей бы то ни было стороны.

XIV. Квинту Цецилию Метеллу Целеру, в провинцию Цисальпийскую Галлию

[Fam., V, 2]

Рим, конец января — начало февраля 62 г.

Марк Туллий, сын Марка, Цицерон шлет привет проконсулу Квинту Метеллу, сыну Квинта, Целеру.

1. Если ты и войско здравствуете, хорошо120. Ты пишешь, что «ты полагал, что ввиду нашей взаимной приязни и восстановления согласия между нами я никогда не подвергну тебя осмеянию». В чем здесь дело, вполне понять не могу, но, как подозреваю, тебе сообщили, что я, выступив в сенате, сказал, что очень многие недовольны тем, что я сохранил государство121, и что твои ближние, которым ты не мог отказать, добились от тебя умолчания о том, что ты считал нужным сказать в сенате в похвалу мне. Сказав это, я прибавил, что обязанности по охране государства мы с тобой распределили так: я взял на себя защиту Рима от внутренних раздоров и преступлений внутри его, а ты — защиту Италии от вооруженных врагов122 и тайного заговора; и это наше содружество во имя выполнения столь великого и славного долга было поколеблено твоими ближними, опасавшимися, в то время как я облек тебя величайшими и почетнейшими полномочиями, как бы ты не уделил мне какой-нибудь доли взаимного благоволения.

2. Когда я излагал в своей речи, как я ждал твоего выступления и в каком заблуждении я был, речь моя показалась приятной, и даже немного посмеялись — не над тобой, а скорее над моим заблуждением и над тем, что я открыто и прямо признался в своем желании услыхать от тебя похвалу. Ведь высказанное мной желание, чтобы мои славные и великие деяния все же получили некоторую оценку из твоих уст, не может не делать тебе чести.

3. Ты пишешь «ввиду нашей взаимной приязни». Что ты считаешь в приязни взаимным, не знаю. Со своей стороны, полагаю, что оно в том, что получаешь и отвечаешь одинаковым расположением. Если бы я сказал, что я ради тебя отказался от провинции, то сам показался бы тебе легкомысленным; ведь к этому меня привели мои расчеты, и от этого решения я с каждым днем получаю все больше выгоды и удовольствия. Скажу одно: едва отказавшись на народной сходке от провинции, я начал думать, каким бы образом передать ее тебе. О жеребьевке между вами123 я не говорю ничего; хочу только, чтобы ты догадывался, что в этом деле ничего не было сделано моим коллегой124 без моего ведома. Вспомни остальное: как быстро я в тот день созвал сенат по окончании жеребьевки, как много я сказал о тебе, когда ты сказал мне, что моя речь не только была для тебя почетной, но и обидной для твоих коллег.

4. К тому же постановление, принятое сенатом в тот день, имеет такое вступление125, что до тех пор, пока оно будет в силе, моя услуга тебе не может быть тайной. Вспомни также, что я сказал о тебе в сенате после твоего отъезда, какие речи произнес я на народных сходках, какое письмо тебе написал. Сопоставив все это, рассуди, пожалуйста, сам, достаточным ли проявлением взаимной приязни в ответ на все это может показаться твой последний приезд в Рим126.

5. Ты пишешь о «восстановлении согласия между нами». Не понимаю, почему ты говоришь, что восстановлено то, что никогда не было нарушено.

6. Ты пишешь, что не подобало, чтобы «брат твой Метелл за свои слова испытал нападение». Прежде всего прошу тебя не сомневаться в том, что я весьма высоко ценю твои чувства и братскую любовь, полную преданности и привязанности. Затем, если я в чем-либо и выступил127 против твоего брата ради блага государства, то прости меня, ибо я предан государству так же глубоко, как кто бы то ни было. Если же я защитился от жесточайшего натиска с его стороны, то удовлетворись тем, что я совсем не жалуюсь даже тебе на обиду от твоего брата. Узнав, что он задумал и готовится обратить всю свою власть трибуна на мою погибель, я вступил в переговоры с твоей женой Клавдией и вашей сестрой Муцией128, приязнь которой ко мне, ввиду моих дружеских отношений с Гнеем Помпеем, я давно усмотрел во многом, — о том, чтобы они удержали его от нанесения мне этой обиды.