Лариса Печатнова - История Спарты (период архаики и классики) Страница 7

Историки, пытающиеся поместить Большую Ретру в VII или даже VI в., как правило, или полностью игнорируют традицию, или ловко манипулируют ею. Уже автор статьи об архаической Спарте в первом издании "Кэмбриджской древней истории" Г. Вейд-Джери, не оспаривая подлинности Большой Ретры, относит ее к концу VII в. Его главным аргументом является то, что новое деление спартанской армии по территориальному, а не родовому принципу надежно зафиксировано только для периода после Второй Мессенской войны. На этом основании Г. Вейд-Джери делает вывод, что Ретра была принята или во время этой войны, или же сразу после нее[002_64]. В. Форрест датирует Ретру 1-й половиной VII в. Он считает, что Ретра и приписка к ней были приняты одновременно. Таким образом, по В. Форресту, приписка вопреки преданию изначально являлась интегральной частью Большой Ретры[002_65]. Э. Джонс рассматривает Ретру в контексте ситуации, сложившейся в Спарте после Первой Мессенской войны. Как и В. Форрест, он произвольно сдвигает эту войну, по крайней мере, на 50 лет и помещает в начало VII в. Соответственно, Ретру он датирует серединой VII в.[002_66] Ч. Старр, относя Большую Ретру к VII в., настаивает на том, что любые усилия сдвинуть ее к 776 г. или того раньше должны разбиться уже об одну только "алфавитную традицию"[002_67]. По мнению О. Мюррея, то, что древние авторы настаивали на очень ранней датировке как Большой Ретры, так и всего законодательства Ликурга, объясняется обычной для греков тенденцией к преувеличению возраста спартанских институтов. Он уверен, что "подобный сложный писаный закон не мог появиться ранее 700 г."[002_68]. Сторонники гипотезы переворота середины VI в., как правило, относили Большую Ретру к VI - самое раннее VII в. и возможным автором ее считали эфора Хилона[002_69].

Несмотря на различные датировки Большой Ретры, большинство историков, тем не менее, безоговорочно признают ее подлинность. Однако и тут есть исключения. Впервые Эд. Мейер в своем специальном исследовании, посвященном проблеме Ликурга, попытался доказать, что Ретра - это плод не документального, а литературного творчества. Он считает, что Ретра - это вторичный продукт, прозаическая редакция основ конституции, представляющая собой переложение соответствующих стихов Тиртея (fr. 3 Diehl3). Эд. Мейер был уверен, что текст Большой Ретры старше Аристотеля самое большее на 50 лет[002_70]. И. Тёпфер, возражая Эд. Мейеру, среди прочих аргументов привел и такой: трудно себе представить, как мог Аристотель поверить фальшивке, сфабрикованной всего полвека назад[002_71]. Отношение Эд. Мейера к законодательству Ликурга и, в частности, к Большой Ретре во многом определяется его взглядом на роль личности в истории. Согласно мнению Эд. Мейера, никакой, даже гениальный законодатель не в силах радикально изменить судьбу народа или государства. Даже само предположение, что один человек с помощью мудрых предписаний способен преобразовать жизненный уклад целого народа, кажется ему чудовищным. "Разве не ясно, - пишет Эд. Мейер, - что в основе этой Ретры лежит совершенно неисторический взгляд, что государственный порядок устанавливается по воле законодателя, который наколдовал его из ничего или из хаоса. Тот, кто верит, что в Спарте с помощью одноразового акта были вызваны к жизни деление народа на филы и обы, совет старейшин и власть народного собрания, тот должен также верить, что царь Ромул, вдохновленный своим собственным желанием, разделил народ на трибы и курии, на патрициев и плебеев"[002_72]. Но история нового времени не раз уже доказала, как ошибался немецкий историк.

Ретра является самым ранним известным нам конституционным документом архаической Греции. Архаичность языка и непонятные уже в классическую эпоху реалии заставляют думать, что этот документ очень древний и вполне может относиться к концу IX - началу VIII в. В пользу его древности можно высказать еще то соображение, что он был сформулирован чрезвычайно кратко. Еще Аристотель отмечал эту особенность ранних законодательств. По его словам, "старинные законы были чрезвычайно несложны и напоминали варварские законодательства" (Pol. II, 5, 12, 1268 b 38-40). С подобной же краткостью, например, был сформулирован письменный Закон (изложенный в Торе), который Бог дал Моисею. Согласно традиции, сохраненной в раввинистическом иудаизме, большинство заповедей в Законе были лишь кратко сформулированы и представляли собой общие утверждения, напоминающие заглавия или абзацы в книге. Исходя из традиционных установок, одновременно Бог дал Моисею также устный Закон, толкующий письменный.

Для раннего документа, каким является Большая Ретра, кажется странным только одно - несмотря на отдельные доризмы (употребление a вместо h), в целом документ написан на койнэ. Именно это обстоятельство Эд. Мейер использовал для доказательства того, что Большая Ретра - фальшивка, сочиненная не ранее IV в.[002_73] Но на это можно возразить следующим образом: такова манера изложения документов у древних авторов. Койнэ документа мы можем объяснить, если предположим наличие литературной правки, которую осуществил или сам Плутарх, или его источник. Так что если даже Плутарх имел дело с сугубо дорийским документом, то он все равно мог изложить его на койнэ. Напомним в этой связи, что в дорийских полисах документация нередко могла вестись на койнэ или на диалекте, близком к койнэ. Характерный пример тому - Херсонес Таврический, в документальных надписях которого хотя и встречались доризмы, но в целом они были составлены на койнэ[002_74].

Текст Ретры представляет собой повелительное обращение от имени Аполлона к тому, кто испрашивает его совет. Таким образом, перед нами документ в форме изречения дельфийского оракула. Традиция издавать законы от имени божества очень древняя. Согласно Эфору, цари Крита "Радаманф, а затем Минос распространяли среди людей свои законы, как бы исходящие от Зевса" (ap. Strab. X, 4, 19, p. 482). Законы Ликурга, оформленные в виде изречения оракула, живо напоминают книги Законов у иудеев. Здесь также выступает некая программа на будущее в форме божественного откровения, данного древним пророкам. В этой программе декларировалось установление такого порядка, который был бы приятен Богу. На греческой почве в качестве аналога можно привести законодательство Залевка, о котором рассказывает Диодор (XII, 20-21). Оно начинается с религиозно-политических спекуляций, с призыва к благочестию и справедливости как основе любого хорошего государственного порядка. Здесь, как отметил Эд. Мейер, недостает лишь сношения с божеством и не столь легко узнаваема, как в случае с Ликургом, политическая тенденция[002_75].

Важно отметить, что Плутарх цитирует текст Большой Ретры не в стихотворной форме. В трактате о пифийских оракулах он особо отмечает этот факт - Ликургу ретры были даны именно в прозе (Mor. 403 е - katalogavdhn). Если бы можно было доказать, что первоначально оракулы давались в прозаической форме, то это было бы лишним подтверждением большой древности документа. У Страбона есть указание на то, что "пифия изрекает оракулы в стихах и в прозе". Далее Страбон разъясняет, что "прозаические оракулы перелагались в стихи поэтами, жившими при храме" (IX, 3, 5, p. 419). Мы можем только предполагать, что практика перелагать туманные вещания пифии в правильные гекзаметры приобрела постоянный характер только в период развитой архаики. Геродот, во всяком случае, цитирует дельфийские оракулы, большинство из которых относится к VI в., в стихотворной форме. По-видимому, уже с этого времени и на всем протяжении истории Дельф там работала целая компания специалистов по составлению стихотворных оракулов. Сам Плутарх входил в такого рода корпорацию. Но существовала ли такая же система на рубеже IX-VIII вв., очень проблематично. Скорее всего, обязательная стихотворная правка была введена позже, в конце архаики, а самые ранние оракулы вполне могли записываться прозой.

Г. Парк и Д. Уормелл объясняют прозу Большой Ретры тем, что этот документ представлял собою не что иное, как комментарий, который сопровождал стихотворное изречение оракула и давал более детальную информацию спрашивающим. По их мнению, в отличие от моральных советов или общих указаний стихотворных оракулов, Большая Ретра является кратким очерком реальной конституции. Следы архаического спартанского стиля доказывают, что это подлинно древний традиционный документ[002_76].

С самим текстом документа Плутарх мог ознакомиться в государственном архиве Спарты, где, конечно, хранились сводки ответов оракула. В биографии Агесилая Плутарх говорит о "лаконских записях" (tai'" Lakwnikai'" ajnagrafai'"), которыми он пользовался (19, 10). Что такой архив существовал в Спарте, можно понять из некоторых свидетельств Геродота. Так, Геродот специально изучал списки спартанских царей и дал полный их перечень (VII, 204; VIII, 131). Он также знал полный список трехсот спартанцев, погибших при Фермопилах (VII, 224). Это заставляет думать, что Геродот пользовался документальными материалами, возможно, знакомясь с ними непосредственно в соответствующем официальном хранилище. Нет сомнения, что все оракулы, получаемые из Дельф, находились в архиве, вероятно под надзором пифиев.