Ксенофонт - Киропедия Страница 9

— Сам я прежде всего стараюсь не слишком перегружать себя пищей, ведь это вредно дли здоровья. Затем я забочусь о том, чтобы она хорошо переварилась. Так, кажется мне, лучше всего сохраняется здоровье и человек накапливает силы.

— Точно такую же заботу, мой мальчик, ты должен проявлять о других, — сказал отец.

— Но будет ли воинам предоставлена возможность заниматься физическими упражнениями?

— Разумеется, клянусь Зевсом, — сказал отец. — Речь должна идти здесь не о возможности, а о совершенной необходимости это делать. Чтобы войско было готово к выполнению задач, которые перед ним будут поставлены, оно никогда не должно прерывать действий, направленных во вред врагам и на пользу ему самому. Трудно, мой мальчик, прокормить одного бездеятельного человека, еще труднее прокормить целое семейство, но труднее всего содержать войско, проводящее время в праздности. Ведь оно состоит из множества едоков, которые отправляются в путь, беря с собой ничтожное количество припасов, а то, что они добывают, они расходуют самым расточительным образом. Поэтому никогда не следует оставлять войско в бездействии.

— Мне кажется, ты утверждаешь, отец, что как от бездеятельного земледельца не приходится ожидать пользы, точно так же нельзя ждать полезного и от бездеятельного полководца.

— Я полагаю, — отвечал отец, — что энергичный полководец, если ему не будет противодействовать какое-либо божество, сумеет обеспечить войску изобилие припасов и добиться того, чтобы физическая закалка воинов была наилучшей.

— Как мне представляется, — сказал Кир, — в обучении воинов наибольшего успеха добьется тот, кто устроит состязания по каждому виду воинских упражнений и назначит награды победителям. Так он получит хорошо подготовленных воинов, на которых сможет положиться в бою.

— Ты совершенно прав, мой мальчик. Знай, что, действуя так, ты получишь возможность увидеть, как слаженно действуют твои воины, выполняя свой долг, наподобие хора в музыкальных состязаниях.

— Затем, — сказал далее Кир, — когда необходимо воодушевить воинов, ничто более не отвечает этой цели, чем возможность вселять надежду в души людей.

— Но, мой мальчик, поступая так, ты будешь походить на охотника, созывающего собак на охоте тем же кличем, каким натравливают их на зверя. Совершенно ясно, что вначале они будут охотно слушаться, но, если он будет часто обманывать их, они перестанут в конце концов повиноваться, даже если, увидев дичь, он подаст сигнал к настоящей травле. Точно в таком же положении оказывается полководец, обещая что-либо воинам. Если вселивший надежду в души людей на будущие блага обманет их, он не сможет убедить их даже тогда, когда его обещания будут вполне осуществимыми. Полководец должен воздерживаться от заверений, в реальности которых он сам точно не уверен; пусть это делают по его поручению другие. Свое выступление он должен приберегать на случай крайней опасности, в особенности дорожа доверием к себе.

— Клянусь Зевсом, отец, — отвечал Кир, — все, что ты говоришь, кажется мне прекрасным, и для меня будет самым большим удовольствием поступать таким образом. Мне кажется также, отец, что я приобрел некоторый опыт, который поможет мне добиваться повиновения у своих воинов. Ведь ты воспитал во мне это чувство с детских лет, заставляя тебя слушаться. Затем ты передал меня учителям, и те продолжали воспитывать во мне это же качество. Когда же я стал эфебом, мой предводитель так же настойчиво добивался от меня послушания. Да и большинство законов, как-мне кажется, воспитывают в человеку именно эти два качества, умение повелевать и умение повиноваться. И вот, размышляя обо всех этих вещах, я пришел к выводу, что скорее всего добьется повиновения от своих воинов тот полководец, который будет хвалить и поощрять дисциплинированных и, напротив, наказывать и лишать чести непослушных.

— Да, мой мальчик, это именно тот способ, которым принуждают людей повиноваться по необходимости. Но, чтобы добиться дисциплины более осмысленной, чем эта, а именно добровольной, есть другой и более краткий путь. Люди с особой готовностью повинуются тому, кого считают разумнее себя в тех делах, где речь идет о их собственной выгоде. В справедливости этого ты убедишься на примере многих людей, особенно больных: они умоляют о помощи тех, кто может указать, им путь к излечению. Обрати также внимание, с какой охотой подчиняются кормчим те, кто плывет вместе с ними на корабле. Да и путешествующие по суше изо всех сил стараются не отстать от людей, знающих, по мнению путешественников, дорогу лучше, чем они сами. Напротив, если человек сознает, что повиновение принесет ему вред, его никакими наказаниями не заставишь подчиняться приказам и не прельстишь никакими дарами. Ведь никто добровольно не станет принимать подарки, которые принесут ему вред.

— Итак, отец, ты утверждаешь, что самый надежный способ удержать в повиновении своих воинов состоит в том, чтобы казаться более разумным, чем твои подчиненные?

— Да, именно так.

— Каким же путем можно скорее всего добиться, чтобы тебя считали таким человеком?

— Но, мой мальчик, путь к тому, чтобы казаться более разумным, не короче ведущего к тому, чтобы стать разумным в действительности. Рассматривая отдельно каждый пример, ты убедишься в том, что я говорю истину. Если, не являясь хорошим земледельцем, ты захочешь казаться им — или всадником, или врачом, или флейтистом, или еще кем-нибудь, — то подумай, как много различных ухищрений придется тебе употребить, чтобы создать о себе такое мнение. И даже если ты сумеешь сделать так, что множество людей станут восхвалять тебя, и ты тем самым добудешь себе славу мастера и при этом приобретешь наилучшие инструменты для каждого из этих занятий, то и тогда ты лишь на короткое время обманешь людей и вскоре, когда придется доказать свое мастерство на деле, окажешься изобличенным, да к тому же еще и хвастуном.

— Но как можно стать в действительности мудрым и быть всегда уверенным, что принятые тобою решения полезны и необходимы?

— Совершенно ясно, мой мальчик, что этого можно достичь, познавая все, чему можно научиться у других людей, так, как ты научился тактике. А то, чего люди не могут постигнуть или предвидеть своим человеческим умом, ты сможешь познать быстрее других при помощи искусства мантики, обращаясь к богам. Ты станешь по-настоящему мудрым, если постараешься выполнять уже принятые решения, признанные тобой наилучшими. Разумному человеку свойственно проявлять заботу о том, что необходимо выполнить, а отнюдь не беззаботность и небрежность.

— Но чтобы добиться любви своих подчиненных, — а это, как мне кажется, имеет величайшее значение, — необходимо, по-видимому, поступать подобно тем, кто старается приобрести друзей? Мне кажется, при этом люди должны ясно сознавать, что получают благодеяния от тебя.

— Очень трудно, мой мальчик, всегда иметь возможность оказать благодеяние тому, кому хочешь. Но радоваться вместе с людьми, когда им выпадает какая-нибудь удача, проявлять сочувствие, когда с ними случается беда, оказывать помощь, когда они в трудном положении, проявлять опасения, как бы они не совершили ошибки, одновременно пытаясь предостеречь их, — всему этому надо уделять особое внимание. Да и при всяких работах, когда воинам приходится действовать в жару, полководец должен на глазах у всех трудиться вместе со своими воинами под палящими лучами солнца, а зимой — пренебрегая холодом. Он должен быть первым и тогда, когда от воинов требуются большие физические усилия. Такой полководец привлечет к себе любовь своих подчиненных.

— Ты утверждаешь, отец, что полководец должен быть и сильнее всех своих воинов?

— Да, разумеется; но не тревожься, мой мальчик! Ты должен знать, что полководец и рядовой воин, обладая одинаковой силой, по-разному сделают одно и то же дело. Сознание уважения, оказываемого ему, а также то, что на него обращены взоры всех воинов, значительно облегчают полководцу даже самый тяжелый труд.

— А когда воины уже имеют все необходимое, здоровы, выносливы, изучили воинское искусство, исполнены честолюбивых устремлений, когда им больше удовлетворения приносит собственная дисциплинированность, чем неповиновение, — разве тогда, отец, не покажется тебе здравомыслящим полководцем тот, кто пожелает как можно скорее вести их на врага?

— Разумеется, клянусь Зевсом, — отвечал отец, — если только он надеется одержать победу. Если же нет, то я предпочел бы соблюдать осторожность, и притом именно в той мере, в какой я чувствовал бы моральное превосходство свое и своих воинов, подобно тому, как и в других случаях мы стараемся сохранять в безопасности все, что нам наиболее дорого.

— А как можно, отец, скорее всего одержать победу над врагом?