без автора - Тысяча И Одна Ночь. Книга 8 Страница 11

И Далила взяла бумажку и увидела на ней надпись: "Сделал это дело не кто иной, как Али каирский", и дала рабам и Зейнаб, своей дочери, понюхать противоядие от банджа и воскликнула: "Не говорила ли я вам, что это Али каирский?" А потом она сказала рабам: "Скрывайте это дело!" И сказала своей дочери: "Сколько раз я тебе говорила, что Али не оставит мести, и он сделал это дело за то, что ты с ним устроила! Он бы мог сделать с тобой и ещё кое-что, кроме этого, но ограничился этим, чтобы сохранить милость халифа и желая любви между нами".

И потом Далила сняла одежду молодцов и надела одежду женщин и, повязав платок себе на шею, отправилась в казарму Ахмеда-ад-Данафа. А когда Али пришёл в казарму с одеждами и почтовыми голубями, Шуман поднялся и дал надсмотрщику цену сорока голубей, и тот купил их и сварил и разделил между людьми.

И вдруг Далила постучала в ворота, и Ахмед-ад-Данаф сказал: "Это стук Далилы; открой ей, о надсмотрщик!" И надсмотрщик открыл Далиле, и она вошла..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала семьсот четырнадцатая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда надсмотрщик открыл Далиле ворота казармы, она вошла, и Шуман спросил её: "Что привело тебя сюда, о злосчастная старуха? Ты заодно с твоим братом, Зурейком-рыбником!" - "О начальник, - сказала старуха, - право против меня, и вот моя шея перед тобою. Но тот молодец, который устроил со мной эту штуку, кто он из вас?"

"Это первый из моих молодцов", - сказал Ахмед-ад-Данаф". И Далила молвила: "Ты - ходатай Аллаха перед ним, чтобы он принёс мне голубей для писем и все другое, и считай это милостью мне". - "Аллах да встретит тебя воздаянием, о Али! Зачем ты сварил этих голубей?" - воскликнул Шуман. И Али ответил: "Я не знал, что это голуби для писем". - "О надсмотрщик, - сказал Ахмед, - подай их нам!" И надсмотрщик подал голубей, и Далила взяла кусочек голубя и пожевала его и сказала: "Это не мясо птиц для писем. Я кормлю их зёрнышками мускуса, и их мясо делается как мускус". - "Если ты хочешь получить почтовых голубей, исполни желание Али каирского", - сказал Шуман. "А какое у него желание?" - спросила Далила. И Шуман сказал: "Чтобы ты женила его на твоей дочери Зейнаб". - "Я властна над нею только добром", - сказала Далила. И Хасан сказал Али каирскому: "Отдай ей голубей!" И тот отдал их Далиле.

И Далила взяла их и обрадовалась, и Шуман сказал ей: "Ты непременно должна нам дать ответ удовлетворительный". - "Если он хочет на ней жениться, - сказала Далила, - то та штука, которую он устроил, ещё не ловкость. Ловкость лишь в том, чтобы он посватался к ней у её дяди, начальника Зурейка. Это её опекун, и он кричит: "Эй, вот ритль рыбы за пару джедидов!" Он повесил у себя в лавке кошель и положил в него золота на две тысячи".

И когда люди услышали, что Далила говорит это, они вскочили и сказали: "Что это за слова, о распутница! Ты просто хочешь лишить нас нашего брата Али каирского!"

Далила ушла от них в хан и сказала своей дочери Зейнаб: "Тебя сватает у меня Али каирский". И Зейнаб обрадовалась, так как она полюбила его за то, что он от неё воздержался, и спросила свою мать, что произошло; и та сказала ей: "Я поставила ему условие, чтобы он посватался за тебя у твоего дяди, и ввергла его в погибель".

Что же касается Али каирского, то он обратился к своим товарищам и спросил: "Что это за Зурейк и кто он такой будет?" И ему сказали: "Он начальник молодцов земли иракской и может чуть что просверлить гору, схватить звезду и снять сурьму с глаз, и нет ему в таких делах равного. Но он раскаялся в этом и открыл лавку рыбника, и скопил рыбной торговлей две тысячи динаров, и положил их в кошель, к которому привязал шёлковый шнурок, а на шнурок он навешал мелких колокольчиков и погремушек и привязал шнурок к колышку за дверью лавки, так что соединил его с мешком. И всякий раз, как Зурейк открывает лавку, он вешает кошель и кричит: "Эй, где вы, ловкачи Каира, молодцы Ирака и искусники стран персидских! Зурейк-рыбак повесил кошель на своей лавке, и если тот, кто притязает на хитрость, возьмёт кошель, он ему достанется!" И приходят молодцы, люди жадные, и хотят взять кошель, но не могут, так как Зурейк кладёт себе под ноги свинцовые лепёшки, когда жарит и зажигает огонь, и если приходит жадный, чтобы его отвлечь и взять кошель, он бросает в него свинцовой лепёшкой и губит его или убивает. И если ты пойдёшь против него, о Ал", ты будешь как тот, что бьёт себя по щекам на похоронах, а сам не знает, кто умер. Нет у тебя силы бороться с ним, и он тебе страшен. Не нужно тебе жениться на Зейнаб - кто что-нибудь оставит, и без этого проживёт ".

"Это позор, о люди, - сказал Али, - и мне непременно нужно забрать кошель. Но подайте мне женскую одежду".

И ему принесли женскую одежду, и он надел её, и выкрасил руки хенной и опустил покрывало, а потом он зарезал барашка, собрал кровь, вынул кишки, вычистил их и связал снизу, и наполнил кровью и привязал себе па бедра, а поверх них надел штаны и башмаки.

И он сделал себе груди из птичьих зобов и наполнил их молоком, и повязал на живот немного материи, а между животом и материей он положил хлопка и повязал сверху салфетку, всю прокрахмаленную, и всякий, кто видел его, говорил: "Как прекрасна эта задница!"

И вдруг подошёл ослятник, и Али дал ему динар, и ослятник посадил его и поехал с ним в сторону лавки Зурейка-рыбника, и Али увидел, что кошель повешен и из него виднеется золото.

А Зурейка жарил рыбу, и Али сказал: "О ослятник, что это за запах?" - "Запах рыбы Зурейка", - ответил ослятник. И Али сказал: "Я женщина беременная, и этот запах мне вредит. Принеси мне от него кусочек рыбы". И ослятник сказал Зурейку: "Ты уже стал обдавать своим запахом беременных женщин! Со мной жена эмира Хасана Шарр-ат-Тарика, и она почувствовала этот запах, а она беременна; дай ей кусок рыбы - плод пошевелился у неё в животе. О покровитель, избавь нас от этого дня!"

Зурейк взял кусок рыбы и хотел его изжарить, но огонь потух, и Зурейк вошёл, чтобы зажечь огонь. А Али сидел на осле, и о я опёрся на кишки и прорвал их, и кровь потекла у него между ногами, а Али закричал: "Ах, мой бок, моя спина!"

И ослятник обернулся и увидел, что льётся кровь, и спросил: "Что с тобой, о госпожа?" И Али в облике женщины ответил: "Я выкинула плод". И Зурейк выглянул и увидел кровь и убежал в лавку, испугавшись. И ослятник сказал ему: "Аллах да смутит твою жизнь, о Зурейк! Эта женщина выкинула плод, и ты ничего не можешь сделать против её мужа. Зачем ты обдал её твоим запахом? Я говорю тебе: дай ей кусок рыбы, а ты не хочешь".

И потом ослятник взял осла и ушёл своей дорогой, а когда Зурейк убежал в лавку, Али каирский протянул руку к мешку, по едва он достал до него, золото, бывшее в нем, забренчало, и зазвенели колокольчики, и погремушки, и кольца. И Зурейк воскликнул: "Проявился твой обман, о мерзавец! Ты строишь мне штуки, будучи в образе женщины! На, возьми то, что пришло к тебе!" И он бросил в него свинцовой лепёшкой. Но удар пропал напрасно и угодил в другого, и люди напали на Зурейка и стали ему говорить: "Ты торговец или боец? Если ты торговец, сними мешок и избавь людей от твоего зла". - "Во имя Аллаха! Слушаюсь!" - сказал Зурейк.

А что до Али, то он пришёл в казарму, и Шуман спросил его: "Что же ты сделал?" И Али рассказал ему обо всем, что с ним произошло, а потом он снял женскую одежду и сказал: "О Шуман, принеси мне одежду конюха". И Шуман принёс ему одежду, и Али взял её и надел, а потом он взял блюдо и пять дирхемов и отправился к Зурейку-рыбняку. "Что ты потребуешь, о господин?" - спросил Зурейк; и Али показал ему дирхемы в руке, и Зурейк хотел дать ему рыбы, которая лежала на стойке, но Али сказал ему: "Я возьму только горячей рыбы".

И Зурейк положил рыбу на сковородку и хотел её изжарить, но огонь потух, и Зурейк пошёл, чтобы зажечь его, и тогда Али каирский протянул руку, желая взять кошель, и коснулся его кончика, и погремушки, кольца и колокольчики забренчали, и Зурейк воскликнул: "Твоя штука со мной не удалась, хоть ты и пришёл в образе конюха. Я узнал тебя по тому, как ты держал в руке деньги и блюдо..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала семьсот пятнадцатая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда Али каирский протянул руку, чтобы взять кошель, колокольчики и кольца забренчали, и Зурейк сказал ему: "Твоя штука со мной не удалась, хоть ты и пришёл в образе конюха. Я узнал тебя по тому, как ты держал в руке деньги и блюдо".

И он бросил в него свинцовой лепёшкой, но Али-каирец увернулся от неё, и она попала прямо в сковороду, полную горячего масла. И сковорода разбилась, и масло полилось с неё на плечо кади, когда он проходил мимо, и все попало ему за пазуху и достигло его срамоты. И кади закричал: "О, моя срамота! Как это скверно, о несчастный! Кто сделал со мной такое дело?" И люди сказали ему: "О владыка наш, это маленький мальчик бросил камень, и он попал в сковороду, и то, что отразил Аллах, было бы ужаснее".