История Армении - Киракос Гандзакеци Страница 13

Тогда император приказал военачальнику [своему] силою сделать это, а кто воспротивится — того убить. И все согласились принять смерть во имя справедливости. Но человеколюбивый бог не оставил уповавших на него, а грозными знамениями устрашил дерзких: в святой часовне появилась божественная десница, а на небесах — грозное сверкающее кровавое знамение[183]. И, испугавшись этого, они перестали добиваться своего. А когда наступил следующий год, [император] снова возбудил распри: он издал приказ жестоко истребить сопротивляющихся; и все они скорее согласны были на смерть, чем на жалкую жизнь. И бог-благодетель, видя веру людей, снизошел к пастве своей: у багряного столба явилась пресвятая богородица с младенцем Иисусом на руках; из столба того стал бить источник, и тот, кого окропляли водою той, излечивался от любой болезни. Таким образом они (нечестивцы) оставили тщетные попытки.

/40/ При Юстиниане солнце померкло на 18 месяцев; светило в день лишь три часа, а в остальное время было так, будто [на дворе] не день и не ночь; плоды в тот год не созрели, и вся страна превратилась как бы в застарелого больного. И начался мор, какого никогда [дотоле] не было. Появился он сначала в Константинополе: умерло в первый день пять тысяч [человек], во второй — десять тысяч, в третий — пятнадцать тысяч, в четвертый — восемнадцать тысяч; насчитывали даже до трехсот тысяч [человек], умиравших за день. У больного на ладони появлялся прыщ, и он тотчас же умирал; [нередко] входили в дом и видели, что все там умерли. Город был полон зловония, ибо не было возможности хоронить умерших. [Мор] распространился по всей стране, и многие города обезлюдели, только лишь выжил Хемс, ибо [люди] там уповали на находившуюся у них голову Иоанна Крестителя. Юстиниан и персидский царь Хосров помирились меж собой[184], и все христианские вероисповедания во всей вселенной стали процветать. А Ваган Мамиконян скончался в благополучии, после чего был брат его Вард — три года, а после него — персидские марзпаны — три года. А потом — Межеж Гнуни — тридцать четыре года.

/41/ После Нерсеса католикосский сан принял владыка Иованнес на пятнадцать лет. При нем был ужасный мор, начавшийся на западе. В столице армянской было чудесное знамение: разгорелся пожар, и сгорел дворец персидского амакара, бывшего наместником страны. И, не сумев потушить [пожар], люди стали уповать на крест христовый и умоляли священников поторопиться отнести крест. Когда поднесли спасительное знамение — тотчас же пламя погасло. И, видя это, вое прославляли спасителя Христа, восхваляли веру христианскую, которую и принял блаженный Махож[185], умерший во Христе мученической смертью.

После Иованнеса католикосский престол перешел к владыке Мовсесу. В первый год его [правления] мученически умер святой Манатчихр[186], прозванный Григором, ражик по происхождению. В третий год его [правления] исполнилось 553 года с рождества христова и завершились двухсотлетние циклы, введенные братом епископа Мангноса мудрецом Андреасом по приказу императора Константина, /42/ [с тем] чтобы отмечать пасху и другие праздники. Ибо когда исполнилось двести лет, пасха пришлась на 25 марта, а раньше — на 4 апреля; и так и не могли вернуться к прежнему, поскольку после 25-го последовало 13 апреля, а между ними было девять дополнений. И по этой причине началась путаница в праздниках и вообще в учении о календарях.

Затем патриарх Мовсес собрал мудрецов того времени, в числе которых был и Афанасий из монастыря святого Карапета, и они упорядочили армянское летосчисление, по которому можно было исправить празднование пасхи господней, так же как и другие праздники. Но они (мудрецы) не смогли продержаться непогрешимо и точно и девяти лет. А на десятый год некто по имени Эас Александрийский — человек знающий и умный, увидев такую путаницу, [царившую] во всех церквах, поднял голос свой и собрал к себе всех мудрецов, какие только были у всех народов: Аддея из Гамирка, Гигана — из Сирии, Елогса — из Греции, Фенехеса из Иудеи, Иогана — из Арабии и тридцать шесть иных мужей, подобных /43/ себе, а также множество других и, разработав далее систему Андреаса о 532 [годах], вернулся снова к ней. Затем установили так называемую пятисотку — устойчивую систему весьма разумную и безошибочную, положив началом всему 4 апреля, с тем чтобы, когда исполнится 532 года, снова вернуться к тому же. И все праздники и события стали справляться вовремя.

Однако на этот собор, пренебрегши его особой и добрым именем, не пригласили некоего Ириона от двора Юстиниана. Когда же мудрый Елогс предъявил государю образец [календаря], Ирион начал рассматривать составные части — пятерицы и шестерицы, которых никогда [раньше] не было, поскольку пятерица и шестерица являются частицами: одна — солнечная, другая — лунная; а он сделал наоборот: сменил 17 апреля на 16-е и 6-е на 5-е. Это шестнадцатое [число] не внесло никаких ошибок, но 6-е, превратившись в 95-е, приводит нас к воскресенью; а меж тем 5-е число, соответственно вычислениям Ириона, приводит их [греков] к субботе, и пасха их совпадает с еврейской. А на святом Никейском соборе предали анафеме тех, кто постановил не отмечать пасху совместно с распинателями[187].

/44/ А мы отмечаем [пасху] в следующее воскресенье и тем самым избавляемся от проклятия, поскольку армяне, находясь под властью персов, не признали неверного образца [календаря], так же как и Халкидонокого собора[188]. И только спустя восемь лет стало видно искажение событий.

После марзпана Межежа персы владели Арменией еще тридцать шесть лет. К тому времени скончался грузинский епископ, и они приехали к владыке Мовсесу [просить его] назначить им епископа. Он рукоположил ключаря своей церкви по имени Кюрион; предложил его им, будучи уверен, что тот будет поддерживать дружбу и союз с престолом святого Григора, ибо до той поры [духовенство] грузинское рукополагалось у армян.

Этот Кюрион после кончины Мовсеса резко отошел от исповедания православной церкви христовой и признал исповедание халкидонское, ибо еще с детства, когда находился в стране греков, заквашен был на ереси; и тайно хранил он про себя зло сие, как жар, прикрытый соломой, но открыться при жизни Мовсеса не решался.

Пропатриаршествовав тридцать лет, владыка Мовсес скончался и /45/ оставил местоблюстителем престола Вртанеса Кертоха. Видя совращение Кюриона [с истинного пути], цуртавский епископ Мовсес сообщил [об этом] Вртанесу, надеясь, что тот, быть может, сумеет чем-нибудь помочь заблудшему